Взорвать прошлое! «Попаданец» ошибается один раз - Страница 6
Спустя четверть часа мимо нас на грузовике проехали Антон с Бродягой, и операция вступила в заключительную фазу. В бинокль я отчетливо видел сосредоточенное, осунувшееся лицо Тохи. «А ведь мы даже отчета себе не даем, как изменили нас эти три недели! – мысль была неожиданной. – Это просто пока привычные образы не «отклеились» в нашем собственном сознании. Антон все так же балагурит, но тональность его шуток изменилась, Ваня Казак по-прежнему оптимистичен, но как-то обмолвился, что никогда не думал, что его «огненные забавы» будут убивать людей и обрушивать мосты.
Неизменными оставались только наши «старые солдаты» – три Александра, да Док оставался таким же профессионально-циничным.
Два дня назад в одном из сел я случайно наткнулся на зеркало – сам себя поначалу не узнал! Тощий, поджарый, взгляд исподлобья… Встретил бы себя такого в родном Перове – отдал бы мобильник без разговора. Что же говорить об Антоне, которому куда как больше за этот месяц досталось, а он и до этого был куда резче меня».
От размышлений меня отвлек радиообмен между командиром и Артом. Я подобрался и тронул лежащего рядом бойца за плечо:
– Внимание! Передай по цепи, что скоро стрельба начнется, пусть не волнуются.
Цыганисто-итальянского вида красноармеец, чем-то неуловимо похожий на меня, кивнул и пополз к ближайшей позиции. Глядя на то, как ловко он ползет, я отчего-то вспомнил, что всего на пару сотен километров южнее, на Юго-Западном фронте, сейчас воюет мой дед, а также то, что до рождения моего отца еще целых шесть лет. «А вот интересно, сколько новых, до того не существовавших людей появится из-за наших действий? Окруженцы, встреченные нами в первый день, группа солдат у самолета, пленные, которых мы выручили, когда зерно тырили. Четыре сотни из лагеря, из которых до сорок пятого дожила бы пара человек, а теперь у многих появился пусть призрачный, но шанс. И было бы смешно встретить деда… Как представлю, я ему: «Сержант госбезопасности Демченко!», а он мне: «Старший лейтенант Демченко!» – вот смеху-то будет! Особенно если учесть, что меня в честь его назвали…».
Стрельба, начавшаяся в отдалении, была еле слышна даже нам, так что можно с уверенностью сказать, что ближайший к нам немецкий гарнизон не всполошится. Да и длилась она от силы пару минут.
Четверть часа спустя в кустах поднялся один из моих бойцов и замахал руками. Я привстал на колено и жестом показал, что заметил его телодвижения. В ответ он жестами показал, что приближается противник – четыре немца на телегах. Присев (рациями, во избежание ненужных вопросов, в присутствии наших новых союзников мы старались не пользоваться), я связался с Фермером и получил указание пропустить.
– Саш, я все-таки их проверю. Может, что новое узнаю.
– Как фельджандарм?
– Так точно!
– Ладно, разрешаю. Только, – в голосе командира была легкая неуверенность, – новички твои не проколются?
– Они в сторонке постоят, говорить буду только я.
– Добро. Отбой.
Встав во весь рост, я показал всем засадникам, что атаковать противника мы не будем, и скомандовал:
– «Патрульные», на выход!
Из чащи выбрались два бойца, отобранные мною за наиболее европейский вид: словно сошедший с немецкого пропагандистского плаката московский латыш Сморгонис и белокурый зенитчик Женя Монастырский. Москвич, студент и вообще приятный в общении парень, который, после того как его переодели в немецкий мундир и повесили на шею бляху фельджандарма, невесело пошутил: «Вот теперь я настоящий арийско-масонский воин! То-то бы мой дедушка Наум Коган порадовался!»
Ребята вытолкали из кустов спрятанный «БМВ», и мы приготовились встречать гостей.
