Харагуа (ЛП) - Страница 28

— Боже! — пробормотал Сьенфуэгос. — Турок!

Да, вне всяких сомнений, это был Бальтасар Гарроте по прозвищу Турок, бывший помощник капитана Леона де Луны; тот самый Турок, обвинивший в колдовстве донью Мариану Монтенегро и испытавший потом все муки ада, когда поверил, что демоны пьют его кровь.

Из одежды на нем была лишь набедренная повязка, куда-то исчезли его знаменитый тюрбан, кинжал и джамбия, а по его лицу блуждала улыбка самого счастливого человека на земле; эта улыбка сияла еще ярче, когда он сжимал сигару в зубах и лениво протягивал руку, чтобы пощупать грудь красивой девушки, сидевшей рядом.

— Я вижу, сами боги вам благоволят! — воскликнул канарец, внезапно появляясь из-за деревьев, так что Турок от неожиданности чуть не вывалился из гамака. — Это самая идиллическая картина, какую я только видел в жизни.

— Силач, никак вы? — воскликнул Турок с явным облегчением. — Господи Иисусе! Откуда вы взялись?

Турок выбрался из гамака, и Сьенфуэгос поразился, каким он стал огромным: со дня их последней встречи он прибавил никак не меньше десяти кило, причем все они отложились на животе. Обняв его за плечи, канарец внимательно посмотрел Турку в лицо, чтобы окончательно убедиться — это действительно тот самый человек, которого он «спас» от мук ада.

— Оттуда, с гор, — махнул рукой Сьенфуэгос себе за спину. — Иду в Харагуа.

— Далековато, — заметил Турок. — Да и дорогу вы выбрали не самую лучшую. Зачем было делать такой крюк?

— Губернатор назначил награду за мою голову, — многозначительно улыбнулся Сьенфуэгос. — Я так понимаю, что и за вашу тоже.

— Ясное дело! — кивнул Бальтасар Гарроте. — Видимо, ему не понравилось, что мы утащили донью Мариану у него из-под носа, — он снова крепко сжал канарца в объятиях. — Кстати, вы не знаете, что с ней стало?

— Мы поженились, — ответил канарец, не сомневаясь, что тот ему не поверит. — Инквизитор Бернардино де Сигуэнса лично провел брачную церемонию.

— Ой, да бросьте вы! — рассмеялся Бальтасар Гарроте. — Я вижу, чувство юмора вам не изменило. — Он пристально осмотрел его с ног до головы. — Хотя, как я погляжу, судьба вас не слишком балует. Вы тощий, как ящерица.

— Зато вы явно раздобрели.

— От хорошей жизни, друг мой, от хорошей жизни, — он широким жестом указал вокруг. — Это самый настоящий рай, какой только можно представить. Чудесный климат, прекрасная охота, мирные люди, горячие женщины, — он снова рассмеялся. — А если вам этого недостаточно, то здешние ручьи несут столько золота, что достаточно просто наклониться и поднять.

— Как я погляжу, вы не слишком себя утруждаете, наклоняясь за ним.

— Они добывают золото для меня, — признал Турок. — И вполне довольны. Зато я их защищаю. Да что мы здесь стоим? — спохватился он. — Пойдемте, пойдемте в дом! Вы столько дней не ели, наверняка проголодались, — он щелкнул пальцами, подавая знак сидящей рядом девушке. — Собери чего-нибудь поесть, — велел он ей на неплохом аравакском. Я хочу накормить моего друга самым лучшим, что у нас есть. Я обязан ему больше, чем жизнью, а я всегда умел быть благодарным.

Дом Турка оказался просторной, уютной и прохладной хижиной, стоящей под огромным каштаном на берегу крошечного озерца. Вокруг простирались заботливо возделанные поля; в озере плавали утки, на берегу суетились куры и свиньи — настоящий земной рай, точь-в-точь такой, как расписывал Турок.

За обедом Турок рассказал, как предпочел сделать ноги из города почти сразу после водворения на острове губернатора Овандо, как скитался по горам и лесам, прежде чем забрел в этот богом забытый уголок на острове, где и заключил взаимовыгодное соглашение с туземцами, жившими здесь испокон веков.

— Я учу их не доверять всяким фальшивым титулам, которые сейчас раздают кому ни попадя, а доверять лишь собственному оружию, — закончил он. — И я никому не позволяю тронуть моих индейцев или превратить их в рабов, за что они мне весьма благодарны.

