Взрослый мир императорских резиденций. Вторая четверть XIX – начало XX в. - Страница 28

При императоре Николае II надежды Михень на изменение своего положения вновь воскресли. Дело в том, что родившийся цесаревич Алексей был инвалидом, следующими по старшинству претендентами на престол по мужской линии становились сыновья Марии Павловны. Поэтому в 1908 г. Михень, как женщина весьма практичная, срочно приняла православие. При этом она вышла замуж за великого князя Владимира Александровича в 1874 г., оставаясь лютеранкой на протяжении 34 лет. Ее принятие православия в 1908 г. было истолковано именно как подготовка для принятия ее сыновьями императорской короны на случай смерти цесаревича Алексея с учетом того, что младший брат Николая II собирался заключить морганатический брак. Эти сложные ситуации не прибавляли теплоты в отношениях между родственниками.

Когда в апреле 1865 г. в Ницце умер цесаревич Николай Александрович (Никса), его младший брат Александр принял на себя обязанности цесаревича. Многие встретили это без особого восторга. Но, как правило, недовольство держали при себе. Только младший брат Александра II великий князь Константин Николаевич, который, по общему признанию, имел тяжелый характер, не счел нужным скрывать своего отношения к племяннику. Граф С.Д. Шереметев упоминает, что «всех язвительнее и ожесточеннее был царский брат – Константин Николаевич. Он не щадил самолюбия, не стесняясь, отзывался презрительно о цесаревиче. Впрочем, он и ранее того, с детства его относился вообще к племянникам пренебрежительно»²²³.

Великий князь Константин Николаевич. Фото 25 июня 1881 г.

Недоброжелательность дяди к племяннику буквально прорвалась в трагический день 1 марта 1881 г., когда горе, казалось бы, объединило всю царскую семью. С.Д. Шереметев вспоминал: «Не забуду я, когда в Зимнем дворце в марте 1881 г., еще до похорон государя, Константин Николаевич заметил на погонах моих вензеля императора Александра III. Он стремительно подошел ко мне, посмотрел мне в упор, уставился злобным и ледяным взглядом и, указывая на вензеля мои, глухо произнес: «Надолго ли?» Конечно, адъютант нового императора при случае передал эту реплику Константина Николаевича Александру III: «Его оно не удивило, но не забыть мне этого злого, вызывающего взгляда; то было шипение змеи, чувствующей приближение своего конца»»²²⁴.

Великий князь Константин Николаевич с дочерью Анной от гражданского брака с А В. Кузнецовой. Фото копир 1870-х гг.

Александр III отвечал дяде постоянной взаимной неприязнью. Видимо, еще до описанного выше эпизода в кабинете умирающего Александра II произошел неконтролируемый выплеск эмоций со стороны самого Александра III: «Говоря о смерти отца, великий князь Владимир рассказывает, что одним из первых явился к смертному одру и был здесь свидетелем жестокой сцены: стоявший на коленях Константин громко рыдал, а нынешний государь в припадке нервного раздражения кричал:

«Выгоните отсюда этого человека (указывая на Константина), он сделал несчастие моего отца, омрачил его царствование» и т. д. Владимир схватил за руки своего старшего брата и тщетно старался его успокоить». Конечно, такой эмоциональный всплеск вполне объясним трагической ситуацией и напряжением, подспудно копившимся в отношениях дяди и племянника, но следует отметить, что эта взаимная неприязнь обусловливалась не только межличностными отношениями, но и тем, что на склоне лет Константин Николаевич оставил семью, открыто зажив с балериной. Примерному семьянину Александру III претило это демонстративное попрание семейных уз нелюбимым дядей. Тем более что дядя и не думал хоть как-то скрывать свои «привязанности». Так, в свете много говорили о том, что Константин Николаевич, гуляя в Крыму и встречая знакомых, старался знакомить их со своей пассией, танцовщицей Кузнецовой, и при этом приговаривал: «В Петербурге у меня казенная жена, а здесь – собственная». Но самым главным, что разъединяло дядю и племянника, было то, что они по-разному смотрели и на будущее России²²⁵.

