Where Angels and Demons Collide (СИ) - Страница 143

Дария на секундочку отошла от Стража, который собрался сопровождать ее до пропасти.

— Билл. Держись, — она понизила голос наполовину, чтобы ее слышал только друг. — Они просто не смогут оставить тебя тут, видя твое состояние. Ты, главное, постарайся держаться хотя бы до Совета. Вероятность того, что мы с тобой увидимся до того времени весьма мала, но я искренне желаю тебе удачи.

Дария протянула ему руку, но Билл дернул подругу на себя и обнял ее, не обращая никакого внимания на то, как перекосилось лицо Рафаэля.

— Ненавижу прощания и телячьи нежности, — тихо пробормотала Дария ему в плечо.

— Спасибо тебе за помощь. Без тебя мы погибли бы еще на Земле, — тихо пробормотал он. — Я не знаю, какова моя дальнейшая судьба. Но я благодарен тебе в любом случае.

— Не переживай, я тебе рано или поздно все равно это припомню. Главное, постарайся не сдохнуть к тому моменту. Что за день такой, все передо мной извиняются и благодарят.

Билл невесело отодвинулся от нее. Прищурив один глаз, Дария посмотрела на него и ковырнула носком ботинка мелкий камушек.

— Ну что, значит, пока?

— Наверное. И даже тебя не будет рядом сейчас...

— Может, и не будет, — Дария улыбнулась ему уголком рта, сверкнув белозубой улыбкой.

Она подмигнула Тому, стоящему за его спиной.

— Удачи тебе, человек. Постарайся больше не влипать ни в какие истории.

Не дожидаясь ответа, Фурия подошла к сопровождающему ее Ангелу, который подхватил ее на руки и взмыл в голубое небо, моментально становясь темной точкой на горизонте.

Все-таки это болезненное искусство — отпускать от себя. Том яростно вглядывался в расплывающуюся под его ногами зеленую траву.

— Вильгельм, можно тебя на минуту? — нехотя пробормотал Рафаэль.

Он отвел в сторонку младшего Ангела.

— Ты в курсе о том, что правила одни для всех? Люди не должны помнить ничего из того, что с ними происходило за пределами их мира.

— Я знаю, — сквозь сжатые зубы процедил Билл. Последняя вещь, о которой сказать Тому он так и не нашел в себе сил.

— Я тебя прошу только об одном, Рафаэль, доставь его в целости и сохранности. И не говори ему о том, что ты сотрешь ему память…

Рафаэль кивнул.

Он развернулся, сократив расстояние между собой и человеком парой размашистых широких шагов, и подхватил Тома, взмывая с ним вверх так быстро, что Билл даже не успел проронить единого звука. Ему больше всего хотелось взлететь за ними прямо сейчас, кинуться за своим мальчишкой, обнять его, хотя бы еще на секундочку. Хотя бы еще раз взглянуть в его глаза, потому что Билл знал — для него эта встреча действительно будет последняя. Хранитель, оставшийся без своего единственного подопечного отправится в Мир Белого Тумана очень скоро.

Но вместо этого Вильгельм стоял и смотрел, как его надежда исчезает за облаками.

Силы, которые он держал в кулаке до последнего, ради Тома, стараясь не рухнуть на траву ничком, начали медленно покидать изломанное тело. Он успел подумать одно — пусть Том не мучается, как он. Как бы ему хотелось верить в то, что он будет счастлив. Это было самое главное.

— Вильгельм! Тебе пора на Совет, его уже нельзя больше откладывать. — Напомнил ему Йоанн из-за спины.

Юный Хранитель стер со лба ледяную испарину.

— Я иду…

Он прошел пару шагов. Застыл, как каменное изваяние. И, не в силах больше держаться на ногах, Билл рухнул на траву, закрывая черные глаза. Дария, как всегда, была чертовски права в своих прогнозах: процесс разрыва связи с Хранителем оказался крайне болезненной штукой. Это будет очень неприятно, проживать оставшееся время так.

====== Глава 40. Новая старая жизнь. ======

Утро на земле стояло погожее и солнечное, хотя этого ничто не предвещало еще вчера, ведь все дни до этого за окном выла настоящая метель. Сегодня же буря улеглась, а весна чувствовалась в воздухе, как никогда. Она шагала по солнечным улицам, играла бликами в лужах и отражениях витрин, теплый ветерок налетал на прохожих, ероша им волосы и ласково согревал кожу. Наружу высыпало как никогда много народу: школьники с портфелями, мамы с колясками, пожилые леди. В уличных кафе толпились посетители, отовсюду доносились гудки машин, собачий лай. Со звуками этих первых весенних прохожих город словно оживал, отряхивая с себя серый саван зимы.

