Харагуа (ЛП) - Страница 12

— Охеда! — изумленно воскликнул Сьенфуэгос. — Вы хотите сказать, что великий Алонсо де Охеда здесь, на острове?

— Всего несколько дней назад он вышел из тюрьмы.

— Из тюрьмы? — повторил канарец пораженно. — Никогда бы не подумал, что столь незаурядный человек может попасть в тюрьму.

— Это довольно запутанная история, и где-то даже смешная, — ответил Бальбоа, подзывая трактирщика, чтобы тот принес еще кувшин вина. — Видимо, в Севилье он связался с парочкой мерзавцев, которые обещали ему финансирование экспедиции, посвященной мирному освоению провинции под названием Твердая Земля, губернатором которой его провозгласили их величества. Но, видимо, у этих людей с самого начала не было иной цели, кроме грабежа, поскольку, едва ступив на берег, они принялись измываться над туземцами и насиловать их женщин. Разумеется, Охеда этого не стерпел и, когда экспедиция подошла к концу, конфисковал награбленное и взял курс на Санто-Доминго. Мерзавцы, в свою очередь, устроили мятеж, взяли его в плен и заковали в цепи, — Бальбоа рассмеялся так, словно сам был свидетелем этой сцены. — Однако в ту ночь, когда они встали на якорь у берега, Охеда как-то исхитрился соскользнуть в воду и попытался вплавь добраться до берега, чтобы сообщить обо всем властям, но не учел тяжести цепей и пошел ко дну.

— Быть того не может!

— Как на духу! К счастью, один из его верных людей поднял крик, и его успели спасти, но Охеда нахлебался воды, и его пришлось откачивать целый час. Можете себе представить? С тех пор Охеда пьет только вино... Итак, он остался в живых, но вскоре его обвинили в незаконных хищениях и приговорили к тюрьме, где он и провел два месяца. Тем не менее, вскоре все разъяснилось, так что теперь он на свободе, а в тюрьме оказались его обвинители.

— Боже! — воскликнул канарец. — Действительно, любопытная история!

— Самое скверное здесь то, что ему пришлось потратить на судей и адвокатов все свое золото, и теперь он оказался нищим, — Бальбоа восхищенно цокнул языком. — Тем не менее, Охеда по-прежнему остается самым любимым и уважаемым человеком на острове. И, как я слышал, Анакаона всегда была его большой любовью, так что он сделает все возможное, чтобы ей помочь.

— Где я могу его найти? — спросил канарец.

— Думаю, его нетрудно найти, — ответил Бальбоа. — Но сначала допьем то, что осталось на дне этого кувшина...

Уже стемнело, когда они наконец постучали в дверь скромной глинобитной хижины, крытой соломой. Собственно, двери как таковой здесь и не было: ее заменяла тростниковая циновка, закрывавшая дверной проем. В ответ на стук циновка откинулась, и из-за нее показалось лицо индианки с огромными выразительными глазами, чья редкая экзотическая красота уже начала увядать.

— Здесь живет капитан Охеда? — спросил Сьенфуэгос, уверенный, что ошибается, поскольку все еще не мог поверить, что знаменитый кастильский аристократ может обитать в подобном месте.

— Капитан Охеда мертв, — раздался хриплый голос, прежде чем женщина успела открыть рот. — Мертв и похоронен.

— Да бросьте, капитан, не говорите глупостей! — воскликнул Васко Нуньес де Бальбоа, не в силах сдержать улыбки. — Весь мир знает, что вы бессмертны!

— Бальбоа! — в голосе незнакомца прозвучала тревога. — Боже милосердный! Сколько раз повторять: нет меня! Я мертв, мертвее египетской мумии! Более того, меня съели акулы, с которыми вы в недобрый час разминулись.

— Я пришел не для того, чтобы просить у вас денег, — возразил эстремадурец.

— Лучше попросите у собаки кость! — огрызнулся Охеда.

— Клянусь вам! Я лишь сопровождаю одного человека, который очень желает встретиться с вами: это супруг доньи Марианы Монтенегро; некий Сьенфуэгос по прозвищу Силач.

Изнутри послышался изумленный возглас, а через минуту циновка откинулась, и за ней показался знаменитый капитан, храбрейший из храбрых и лучший фехтовальщик своего времени, которому пришлось встать на цыпочки, чтобы рассмотреть лицо рыжеволосого гиганта.

