Where Angels and Demons Collide (СИ) - Страница 159

— Ну-ка, кыш… — Том осторожно приблизился к черному кондору, желая согнать его с крышки бака.

Его питали искренние надежды, что этот тип не полезет в драку. Его клюв не внушал Тому никакого доверия. К счастью, ворон и не собирался двигаться в его направлении. Умный, чуть ли не человеческий взгляд, заставил Тома осмотреться. Он решил, что птица сейчас ответит на обиду вполне себе обыкновенной речью, но наглый ворон лишь изучал смертного ехидным взглядом секунд с тридцать, а затем хрипло каркнул и взмахнул огромными крыльями. Оставив мальчишке на прощание перо, ворон взмыл в темное небо города. Края мусорного пакета шевельнулись от взмаха его крыльев.

Том разглядывал ночную высь. Не отдавая себе отчета в своих действиях, он протянул руку и снял находку с крышки бачка. Точно такое же перо он нашел у себя на подоконнике. Подарочек так сильно напоминал ему о чем-то. Тому вдруг резко захотелось свалить из переулка, куда-нибудь, где у него не будет возможности встречаться вот с такими вот экспонатами.

Приложив руку козырьком, он посмотрел в небо, но пернатого уже и след простыл. Лишь электропровода покачивались на высоте, нарушая своим движением всеобщую тишину и неподвижность.

Бубня под нос о головной боли, странностях и возможном походе к врачу, Том побрел обратно в клуб. Он все еще вспоминал этот хитрый взгляд, направленный прямо на него. Но птицы не могли думать. Они не могли разговаривать, и, как следствие, иметь что-то в виду своими намеками. Или могли?

— Каулитц. Каулитц! — Георг уже с минуту стоял напротив друга, наблюдая за весьма занятным зрелищем.

Хмуро продолжая прерванный рабочий день и полируя барную стойку уже по третьему кругу, Том зациклился в собственном горе. Неудивительно, что когда в клуб пару часов спустя все же ввалились его друзья, он даже не отреагировал на их появление.

— КАУЛИТЦ! — Георг пощелкал пальцами перед его носом.

Том удивленно вскинул голову, с трудом сообразив, что кто-то его, оказывается, зовет. Перья, голубое небо, зеленая травка все это время кружились перед его внутренним взором и мешали сосредоточиться. Он потратил некоторое время, чтобы убедить себя — вороны не следят за людьми. Люди не просыпаются посреди комнаты, не помня, что они делали три дня до этого. У них не может быть беспричинной мигрени.

Том проделал бы еще больше работы над собой, если бы не вмешались друзья.

— Вы чего? — он вышел из своего печального состояния, прекращая надраивать несчастную поверхность, которая и без того уже блестела, как медный таз.

— Очнись. Нас обокрали! — Георг снял солнечные очки, которые за каким-то чертом носил даже в полутемном помещении. Он шлепнулся на табуретку напротив приятеля.

— Что? Нас еще и обокрали? — Том нахмурился, не понимая, что, собственно, пропало.

— Ты совсем? — Георг сочувственно уставился на него. — Это выражение есть такое. В заднице мы, короче! Господи, как же болит моя голова.

Друг понуро уронил свой подбородок на скрещенные на стойке руки.

— Плесни мне чего-нибудь, бармен. Я в печали.

Из-за его спины вынырнул Густав. Выражение его лица, как всегда, было чуть менее эмоциональным, и все же, включив своего внутреннего Капитана Очевидность, Том смог понять, что друзья его явно чем-то расстроены.

Георг был всегда не прочь нажраться, но когда он говорил таким тоном, хороших новостей не ожидалось.

— Конечно, никакого солиста вы не встретили и в помине, я прав? — скорее утверждая, заметил Том и поставил перед другом рюмку, плеснув ему туда коньяка.

Густав от предложения алкоголя отказался.

— Мы вообще пролетели по всем статьям. Ничего нет в этом городе. Ничего, ни в музыкальных школах. Ни на улице. Ни на форумах. Болт. Зеро. Конечная станция! — басист выхватил у Тома бутылку и налил себе сам, не осторожничая, как друг, по сто грамм, а сразу по самые края.

Том не казался даже на секунду удивленным.

— Если ты сейчас собираешься сказать «а я что я говорил», подумай хорошо, — посоветовал ему Густав, бросив на Георга опасливый взгляд.

