Взрыв - Страница 69
— Мы, гражданин Галинский, расследуем одно дело, и ваши показания тут могут пригодиться.
— Об этой спекуляции? — метнул на него взгляд Бублик. Хаблак, не отвечая, барабанил пальцами по бумагам на столе. — Но ведь я не имею к ней никакого отношения.
— Я прошу вас ответить.
Бублик пошевелил губами, словно что-то подсчитывал.
— Ага, вспомнил! — заявил, обрадовавшись, что это ему удалось. — Я растянул ногу и пришлось лежать у себя в квартире.
— И никуда не выезжали из Киева?
— Как мог?
— Итак, пребывали дома?
Этот вопрос явно не понравился Бублику, но подтвердил:
— Да.
— А машина? Где в эти дни была ваша «Волга»?
— Летом я оставляю ее на стоянке возле дома.
— Там и стояла?
— Конечно.
— Никому не давали доверенность на право вождения?
Бублик помрачнел, глаза у него сузились.
— При чем тут моя машина? — взорвался он. — Чего прицепились ко мне? Продержали целые сутки в мили- дни, а у меня неотложные дела!
— Ну хорошо, — согласился Хаблак, — на время оста
вим
машину. Теперь скажите мне, Степан Викентьевич, откуда вы знаете Терещенко?Бублик энергично помотал головой.
— Какого такого Терещенко? Не знаю и знать не хочу.
— Однако это не помешало вам пить с ним водку.
— Вы имеете в виду того мерзкого типа, принесшего, Анчевской рубашки?
— Именно его.
— Ну, знаете, пришел человек к моей приятельнице.
Почему же
не угостить? Но кто он — не знаю.— Допустим, говорите правду. А Михаила Никитича
Манжулу
вы знаете?
Хаблак
увидел, как испугался Бублик. Пальцы у негозадрожали и
полные щеки отвисли, он сразу постареллет на
десять, но сумел все же овладеть собой и ответилкак ни в чем
не бывало:— Впервые слышу.
— Нехорошо получается, Степан Викентьевич. А вот
одна
девушка — есть такая Инесса Сподаренко, она вамхорошо
знакома — узнала вас по фотографиям и свидетельствует,
что вы несколько раз с Манжулой и с неюужинали в
ресторане, бывали в номере у Манжулы,даже
возили ее вместес
Михаилом Никитичем в Броварский лес. Более того, она припомнила, что вы вместе с Терещенко отвозили Манжулу в Бориспольский аэропорт. Еще выпили в номере на прощание бутылку шампанского, потом Терещенко взял чемодан Манжулы, а вы пошли вслед за ним. Сели в вашу «Волгу», тогда она была еще вишневой, и поехали в Борисполь.Бублик смотрел Хаблаку в рот, будто тот разговаривал с ним на языке ирокезов. Вдруг, хлопнув себя ладонью по лбу, воскликнул:
— Манжула! Вы имеете в виду того одесского снабженца! Совсем забыл, он для меня просто Миша, а фамилия, знаете, как-то выветрилась…
— Но ведь вы говорили, что и с Терещенко впервые встретились в гостинице «Славутич» у Анчевской.
Бублик приложил руку к сердцу.
— Извините, — произнес с очевидным раскаянием, —
виноват,
да что поделаешь: не хотелось признаваться.Говорят,
од сидел, тоесть
рецидивист, и порядочномучеловеку не
пристало афишировать такие знакомства.— Порядочному человеку — возможно, — согласился Хаблак. — Тем более ездить с ним в далекие рейсы…
— Я — с ним? С Терещенко? — даже подскочил от возмущения Бублик.
— Да, вы с ним. В Одессу.
— Что-то путаете.
— Ничего я не путаю, Галинский, и мы сделаем вот что. Поедем к вашему гаражу, там хранятся скаты, снятые с «Волги». Помощники маляра, перекрашивавшего машину, по вашей просьбе заменили резину на «Волге». Почти новые скаты на совсем новые. И отнесли старые в ваш бокс. Они же удивлялись: зачем менять скаты, которым еще бегать и бегать?..
— Захотел и поменял — кому какое дело! — злобно отрезал Бублик. — Ну и что?
— А вот что, — сказал Хаблак почти благодушно, — сегодня же мы возьмем скаты из вашего гаража на экспертизу, и я не сомневаюсь ни на секунду, что следы, оставленные вашей «Волгой» в роще между совхозным поселком и берегом моря, где нашли труп Манжулы, и узор протектора на вашей резине окажутся идентичными. Что вы запоете тогда?