«Вот они, голубчики! А телеги-то у вас не штатные, крестьян, похоже, обобрали», – после десятиминутного «пинания продолговатых предметов», как выражается наш командир, я встретил немцев, как любимую тещу, правда, заменив поцелуйчики и объятия взмахом регулировочного жезла.
Похоже, встреча с патрулем наших «гостей» нисколько не удивила, а сидевший на передней телеге молодой ефрейтор спрыгнул с транспортного средства и, одернув китель, направился ко мне, на ходу доставая из кармана бумаги.
– Ефрейтор Нойман-Гольц, господин фельдфебель. Следую на склад трофейного вооружения для получения предметов снабжения для волостного отряда самообороны!
Небрежно козыряю в ответ и представляюсь:
– Фельдфебель Шварценеггер, начальник мобильного патруля. – Фамилию я выбрал из чистого хулиганства, но скажите, кто из мальчишек не мечтал хоть на мгновение побыть Арнольдом? – Позвольте ваши бумаги?
Бегло пролистав зольдбух [11] и отметив про себя, что «блондинчик» из охранного батальона, я развернул накладную-запрос на получение сотни винтовок и четырех ручных пулеметов с патронами. Не то чтобы мне было сильно интересно, но вот имя командира местных «охранников» может пригодиться.
Пока я листал бумаги, в голове бродили всякие крамольные мысли вроде: «А вот сейчас главному кулаком в кадык, потом с ноги тому, что сидит в телеге, потом с разворота автоматом…» Но тут же внутренний голос заявлял: «Окстись, подвиги в духе Арта или Люка тебе пока не по плечу! Следуй плану».
И тут же вспомнилось, как несколько лет назад я напросился к Антону в зал. Опыт был интересный и весьма поучительный – я старательно повторял все, что мне показывал Тоха, слушал объяснения, но, когда дело дошло до «работы», показал себя полным слоупоком [12] и дохляком. Дернул я Антона за руку, вытягивая на себя, а он стоит, как стоял, а после его ответного рывка я пролетел около метра и думал не о том, какой прием провести, а как нос о пол не расквасить. Со всем остальным была похожая история: я его по голени пинаю – он стоит и улыбается, он меня – и я на одной ножке от боли скачу, он мой блок на раз сносит, а я его руку с трудом на пару миллиметров сдвигаю. А поставь нас рядом, я так даже и повнушительнее выглядеть буду. Килограммов на десять-пятнадцать. И, несмотря на то что за последний месяц физуху я поднял на недосягаемую прежде высоту, все-таки я решил оставить героизм профессионалам!
– Можете следовать дальше, ефрейтор. Бумаги в порядке.
– Спасибо, господин фельдфебель. Удачи вам!
«А тебе, ежик, я удачи не пожелаю, а совсем даже наоборот! Мог бы и погадать на цыганский манер: ждет тебя дорога легкая, короткая и скорый капец…» – злорадно думаю я, поправляя висящий на плече «МП-38».
17 июля 1941 года.
В приложении направляю директивы по чистке лагерей военнопленных, в которых помещены советские русские. Эти директивы были выработаны по согласованию с Верховным командованием вооруженных сил – отделом военнопленных (см. приложение).
Командиры лагерей военнопленных и пересыльных лагерей (стационарных и пересыльных) поставлены об этом в известность Верховным командованием вооруженных сил.
Прошу немедленно составить команды из одного офицера СС и четырех-шести солдат для лагерей, находящихся в соответствующем районе. В случае если для проведения данного задания необходимы дополнительные людские силы, следует немедленно сообщить мне. Однако обращаю Ваше внимание на то, что руководящие инстанции государственной полиции в рейхе, которые занимаются этим вопросом, располагают таким малым количеством людских сил, что дополнительный контингент сотрудников выделен быть не может.
Для облегчения проведения операции по очистке следует обращаться к офицерам связи при главнокомандующем военными лагерями военного округа в Восточной Пруссии генерал-майоре фон Гинденбурге [13] (Кенигсберг) и к главнокомандующему военными лагерями в генерал-губернаторстве генерал-лейтенанту Геррготту (город Кельцы).