Хлеб наемника - Страница 5

— Тут вы, господин барон, абсолютно правы! — весело согласился я. — Но он мне самому нужен!

Капитан, потрогав шрам на щеке и, видимо, вспоминая что-то такое, личное, зашептал:

— Господин барон… Этот наемник опасен…

— Ты что, Виктор? — кипя от гнева, спросил барон. — Боишься какого-то вшивого наемника? Подумаешь, псина…

— Господин барон, — почтительно, но твердо проговорил капитан. — Это не простой пес. Он нам половину дружины положит. А эти дураки сами стали задираться.

Я посмотрел на капитана чуть внимательней. А он непрост… И барон был далеко не дурак — понимал, что если один наемник не боится целой дружины, то это что-то да значит. Еще чуть-чуть, и мы бы мирно разъехались, но все испортил молокосос, не понимавший, почему пятнадцать не должны связываться с одним?!

— Да как ты с его светлостью разговариваешь, быдло? — яростно заорал юнец, нацеливая копье…

Парень пробил бы меня насквозь, если бы попал… А я лишь чуть-чуть отодвинулся, и удар, пришедшийся в пустоту, вырвал дружинника из седла, уготовив ему встречу со стеной конюшни.

На меня ринулись еще двое. Отобрав у одного копье и действуя им как боевым шестом, выбил обоих из седла…

— Назад! Все назад! — заорал капитан, бросаясь между мною и дружинниками.

— Вроде бы никого не убил, — буднично заметил я.

Боя не получилось. Барон посмотрел, как его люди (судя по виду — не самые неумелые!) приходят в себя, отвернулся, делая вид, что меня вообще не существует.

Оторвавшись, я услышал, как взводится тетива арбалета, и мы с Гневко едва успели отскочить в сторону…

Виктор добросовестно пытался построить отряд. И не его вина, что не успел: я начал бросать ножи, и капитан упал первым. Оба сержанта получили легкие ранения — поводья держать смогут, а махать мечами — нет! Ну а арбалетчика я щадить не стал… Дружинники защищались храбро, но бестолково. Возможно, они сражались бы лучше, если бы их атаковало человек десять-пятнадцать, да на широкой местности. Парни мешали друг другу, цепляясь копьями за щиты соседей. Когда я въехал в середину отряда, они уже проиграли, не догадавшись, что нужно отбросить копья и схватиться за мечи. И уж никто не ожидал, что гнедой жеребец будет играючи опрокидывать их коней, топтать копытами спешившихся и кусать за руки…

На пороге замер оцепеневший трактирщик. Он, кажется, не успел понять — что тут произошло.

— Ну, чего смотришь, воду неси! — крикнул я.

Первым была оказана помощь капитану. Виктор зашевелился, застонал, а потом, хоть и с трудом, сумел подняться на ноги.

— Лихо… ты… нас… — держась за шишку на голове, простонал командир дружины.

— Ну так получилось, — пожал я плечами. — Незачем было из арбалета стрелять.

Мы пошли по двору, ставшему полем боя, разбирая раненых и убитых, а я заодно разыскивал метательные ножи. Из семи штук удалось разыскать только четыре. Обычно находил все — ходишь и вытаскиваешь из трупов. Тут-то бил не на поражение, рукояткой, вот и разлетелись, не сыщешь… Жалко, хорошие были ножички.

Оглядывая тесный дворик, поймал себя на мысли, что драться около конюшен приходится не в первый раз. И, возможно, не последний.

Кроме арбалетчика, погиб один из молодых, попавший под копыта. Невелика потеря. Только свистни — набегут новые парни, которым ещё невдомек, что крестьянин живет дольше дружинника. Нашли и владетельного барона. Его милость был в целости и сохранности — сидел на четвереньках и громко икал.

— Как вы, господин барон? — поинтересовался капитан, приподнимая своего сеньора.

— Т-ты кто? — заикаясь и борясь с икотой, спросил барон.

— Я — капитан, — обеспокоенно сказал Виктор.

— Д-да не т-ты, Виктор, а — т-ты…

— Наемник, — вынужден был повторить я. — Память отшибло?

— Эт-то, ик, я уже слышал. Наемники т-такие не б-бывают…

— Да они разные бывают, — пожал я плечами. — Есть и хуже.