Но тот лишь сурово сомкнул губы.

— Ну, по крайней мере, еще у кого-то был отстойный день, — оптимистично свернул в сторону Том.

— Петер из нас колбасу скрутит, — сумрачно заметил басист, удрученно втыкая пластиковую соломинку в свое пойло.

— Скрутит, — Том страдальчески вздохнул. — Не стоило и думать иначе.

Не то, что ему было все равно, просто, это показалось вполне ожидаемым. Георг как всегда, сначала наобещал с три короба, и уж потом только подумал о последствиях.

Том печально наклонился и принялся распаковывать свою гитару. В конце концов, его-то работу никто не отменял, он еще должен выступить на сцене.

— Том, у тебя все хорошо? — заботливо поинтересовался Георг. — Ты какой-то странный.

— Не знаю. У меня весь день кружится голова. Меня преследуют странные знаки. Я себя ощущаю, как будто из моей головы часть мозгов вынули.

— Поздравляю тебя. Хоть кто-то из нас счастлив, — меланхолично заметил Георг. — Петер обещал устроить Апокалипсис! Без мозгов тебе будет и вполовину не так неприятно терпеть его крики.

— Да пусть устраивает, — Том пожал плечами.

Ему стало удивительно все равно. Через пару минут начиналось его выступление на сцене, а он был абсолютно морально не готов к этому свершению.

— Эй, нароооод! — закричал в микрофон диджей.

Буйная толпа ответила ему шумом и аплодисментами, а Том лишь понуро смотрел на это зрелище. Его пусть даже самые слабые надежды не оправдались, и теперь то, что некогда было для него несравненным драйвом, превратилось в жуткую пытку.

Он не хотел на сцену прямо сейчас, потому что даже не знал, справится ли с игрой на гитаре так виртуозно, как и всегда. Все казалось ему странным, серым и чужим, даже Георг и Густав, которые пусть и с кислыми минами, но все-таки пришли поддержать своего приятеля. Что из этого имело смысл? Том не знал.

Грохот децибел зашкаливал, вокруг веселились люди, и юный музыкант, печально выдохнув, сделал шаги по бортику. Как и всегда, он махнул гостям рукой. Свет софитов и грохочущие басы заглушали все, отдаваясь от самого центра его нервной системы.

Том сел на заранее поставленный для него стул и заиграл. На подходе к сцене у него мелькнула мысль: он решил сыграть то, к чему не притрагивался уже полгода. Это была песня, которую они написали с братом, и именно она отлично подходила под его теперешнее настроение. О чем еще играть в такой день как сегодня?

Красивая и печальная мелодия вытекала из-под его пальцев и заполняла каждую клеточку души. Она поплыла в зал, и люди постепенно начали стихать. Смолкли голоса, прекратились разговоры. Все, даже персонал и бармены перестали протирать свои стаканы и разливать коктейли. Завороженные сияющие взгляды, лица обратились лишь на музыканта. Мягкая и тихая мелодия продирала до костей, но гитарист на сцене выглядел печальным. Том даже не смотрел на струны — это было не нужно ему, он знал свою гитару на ощупь, наизусть. Музыка текла красиво, но так печально, что не позволяла оставаться равнодушными. Толпа завороженно покачивалась.

Том, как и всегда прикрыл глаза. Непрошеные видения вновь вставали перед его внутренним взором, они были совсем другие, не такие как до этого. Юный смертный вдруг оказался совсем не здесь, не в этом зале, под прицелом взглядов. Помещение клуба расплылось, и он увидел другое место, полумрак комнаты, свет горящего камина. Теплота коснулась кончиков его пальцев и разлилась в груди, он словно уносился куда-то, куда вела его мелодия.

Юному гитаристу представились теплые руки, гладящие его ладони, он услышал хрипловатый голос в голове, будто бы напевающий слова под мелодию. Микрофоны усиливали звучание гитары, и Том уносился в даль от этого мира, для него ничего не существовало теперь на то время, пока он погрузился в себя. Ласковые порывы ветерка налетали на него, а знакомые темные пряди волос щекотали лицо, переворачивая весь этот огромный мир в безумном цветном калейдоскопе. Тому показалось на секунду, будто он катится со смехом по земле, вдыхая аромат зеленой травы, и смеется, как ребенок.