Взрослая девочка - Страница 4
Никто не захотел принять ее в свой тесный кружок. Поль утешал племянницу, как мог, но он ничего не мог сделать для того, чтобы наладить ее отношения с ребятами. Когда же дядя умер от сердечного приступа, то даже сочувствовать ей стало некому. Тетка и Берта сказали бы, что она сама виновата, а Жюль приезжал слишком редко.
В коллеже Одри стало еще тяжелее. Те, кто победнее, считали ее богатой наследницей и завидовали. А те, у кого были более состоятельные родители, видели, как просто ее одевала тетушка и как мало у нее было карманных денег, и презирали Одри за это.
Учиться Одри было скучно, хотя и не слишком трудно: она была умной девочкой и схватывала все на лету. Лучше лишний раз книжку почитать, чем слушать этих зануд-преподавателей в компании юных фашистов, которые так и норовят ткнуть тебя в спину острым карандашом и подкинуть в сумку какую-нибудь гадость, решила она.
После смерти дяди Одри не хотелось ни идти в коллеж, ни возвращаться из коллежа домой: нигде не ждали ее ни понимание, ни участие. Теперь она стала совершенно одинокой. Хуже, чем одинокой. У нее была тетушка Хелен, эта вздорная и черствая особа, которая никогда не испытывала желания завести своих детей и тем более не желала нянчиться с чужими. Покойницу Софи она презирала и негодовала по поводу того, что муж вообще поддерживал отношения со своей беспутной младшей сестрой.
Сам факт появления на свет незаконнорожденной племянницы она считала позором для семьи. И она не разрешала Одри завести собаку!
А что уж говорить о мерзкой Берте Ведженс — это настоящий сухарь в юбке! При виде Одри та каждый раз поджимала тонкие синеватые губы и начинала судорожно соображать, какое бы еще замечание сделать «непослушной мадмуазель», которая ну ни как не желала вести себя как леди.
Хвала Творцу, что теперь Жюль приедет за Одри и увезет прочь из этого ненавистного дома, подальше от треклятого коллежа и злобных одноклассников! Жюль, в которого она давно тайно влюблена. Красавец Жюль, смуглый брюнет из грез. Добрый Жюль, который играл с ней и слушал ее болтовню. Спаситель Жюль, который изменит всю ее жизнь.
Когда Одри была маленькой и он катал ее на своих сильных плечах, она визжала от счастья. Дядя Поль и Жюль Фермэ были ее единственной опорой в жизни, и вот в живых остался только один из них.
Когда Жюль уезжал, погостив у них пару часов, Одри хотелось плакать. Ведь это был единственный человек, который ей улыбался, с ней разговаривал, целовал в щеку на прощание. Он так давно не был у них, и Одри ужасно скучала. Но она верила, что он рано или поздно приедет, и знание того, что он существует на свете, согревало одинокую душу Одри.
Иногда после коллежа она не сразу возвращалась домой, а подолгу бродила по улицам и набережным Сены, заглядывала сквозь стеклянные витрины в прокуренные чрева кафе, вглядывалась в лица прохожих… Одри надеялась — а вдруг ей повезет, и она случайно встретит Жюля?
Иногда она брала с собой альбом и карандаш, останавливалась в живописном уголке и рисовала вечерний город, с замиранием сердца ожидая, что рука Жюльена внезапно ляжет на ее плечо и его голос скажет: «Привет. Рисуешь? Можно посмотреть?».
Она одновременно ждала его и боялась его приезда. Ведь с тех пор, как Одри подросла, появление Жюля в их доме стало вгонять ее в краску. Она не знала, что сказать и куда девать руки, которые становились вдруг огромными и непослушными, — ей казалось, что все смотрят на эти руки и осуждают ее за то, что они такие костлявые, неуклюжие и нелепые.
Одри прятала их то в карманы, то между коленками, но тетушка и Берта тут же одергивали ее. В карманы — вульгарно, заложить за спину — невежливо, зажать между коленками — не эстетично и неприлично, теребить бахрому на скатерти — это всех раздражает. Ну и что делать прикажете?
К тому же в последний приезд Жюля на носу у Одри — о ужас! — выскочил прыщ. Она заперлась в своей комнате, прижала ухо к двери и слушала, как Жюль разговаривает с тетушкой. От звуков его голоса у нее душа замирала — такого бархатистого тембра не было даже у ее любимого шансонье. Одри ужасно хотелось видеть Жюля, но выйти к нему в таком виде она не согласилась бы даже под страхом смертной казни!