— А ведь точно! — воскликнул он радостно. — Пресвятая Дева! Ни за что бы не поверил!

Он жестом пригласил их войти; когда же гости разместились на вытертых циновках, составлявших почти единственную мебель в доме, хозяин протянул руку, чтобы коснуться бороды Сьенфуэгоса и убедиться, что его гость — действительно человек из плоти и крови, а не волшебное видение.

— Сколько лет я слышу о ваших подвигах! По правде сказать, я не верил во все эти россказни, считал их байками — и вот вы здесь, в моем собственном доме!

— Почему же вы в них не верили? — удивился канарец.

— Слишком уж идеальным вы выходили, если верить рассказам доньи Марианы, — признался Охеда. — Но сначала расскажите, как вы поживаете.

— Не слишком хорошо, признаюсь честно, — ответил Сьенфуэгос. — Слишком много несчастий случилось в последнее время, а теперь вот еще и Анакаона...

— С принцессой что-то случилось? — встревожился Охеда. — Неужели Овандо?..

— Обманом захватил ее в плен, а теперь собирается повесить, — закончил канарец.

— Ублюдок! — выругался отважный капитан. — Я знал, что от этого «дружеского визита» не стоит ждать ничего хорошего, но мне и в голову не приходило, что он осмелится на такое...

— Тем не менее, осмелился. И если ветер не переменится, то, скорее всего, уже завтра он будет здесь. Именно поэтому я и решился вас побеспокоить.

— Вы правильно поступили, — ответил Охеда, крепко пожимая ему руку. — И я благодарен вам за это! Я глубоко привязан к Золотому Цветку, она занимает большое место в моей жизни.

Легким кивком он указал на туземку, молча сидевшую на корточках в дальнем углу комнаты, и добавил:

— Наши пути разошлись, а потом я встретил Исабель, но тем не менее, я по-прежнему считаю ее одной из самых восхитительных женщин, каких встречал в своей жизни. Что я могу для нее сделать?

— Мы еще и сами не знаем, — вмешался Нуньес де Бальбоа, который до сих пор старался держаться в сторонке, зная, что Охеда не слишком его жалует. — Но могу вас заверить, что если и есть на земле человек, которого губернатор может послушать, то это вы.

— Я? — смутился тот. — Почему вы думаете, что он меня послушает?

— Потому что вы — Алонсо де Охеда.

— Алонсо де Охеда! — с горькой иронией повторил тот. — Да, конечно, я Алонсо де Охеда — и что? Посмотрите, как я живу! Да и то, эта хибара принадлежит не мне, а дяде моей жены. Вот уже три дня, как мы почти ничего не ели, — он печально рассмеялся. — И вот скажите теперь: многого ли стоит Алонсо де Охеда, если он неспособен ни жить, как цивилизованный человек, ни прокормить семью? Что я могу сделать для других, если ничего не могу сделать для себя самого?

— Бросьте, капитан, — примирительно ответил Бальбоа. — Разумеется, проклятая гордость не дает вам равнять себя с Овандо, поскольку официально вы являетесь губернатором куда более обширной и богатой провинции Твердая Земля, однако ваше имя по-прежнему способно открыть многие двери; не то что мое, при звуке которого все двери запираются на засовы.

— Вы сами сделали все для того, чтобы они перед вами закрылись, — заметил Охеда. — На этом острове не найдется ни одного мужчины, которому вы не задолжали денег, и ни одной женщины, на которой не пообещали бы жениться. Вы величайший в мире обманщик, склочный, ленивый, блудливый, вечно пьяный, только и умеющий, что раздавать пустые обещания, которым давно уже никто не верит.

— Согласен, я никогда не был образцом добродетели, — ответил Бальбоа. — Но это не моя вина, а вина моего отца, от которого я унаследовал все эти пороки, — отмахнулся он. — Но это не относится к нашему делу, а что действительно имеет значение, так это чем мы реально можем помочь принцессе. Насколько я помню, капитан Кастрехе, назначенный теперь военным советником губернатора, когда-то служил под вашим началом.

— Так и есть. Но как офицер он полный профан, а как мужчина — натуральный кастрат, которого интересуют лишь деньги.

— Если вопрос в деньгах, то у меня немного есть, — признался Сьенфуэгос. — Деньги Ингрид уже закончились, но я думаю, что люди губернатора не откажутся от золота Анакаоны.