Царь по отношению к родственникам мог высказаться очень сильно. Граф С.Д. Шереметев писал: «Всего более не терпел великого князя Константина (Константина Николаевича. – И. 3.). «Подлец!» – говорил он при мне….По всему чувствовалось, что он был не раз глубоко оскорблен выходками своего дяди: «Он с нами обращался, как со свиньями!» – сказал он при мне»²²⁶. И действительно, после 1881 г. великий князь

Константин Николаевич был отправлен в отставку и потерял все то влияние на государственные дела, которое он имел при Александре II.

Великий князь Николай Константинович (Никола)

Следует отметить, что настороженное отношение к Константиновичам у Александра III сохранялось на протяжении всей его жизни. Видимо, он исходил из русского «яблоко от яблони…». Так, он достаточно рано разошелся с другом своих детских игр – сыном Константина Николаевича – великим князем Николаем Константиновичем, или, как его звали в семье, Николой. Молодой человек в начале 1870-х гг. блестяще учился в Академии Генерального штаба, параллельно погружаясь в жизнь петербургского полусвета. В результате в 1874 г. заболел сифилисом и был вынужден уехать в Вену для лечения. Не был он чужд и гомосексуальных забав. Вероятно, слухи об этом доходили до цесаревича Александра Александровича. Граф С.Д. Шереметев очень сдержанно пишет об этом: «Из лагеря он (цесаревич Александр Александрович. – И. 3.) послал меня в Павловск посмотреть на увеселения великого князя Николая Константиновича, в то время собиравшего мальчиков для какой-то борьбы, разделенных на два враждебных отряда, они нападали на дворец и защищали его. Это было что-то не вполне нормальное. Я был свидетелем многих странностей и рассказал о них»²²⁷. В 1876 г. разразился скандал, связанный с кражей Николой бриллиантов из свадебной иконы матери. Великого князя сослали, и эта ссылка продолжалась при императорах Александре III и Николае II.

После того как осенью 1866 г. состоялся брак цесаревича Александра Александровича с датской принцессой Дагмар,

постепенно начали выстраиваться отношения «старого» и «молодого» Дворов. Следует подчеркнуть, что кандидатура Дагмар была выбором Александра II и, отчасти, императрицы Марии Александровны. Императрица Мария Александровна так и не смогла простить Дагмар «измены» ее старшему, умершему сыну. Поэтому к невестке ее отношение было безупречным с точки зрения «большого света», но по-человечески оно оставалось прохладным. С.Д. Шереметев, который это наблюдал, отмечал, что императрица Мария Александровна относилась к ней «сдержанно, словно подчеркивая измену своему любимцу, она охлаждала первые ее любезности: «Не выходите из своей роли, Вы еще не императрица!». До меня доходили отзывы приближенных к императрице. А.Н. Мальцева[19] не скрывала своих иронических замечаний»²²⁸.

У молодой семьи цесаревича сразу же установились очень теплые отношения с родными жены – датской королевской семьей. Достаточно часто семья наследника, а затем и императора Александра III посещала Данию.

Немыми свидетелями «датской» жизни остались два недорогих веера из гладких деревянных пластин, которые были в моде в 1860—1870-х гг. Первый веер сделан в форме раковины и украшен с одной стороны гирляндой розочек, оплетающих слово «Fredensborg» и дату «1870». На лицевой стороне второго веера нарисован букет шиповника, а оборотная сторона заполнена многочисленными автографами, среди которых выделяется размещенная внизу надпись крупными буквами «1870. САША. Baby». Очевидно, эти надписи сделаны во Фреденсборге, резиденции Датского королевского дома, во время традиционного съезда родственников. Появление этой надписи связанно с рождением 19 августа 1870 г. на острове Корфу у Георга I (родного брата Дагмар) и Ольги Константиновны (дочери великого князя Константина Николаевича) их третьего ребенка – дочери Александры. Веер использован в качестве своеобразного памятного альбома, на его пластинах гости оставили свои автографы, что было обычным явлением в 1870-1880-х гг.²²⁹