У нее была только одна возможность взглянуть на него хоть одним глазком. Она подождала, когда Жюль стал прощаться с тетей, и затаилась у окна, чуть раздвинув портьеры. Вот он! Вышел из дверей и неспешным шагом идет к своему «рено», стройный, высокий, элегантный, в костюме с иголочки, который сидит на нем как влитой.
Видимо, Жюль почувствовал взгляд Одри, потому что он обернулся, поднял голову и посмотрел в сторону ее окна. Одри поспешно отшатнулась и задернула портьеры. После этого ее сердце еще долго колотилось.
Именно в этот момент она поняла, что влюблена в него. Теперь Жюль был для нее не просто единственным взрослым, кто готов заботиться о ней, и не просто человеком, с которым можно поговорить. Теперь она любила его, любила всем существом, со всей силой и самоотдачей просыпающейся женственности.
Днем и ночью — о, особенно ночью! — все ее мысли были заняты им и только им. Жюль, милый Жюль, ласковый, обворожительный, заботливый Жюль! Где ты, почему не приезжаешь, или ты забыл меня?
Его глаза, волосы, его ласковые руки, его стройная фигура, красивый рисунок губ вспоминались ей все чаще и чаще. Портрет популярного актера, который так раздражал Хелен, висел над кроватью Одри неспроста. Он напоминал ей Жюля, ведь у нее не было даже фотографии любимого.
Когда Одри поняла, что влюблена в Жюльена, именно тогда она и начала рисовать. Лист за листом, альбом за альбомом. Она пыталась вспомнить, пыталась воплотить на бумаге любимые черты. У нее ничего не получалось, она переворачивала лист и начинала сначала. Лицо Жюля. Жюль в его любимом кресле. Жюль в тени деревьев. Жюль-ковбой. Жюль-певец. Жюль летит среди звезд, держа за руку ее, Одри.
Она вспоминала теперь совсем иначе моменты их совместных прогулок. Вот он берет ее на руки, а она в невинности и неосведомленности детства хохочет, даже не подозревая, что несколько лет спустя будет мечтать оказаться на его руках.
Жюль, милый, приди и обними меня, подними на руки и закружи, пусть твое сердце бьется так же неистово, как мое, когда я вспоминаю о тебе!
Вместе с первой любовью у Одри появилась первая тайна. Никто, ни одна живая душа не знала об этой любви. На лице Одри блуждала загадочная улыбка, она отвечала невпопад и переходила улицу под визг тормозов. Она видела наяву сладкий сон и не желала просыпаться. Да и зачем — чтобы ответить скучный урок?
Преподаватели жаловались мадам Дюшансе на нерадивость ее племянницы, одноклассники показывали в ее сторону пальцем и дразнили сумасшедшей, прохожие кричали вслед, когда она в задумчивости на них натыкалась.
Но Одри было все равно. Она плыла в океане грез, и чувствовала себя там комфортно, словно рыба в воде.
Однажды она просто открыла глаза и сказала себе: Я никуда не пойду. Зачем? Что мне там делать? Там все чужие, и если их послушать, так лучше бы меня вообще не было. Для чего же мучить себя и других? Вы не хотели видеть Одри Дюшансе — она не придет. И она начала прогуливать коллеж.
Тетушка Хелен кричала на нее так часто, что у Одри уже выработался иммунитет. Она перестала сжиматься под укоризненным взглядом Берты Ведженс, потому что та по-другому смотреть и не умела. Ведь если человек косит, это только поначалу трудно смотреть ему в глаза. Потом привыкаешь.
Поэтому она больше никого не боялась. Ей просто было неприятно, как от жужжания докучливых мух, когда старухи собирались под запертой дверью ее комнаты, чтобы заново проскандировать основные догмы своего учения. «Девочка должна ходить в коллеж! Девочка должна прилично одеваться! Девочка не должна слушать эту ужасную музыку!» И Одри включала радио еще громче, дабы никто не мешал ей погружаться в потаенный мир собственных мыслей и грез.
В глубине души она понимала, что Жюль вряд ли ответит ей взаимностью. Приветливая улыбка, которая появлялась на его лице всякий раз, когда он видел Одри, свидетельствовала скорее о добром нраве и сочувствии к ее бедственному положению, нежели о чем-то ином. Для него Одри все еще ребенок, и, судя по тому, как долго Жюль не появлялся в их доме, он и думать о ней забыл.