— Вы?.. — задохнулся Бублик. — Вы хотите сказать?..
— Именно то, что вам, Галинский, хорошо известно и без меня. Хотите, расскажу все, что знаю?
Хаблак сделал паузу, глядя, как Бублик хватает воздух ртом. А тот думал: болван, какой же я болван! Ведь Президент наставлял, даже приказывал — вывези в лес и сожги. Да, сожги эти злосчастные скаты, а я не послушал, пожалел, жадность заела, три сотни сэкономил, вшивых три сотни — и погорел.
Но что твердит этот милицейский майор? Неужели они знают все? Откуда?
— Ну так слушайте, — начал Хаблак. — Вместе с Терещенко вы отвезли Манжулу в аэропорт. Положили ему в чемодан мину, сработанную Червичем, видите, мы знаем даже это. Но мина взорвалась не там, где вы рассчитывали, и Манжула уцелел. Тогда вы с Терещенко — Рукавичкой по прозвищу— едете в Одессу. Через сестру Манжулы узнаете, что тот затаился в совхозном поселке вблизи от Николаевской трассы. Отправляетесь туда, выбираете удобный наблюдательный пункт в роще. Думали, вас никто не видел, однако, может, припомните, местные мальчишки забежали туда случайно. Кстати, протокол опознания Терещенко вот тут, — похлопал ладонью по папке. — Увидев, что Манжула идет к морю, вы с Терещенко последовали за ним, потом вместе поднялись на крутой берег и сбросили Манжулу на прибрежные камни.
Хаблак остановился, глядя в глаза Бублику — темные, наполненные ужасом. Ожидал, что тот взорвется гневом, но Бублик сказал на удивление спокойно:
— Вы все хорошо, даже очень хорошо придумали. Но не сходятся у вас концы с концами. Ну скажите, для чего мне и Терещенко этот Манжула? Подумаешь, какой-то одесский снабженец — ну зачем нам его убивать?
— Ох, Галинский, Галинский! — покачал головою Хаблак. — Как вы все же недооцениваете милицию. Все вам кажется: вы самый умный, никто не изобличит вас, комар носа не подточит… А я знаю даже вашу подпольную кличку — Бублик, вот кто вы. Может, рассказать, как и с кем продавали листовой алюминий? О вашей преступной корпорации с Манжулой и Президентом? О том, как убегали вы недавно от меня в селе Соколивка под Косовом? Увидели, что мы задержали Волянюка, когда он привез продавать алюминий, и дали деру…
Бублик покраснел так, что казалось, его разобьет паралич.
— Воды, — попросил, — дайте мне воды… — Выпил жадно, зубы стучали о стакан. Не поставил его на стол, сжал так, что Хаблак подумал: сейчас раздавит и поранит руки осколками. Майор забрал стакан, тоже захотелось воды, но пить после Бублика было противно, другого же стакана не было под рукой — облизал сухие губы и спросил:
— Так что скажете, Бублик?
— Я не убивал, — ответил тот жалобно. — Все, что хотите, но не убивал. Я шел впереди. Манжула — между нами, и Рукавичка сначала ударил его, а потом столкнул. Тропинка там, вы же видели, над самым обрывом, а Рукавичке силы не занимать, столкнул — и все. — Он снова положил руки на колени, сжав их пальцами. Вдруг поднял на Хаблака удивленный взгляд и сказал: — Вот оно что! А я считал: спекуляция рубашками… Еще поразился — такие уважаемые люди, майор милиции, и два десятка паршивых рубашек.
Хаблак вызвал конвоира.
— На сегодня хватит, Галинский, — сказал он. — Идите и подумайте. Вам есть над чем поразмышлять. Не так ли?
Смотрел, как идет Бублик к дверям. От недавней бодрости и даже нахальства не осталось и следа: плелся, шаркая подошвами, совсем как старый дед, едва держащийся на ногах,
А Хаблак снял телефонную трубку и приказал:
— Прошу доставить ко мне Терещенко,
26
Всю ночь, после того как вчера вечером к нему подошли двое и попросили пройти к машине, Гудзий не мог поверить, что это конец. Возвращался домой в прекрасном настроении, втроем с коллегами по главку выпили в шашлычной на Петровской аллее бутылку коньяку, хорошо закусили, поболтали, посмеялись, и надо же такое — как обухом по голове…