Часы на прикроватной тумбочке уже показывали два часа дня, и Георг, морщась от боли, с трудом разлепил глаза. В них все двоилось, и голова у парня гудела, как медный котел, в который кто-то продолжал колотить огромным половником: бооом! бооом! бооом!

— Ооой… — застонал Георг и попытался принять позу, хотя бы отдаленно напоминающую сидячее положение.

С трудом сфокусировав взгляд в одной точке, басист осмотрел место, где находился. Кровать, гитара в углу, светлый паркет — он явно был не у себя, но место показалось чем-то знакомо ему. В таком состоянии мысли не сразу собирались в его голове. Парень пришел к выводу, что находился дома, но вот чья же это комната? Георг обшарил взглядом пол и стены в поисках хоть какой-то зацепки, и его глаза остановились на широких штанах Тома, скомканных на полу, на его майке, валявшейся там же неподалеку. Кое-какое понимание начало потихонечку, капля за каплей, пробуждаться в юном музыканте.

— Что я делаю у Каулитца в комнате? Моя голова.

Георг поднял руку ко лбу, стараясь нащупать эту часть тела. К его удивлению, голова оказалась на месте, даже целая, хотя Георгу сейчас было сложно представить, что за вещество могло вызывать у него такую боль.

Из прошлой ночи он не помнил ровным счетом ничего. Комната Тома напоминала собой место военного нашествия. Разбросанная на полу одежда, бумаги, какие-то мелкие предметы, всякие гитарные прибамбасы, перевёрнутая наизнанку кровать, на которой явно резвились дикие животные, на полу почему-то валялись разбитые стекла, а в раме теперь не хватало половины окна.

— Вот блин, белочка пришла… — силясь прийти в себя, басист безнадежно привалился к двери.

К слову, где сам Каулитц? Осторожно держась за стеночку, басист поднялся на свои дрожащие конечности.

— Я пойду поищу. Море волнуется раз…

Он сделал шажок влево, и его мотнуло еще на два направо.

— Море волнуется два....

Он попытался попасть в дверь, но вместо этого прописался лбом о дверной косяк.

— Ох, блин. Море волнуется три…

С третьей попытки вылетев, наконец, в коридор, словно гонимый восьми балльным штормом, Георг все-таки запнулся о палас и смачно поцеловался с ним, растянувшись вдоль во весь свой немалый рост. Тело совершенно отказывалось слушаться своего хозяина. Теряющие фокус глаза парня некоторое время блуждали по пространству, натыкаясь на какие-то белые дорожки, выложенные вдоль двери.

— А это че еще такое?

У Георга начали зарождаться нехорошие подозрения. Откуда у них могло взяться столько денег, чтобы выкладывать ковровые дороги из кокса прямо в квартире? Пока он смотрел на белые следы, в его воображении крутилось много чего разного, того, чего лучше было не представлять. Почему-то ему представились пузатые мафиози. Они восседали в окружении офигенных чик, с дьявольскими крыльями в каком-то злачном клубе. Потом Георгу зачем-то представилось, как эти самые толстые мужики меняются в огромных скалящихся котов. А затем он вообразил, что они с Томом подходят к этим то ли котам, то ли мужиками, отбирают все их наличные, покупают товара килограмма на два на всю сумму, идут домой и рассыпают снежок вдоль порогов. А потом Георг встряхнул головой и похолодел от собственных мыслей.

На что они с ребятами были способны в невменяемом состоянии, он знал прекрасно, и не удивился бы, если вчера они очень круто погуляли.

— Господи, пусть это будет не то, о чем я думаю, — прошептал Георг и осторожно, ткнул в белую дорожку пальцем. Поднеся к носу, он понюхал ее. — Соль? Тьфу, что здесь делает соль… Это же надо было так упороться!

Впрочем, открытие это вызвало у басиста скорее облегчение. Он медленно встал на четвереньки. В глаза тут же бросилась оборванная и висящая на одном гвозде вешалка с одеждой. Георг уже даже не стал задаваться вопросом, что здесь не так; он как был на четвереньках, так и пополз в свою комнату. В ней никого не оказалось, только окно было нараспашку, и вещи разбросаны по полу. Такой же бардак, как у Каулитца.