— Они благодарят вас тем, что добывают для вас золото в реке?

— Нет, разделив со мной жизнь.

— Полагаю, своих женщин они с вами тоже делят?

— Разумеется! — Турок снова громко расхохотался. — Они не возражают, что я сплю с их женами, а я не мешаю им пить мой ром.

— Ром? — удивился канарец.

— Лучший на острове! — заверил Турок. — Мне привозит его из Веги один приятель, он доставляет мне все необходимое, — Турок цокнул языком, желая сказать, что жизнь поистине прекрасна. — Я плачу ему добытым в реке золотом, и все довольны.

— Я вижу, вам посчастливилось найти философский камень, — весело заметил Сьенфуэгос. — Ром, золото и женщины! Чего еще можно желать?

— Нечего, друг мой. Нечего больше желать, я вас уверяю, — Турок плеснул себе изрядную порцию хваленого рома, который и впрямь оказался великолепен, и добавил: — Я никогда не забуду, кому всем этим обязан. Если бы не вы, проклятые демоны, пьющие кровь, ввергли бы меня в самые глубины ада.

На миг, всего лишь на миг, Сьенфуэгос почувствовал желание признаться, что эти ужасные «демоны» — не что иное, как довольно безобидные, хоть и неприятные с виду летучие мыши-вампиры. К счастью, он вовремя отказался от этой идеи, рассудив, что гостеприимный хозяин не оценит порыва внезапной искренности и нашинкует его на мелкие кусочки огромным страшным ятаганом.

— Что было, то прошло, — поспешил ответить он. — Но мне хотелось бы знать: они не пытались снова напасть на вас или все же оставили в покое?

— Оставили, оставили! — заверил Бальтасар Гарроте, выставив вперед ладони, как будто пытался защититься от чего-то невидимого. — И лучше не вспоминайте о них, а то, не дай Бог, вернутся, — с этими словами он шлепнул по заду девушку-индианку, собиравшую посуду. — Иди, зови остальных, — велел он. — На сегодня достаточно.

Девушка послушно поднялась и позвонила в небольшой колокольчик, висящий над входной дверью. Турок тем временем протянул Сьенфуэгосу огромную сигару вроде той, какую курил сам, и добавил:

— Я никогда не заставляю их работать больше трех часов в день, — он с удовольствием затянулся, затем откашлялся и пояснил: — Больше уже без толку... Я заметил, что, если они работают слишком долго, то становятся невнимательными, к тому же у них портится настроение, — он улыбнулся и покачал головой. — Ну прямо как дети! На какое-то время добыча золота их развлекает, но если станете заставлять их силой, они будут всячески пытаться увильнуть от работы.

— Весьма умное наблюдение, как мне кажется, — заметил Сьенфуэгос. — Большинство туземцев предпочитают покончить с собой, лишь бы не работать.

— Точно! Если бы какой-нибудь чужак захотел бы присвоить мое имущество, спать с моей женой, а меня заставить бесплатно на него работать, то я тоже лучше покончил бы с собой — если бы, конечно, не имел возможности перерезать глотку ему. Но я стараюсь вести себя с ними не как хозяин, а как партнер, и эта система прекрасно работает.

И она действительно работала, в чем Сьенфуэгос вскоре лично убедился. Вернулись туземцы, работавшие у реки. Они выглядели веселыми и довольными, хвастались найденными самородками и любовно пересыпали в ладонях золотой песок, намытый за день, а затем ссыпали его в стоящую в углу хижины корзину.

И для каждого у Турка находилось доброе слово или веселая шутка, да и вообще здесь царила настолько добрая и дружелюбная атмосфера, что канарец с первой минуты понял: если грамотно подойти к делу, вполне возможно выстроить отношения даже между представителями таких разных миров.

Он присматривался к Бальтасару Гарроте, босому и одетому в одну лишь набедренную повязку — как тот двигается, разговаривает, ведет себя, и в конце концов пришел к выводу, что секрет успешного симбиоза заключается в том, что этот испанец сумел приспособиться к туземному образу жизни, лишь дополнив его кое-какими нововведениями вроде рома, оружия, тканей, разных безделушек и кое-какой кухонной утвари, что лишь добавило их жизни удобства и сделало ее еще более приятной.