Взрыв произойдет сегодня (сборник) - Страница 42

— Мне известно еще и то, — с непонятным Варгину спокойствием ответил Булавин, — что Гаевой расспрашивал мастера депо и о том, кто будет назначен машинистом на этот бронепаровоз.

— Вот видите! — воскликнул Варгин. — Не случаен, значит, его интерес к бронепаровозу. Видимо, все это находится в какой-то связи с сообщением Алешина, что после посещения депо Гаевой стал спокойнее. Очевидно, он разнюхал там что-то, успокоившее его.

К удивлению Варгина, Булавин улыбнулся:

— Вот это-то обстоятельство, что Гаевой интересовался, кто будет машинистом на бронепаровозе, успокаивает и меня. Я, кажется, начинаю догадываться о причине его любопытства.

— А разве мастер сказал ему, кто будет назначен машинистом? — удивился Варгин.

— Нет, этого ему не сказали, так как вообще неизвестно еще, кого назначат. Вы, однако, можете опоздать с отправкой письма Марии Марковны, — заметил Булавин, торопливо взглянув на часы. — Начальник почты не может больше задерживать из-за нас почтового вагона.

Спустя несколько минут письмо было отправлено, и капитан снова засел за расшифровку донесений Гаевого. Дело не двигалось вперед, но Варгин непоколебимо был уверен, что нет такого кода, который не был бы в конце концов расшифрован. И он сидел над грудой исписанной цифрами бумаги до тех пор, пока снова не заглянул к нему майор Булавин и не приказал строго, почти раздраженно:

— Ну, вот что, товарищ капитан, дальше так дело не пойдет. Соберите все это — и немедленно спать! Пока вам не прикажешь, вы готовы сидеть до полного изнеможения и понять того не хотите, что на свежую голову в десять раз легче думается.

— Понимать-то я понимаю, — виновато улыбнулся Варгин, — но ведь все кажется, что вот-вот нащупаешь какую-нибудь зацепочку.

Майор рассмеялся:

— Сколько уже раз за последние дни вам это казалось?

— Да уж не раз, пожалуй, — рассмеялся и капитан, поправляя взъерошенные волосы.

Теперь только по-настоящему почувствовал он, как устал за все эти дни. С трудом сдерживая неожиданно начавшую одолевать его зевоту, он добавил улыбаясь:

— Приказание ваше будет выполнено, товарищ майор. Боюсь только, что раньше чем через шесть часов никакими будильниками вы меня не поднимете.

Адъютант Привалова, молодой щеголеватый капитан, стараясь не мешать генералу, долго связывался по телефону с начальником дороги. Когда ему наконец удалось это, он доложил:

— Кравченко у телефона, товарищ генерал.

Привалов нетерпеливо взял трубку.

— Приветствую вас, товарищ Кравченко! Говорит Привалов. Я все по тому же вопросу. Помните наш последний разговор? Ну, как там у вас дела? В порядке? Полагаете, что они вполне справятся со своей задачей? Очень хорошо. Благодарю вас, Тарас Андреевич!

Генерал положил трубку на рычажки телефонного аппарата и приказал адъютанту вызвать Муратова.

Спустя несколько минут полковник был уже у дверей его кабинета.

— Прошу! — кивнул ему Привалов. — Присаживайтесь.

Полковник сел против Привалова, выжидательно поглядывая на генерала из-под густых, нависающих бровей. Привалов, видимо, был в хорошем настроении. Глаза его весело поблескивали, в уголках губ притаилась улыбка.

— Майора Булавина можно поздравить, — не без удовольствия произнес он, делая какую-то пометку в своем настольном блокноте. — План его удался как нельзя лучше. Депо станции Воеводино вот уже третий день выполняет усиленные перевозки, обходясь только своим паровозным парком. Начальник дороги не сомневается, что они и в дальнейшем справятся с этой задачей.

— Большое дело, конечно, — согласился полковник, — однако это лишь часть плана Булавина…

— Большая часть! — поправил Муратова Привалов. — Если Булавин не ошибся в оценках производственных возможностей железнодорожников Воеводино, не ошибается он и в оценке Гаевого. Не такая уж это загадочная фигура.

Полковник хотел заметить что-то, но Привалов недовольным жестом остановил его:

— Я знаю вашу недоверчивость, товарищ Муратов, и догадываюсь, что вы сможете возразить мне, но я не за этим вас вызвал. Есть дела поважнее. Мы ведь приняли решение помочь Булавину имитацией активных действий на Озерном участке железной дороги. Доложите, что уже сделано в этом направлении.