Отпившись водой, принесенной добросердечным трактирщиком, и шнапсом, отыскавшимся у капитана, барон окончательно пришел в себя. Заикаться перестал, взгляд приобрел осмысленность:

— Доспехи и коней возьмешь? Или деньгами?

Ах ты, а ведь точно! Я и не подумал, что по праву победителя могу забрать коней и оружие. Да и господин барон теперь мой пленник.

— Выкуп, — решил я. — За вас, господин барон, — сто талеров, а за людей — по десять.

— Почему так мало? — вскинулся барон. — Да я не меньше пятисот стою! А люди мои, да каждый не то что по десять, а…

Тут он сник, поняв, что дружинники, не сумевшие защитить сеньора от одного противника, стоят немного.

— Ладно, — смилостивился я. — С вас — пятьсот. С людей и коней по двадцать за голову. Доспехи и мечи брать не буду. Когда получать?

— Через неделю, — пошевелив губами и что-то прикинув, сообщил барон. — Придется к ростовщику ехать, что-нибудь закладывать. А так — поживешь у меня в казармах.

— Почему в казармах? — удивился я. — Могли бы и на гостевую комнату расщедрится, для победителя.

— Ты же не дворянин. Или все-таки дворянин? — с надеждой уставился он. — Где герб?

Объясняться с господином бароном насчет дворянства или отсутствия оного я не стал. Ехать к нему в казармы? Пожалуй, в родимых стенах он подумает — а стоит ли возвращать долг наемнику без герба?

— Давайте так, барон, — решил я. — Я заберу все, что найду у вас в карманах и кошельках, и будем считать, что вы уплатили выкуп сполна.

Удалось найти пятьдесят монет талерами да сотни две медяков разного достоинства. Для меня, что накануне зарабатывал деньги собственным конем, — сумма несусветная!

Когда я ссыпал боевую добычу в кошелек, барон в задумчивости спросил:

— Все же — что ты за наемник? Я пятнадцать лет воюю. Насмотрелся на вашего брата. Другой на твоем месте предпочел бы порку, а не драку.

— Вы воюете пятнадцать лет, — усмехнулся я, вскакивая в седло. — А я — каждый день!

Гневко доволен: овсом подкрепился, подрался на славу и опять в дороге! Погода теплая и дождя не предвидится. Ну а что еще нужно для полного жеребцового счастья? О разных мелочах, вроде крыши над головой, пусть у хозяина голова болит.

К вечеру мы выехали к небольшой речке и присмотрели местечко для отдыха. Было еще светло, поэтому я решил разобрать дорожную сумку: высыпал все содержимое на плащ и приступил к разбору реликвий.

Обывателям кажется, что наш брат только и делает, что кочует с места на место в поисках приключений. Но на самом деле «псы войны» бродяжничают тогда, когда их хозяина либо убьют, либо возьмут в плен. Мы не вассалы, что обязаны выкупать сеньора или лить слезы на его могиле. Конечно, слезу, коли нужно, пролить сумеем, особенно если за это отдельно заплатят. Наемник, после потери «кормильца», предпочитает пристроиться на «хлебное» место: в королевскую армию, в герцогскую или баронскую дружину. Ну на самый крайний случай — в купеческую охрану или городскую стражу. Мне с этим обычно везло. На самом дне дорожной сумки, в чистой тряпице, лежат боевые награды, заработанные в разных странах.

Есть награды, что, кроме воспоминаний, иной ценности не имеют. Скажем, некоторые августейшие особы повадились выдавать нашему брату медали. И добро бы — золотые или серебряные, так нет — бронзовые и медные! У меня накопился целый ошейник, где крепилось с десяток «Веры и верности», «Честностей», «Честностей и храбростей» и еще каких-то разномастных наград, по которым можно изучать историю и географию швабсонских земель. В этих краях говорят на одном языке, но королей, герцогов и прочих владетельных суверенов не счесть…

Можно взять и напялить на себя все имевшиеся регалии. Но это выглядело бы так же глупо, как выезжать на поле боя в полном турнирном доспехе: красивом, прочном и бесполезном из-за тяжести. А что до медалей… Ценится не то железо, что на шее, а то, что в руке.

Правда, в коллекции есть такие награды, что не постыдился бы иной герцог. Чего стоит «Башня и крест»! Конечно, в материальном воплощении он ни тоффеля не стоит, хотя и весит добрых три фунта.