— В депо Озерной переброшена часть резервных паровозов, предназначавшихся раньше для станции Воеводино. Пущены также два эшелона с войсками. Есть основание предполагать, что это привлекло внимание вражеской разведки.

— Что дало повод к таким выводам?

Полковник достал из папки какую-то бумагу и протянул ее Привалову:

— Нам только что удалось расшифровать радиограмму немецкого агента, обосновавшегося на станции Озерной. Из текста ее следует, что участившиеся за последнее время налеты авиации на Озерную — результат его донесений.

Генерал торопливо пробежал глазами короткий текст радиограммы и спросил:

— А этого агента удалось обнаружить?

— Наши работники запеленговали его рацию и точно знают теперь местонахождение этого агента. Он может быть схвачен в любую минуту.

Генерал удовлетворенно кивнул головой:

— Ну, а как обстоит дело с семьей Глафиры Марковны Добряковой?

— Сестры Добряковы, как теперь уже совершенно точно установлено, к тайной переписке Гаевого с «Тринадцатым» не имеют прямого отношения. Не причастен к этому никто и из членов их семьи. Заинтересовались же мы, как вам известно, их знакомой, Марией Валевской, обучающей внучку Глафиры Марковны Добряковой игре на пианино.

— Эта Валевская имеет, стало быть, возможность часто бывать у Добряковых?

— Да, почти каждый день.

— В какие же примерно часы дает она уроки внучке Добряковой?

— Обычно с десяти до двенадцати.

— А когда разносят почту в городе?

— Тоже примерно в эти часы.

— Случайное это совпадение?

— Думается, что нет.

Адъютант Привалова принес срочные документы для подписи. Недовольный тем, что его прервали, генерал подписал только одну бумагу, а с остальными приказал зайти позже. И как только адъютант вышел, спросил Муратова:

— А вы догадываетесь, каким образом Валевская может иметь доступ к переписке Добряковой?

— Я представляю себе это следующим образом, товарищ генерал, — ответил полковник Муратов. — Валевская почти свой человек в семье Добряковых, и от нее там нет секретов. Письма Марии Марковны, конечно, не скрывают от нее, тем более, что сестра Глафиры Марковны, видимо, по совету Гаевого, регулярно передает приветы Валевской.

— Ну, хорошо, допустим, что все это именно так, — согласился генерал, — но ведь Валевская на глазах у всех может прочесть только открытый текст этих писем. Не берет же она их домой, чтобы скопировать шифрованную запись?

— Ей и не нужно этого, товарищ генерал, — убежденно заявил Муратов. — Обратили вы внимание, что невидимый шифр Гаевого на письмах Марии Марковны обнаруживается только после фотографирования?

— Да-да, — оживился Привалов, — это верная догадка! Валевская, следовательно, только фотографирует письма Марии Марковны, а уже затем у себя дома, отпечатав пленку, производит расшифровку. Сфотографировать же их незаметно при нынешней технике микрофотографии не составляет для нее никакого труда. Фотоаппаратик Валевской вмонтирован, наверно, в ее медальон или, может быть, в перстень на пальце. В общем — дело это не хитрое.

— Для опытного шпиона это не представляет, конечно, никакой трудности, — подтвердил мнение генерала Муратов. — А свои шифровки наносит Валевская на письма Добряковой и того проще. Они ведь у нее на обратной стороне почтовых марок. Ей достаточно лишь отклеить обычную марку и наклеить свою.

— Но может ведь показаться подозрительным, что она так часто предлагает свои услуги Глафире Марковне в отправке писем. Не кажется ли вам, что этот пункт нуждается в дополнительных данных? — спросил Привалов.

— Нет, мне думается, что и тут все ясно, — возразил полковник. — Валевской вовсе не нужно носить на почту каждое письмо Добряковой. Ее главная задача — получить информацию Гаевого, а затем либо самой переправить ее через линию фронта, либо передать другому резиденту. А в тех шифровках, которые Валевская направляет Гаевому, она лишь дает ему отдельные указания и делает это не часто. У нее нет, следовательно, необходимости наклеивать марки с микрошифром на каждое письмо Глафиры Добряковой. За все время с тех пор, как мы стали контролировать переписку двух сестер, шифровки Валевской были ведь обнаружены нами только на двух письмах.