Взломщик, который цитировал Киплинга - Страница 4

– Да нет, никаких таких дел. Я иду прямо домой, и единственное, чем я намереваюсь заняться, – это помолиться Божественному Иоанну.

– Кто он такой? Может, и мне о нем не мешает знать?

– Он покровитель торговцев книгами.

– Да? А кто же покровитель собачьих парикмахеров?

– А черт его знает!

– Надеюсь, что он у нас есть. Меня ведь и кусают, и царапают, и чего мне только не приходится выносить, и я должна иметь кого-то, к кому могла бы обратиться с молитвами. Раз уж об этом зашла речь, интересно, есть ли покровитель у лесбиянок? Все эти монахини, заточенные в монастырях... Наверняка должен быть покровитель! Нет, серьезно, как ты думаешь, есть он у лесбиянок?

Я пожал плечами:

– Попробую это выяснить. Мне и о Божественном Иоанне-то известно потому, что в магазине мистера Литзауера в задней комнатенке оказалась его икона. Но наверняка есть какие-то книги со списками святых-покровителей. Вероятно, и у меня что-нибудь подобное в магазине есть, раз уж зашла об этом речь.

– Наверное, иметь такой магазин – здорово! Живешь как в библиотеке.

– Вроде того.

– Ну вот. А «Салон для пуделей» – это жизнь в сточной канаве. Уже уходишь? Всего тебе доброго, Берни!

– Спасибо. Завтра выясню насчет святого – покровителя собачьих парикмахеров.

– Если получится. Слушай, а есть святой – покровитель взломщиков?

– И это выясню.

Я с тремя пересадками проехал в метро до пересечения Бродвея и Восемьдесят шестой авеню и прошел квартал до писчебумажного магазина с броской вывеской «Смерть чернилам». Там я продал Кэрол Бремер свою сумку, набитую книгами. Она забрала всю мою коллекцию детективов. Мне было проще продать ей оптом, чем ждать, пока их раскупят у меня в магазине.

– Чарли Чен, Фило Венс – это замечательно, Берни. У меня уже куча заказов на все эти книги. Не хочешь пропустить глоточек?

Решительно все старались напоить меня! Я сказал ей, что оставляю «глоточек» за собой, вышел из магазина, опоздал на свой автобус, идущий на авеню Западной стороны, и направился через шестнадцать кварталов пешком к своему дому. Был приятный прохладный осенний денек, и я решил, что можно пройтись. Тем более что в магазине свежего воздуха немного и там не очень-то разгуляешься.

В почтовом ящике была корреспонденция. Я достал ее, отнес наверх и положил в корзину для бумаг. Я уже наполовину разделся, когда зазвонил телефон. Звонила знакомая женщина, хозяйка детского садика в Челси. Родительница одной из ее подопечных только что принесла ей два билета на балет – правда, здорово?

Я согласился с тем, что это здорово, но объяснил, что пойти не смогу.

– Я устал до безумия, – сказал я. – Даже решил лечь спать без ужина. Я как раз собирался выключить телефон, когда он зазвонил.

– Тогда выпей крепкого кофе. Там танцует этот, как его... Ну, этот русский.

– Все они русские. Извини, но я там усну в середине представления.

Она пожелала мне приятных сновидений и повесила трубку. Я же трубку вешать не стал. Дело в том, что я бы с удовольствием поел у Каролин тушеное мясо и с не меньшим удовольствием посмотрел бы русский балет. Поэтому я не хотел, чтобы телефон сообщил мне, чего еще я лишаюсь в этот вечер. Трубка какое-то время издавала мрачные звуки, потом подавленно замолчала. Я закончил раздеваться, выключил свет и лег в постель. Я лежал на спине, вытянув руки вдоль туловища, с закрытыми глазами. Медленно и ритмично дышал, совершенно расслабившись. Я лежал в забытьи, то ли во сне, то ли наяву, когда в девять часов прозвенел будильник. Я встал, быстро принял душ и побрился, надел чистый костюм и заварил себе чашку крепкого чая. В пятнадцать минут десятого я вернул трубку телефона на место. Ровно в девять двадцать он зазвонил.

Я снял трубку и услышал:

– Никаких изменений.

– Хорошо.

– У вас тоже все идет по плану?

– Да.

– Хорошо, – сказал он и повесил трубку.

Никаких имен, ничего лишнего. Секунду я смотрел на телефонную трубку, затем повесил ее. Подумав хорошенько, я снова ее снял. Она какое-то время еще жалобно гудела, но к тому времени, как я допил свой чай, перестала.

Я закончил одеваться. На мне были темно-синий в узкую полоску костюм-тройка, голубая рубашка «Веджвуд», темно-синий галстук с косыми узкими полосочками зеленого и золотистого цветов. Черные ботинки мои на рифленой резиновой подошве были из телячьей кожи и напоминали мокасины. Они не издали ни единого звука, пока я, заканчивая свои приготовления, сновал в них взад и вперед по квартире, хватая то одно, то другое.

В то время, как ботинки мои были безмолвны, в животе слегка урчало: я ничего не ел с самого ленча, после которого прошло каких-нибудь девять часов. Но есть не хотелось, это я знал точно. Другое дело – что-нибудь выпить...

Но нет, не сейчас.

Я все проверил, убедившись, что взял необходимое. Потом я вышел в коридор, запер свою дверь на оба замка и сел в лифт. Я проехал мимо вестибюля в подвал и вышел через служебный выход, избежав таким образом встречи с привратником.

В воздухе чувствовалось приближение холодов.

Для норковой шубы было еще тепло, однако для демисезонного пальто было в самый раз. Пальто я нес с собой и, улучив минуту, надел его.

А в самом деле, существовал ли святой – покровитель взломщиков? Если и так, то я не знал его имени. Все же я наскоро пробормотал молитву, обращенную к тому, кто услышит меня, и снова встал на преступный путь – путь вора-взломщика.

На середине моста Куинсборо я случайно взглянул на бензомер и похолодел. Стрелка прибора находилась в крайнем левом положении, за отметкой 0, и мне вдруг почудилось, что передо мной простирается еще целая миля дороги по мосту. Я вообразил, что у меня кончится бензин прямо посередине реки Ист-Ривер. Вокруг меня начали бы гудеть автомобильные сигналы, а когда ревут сигналы, то могут ли быть очень далеко «фараоны»? Сначала они отнеслись бы ко мне с пониманием и сочувствием, потому что водители постоянно попадают в затруднительное положение, однако это сочувствие тотчас улетучилось бы, узнай они, что я за рулем украденной машины. И почему, удивились бы они, я угнал машину, не удосужившись проверить, заправлена ли она?

Сам я этому удивлялся в не меньшей степени. Я продолжал оставаться в своем ряду, чуть давя на педаль акселератора, и пытался вспомнить советы, которые обычно звучат в экологических передачах, по поводу уменьшения расхода топлива во время вождения. Избегать быстрых разгонов и резких торможений, не прогревать двигатель слишком долго холодным утром... Разумные советы, но малопригодные для данного случая, и я, вцепившись в руль, ждал, что вот-вот заглохнет двигатель – и подо мною весь мир провалится в тартарары.

Но ничего подобного не случилось. В квартале от моста я обнаружил автозаправочную станцию «Шеврон» и попросил обслуживающего ее паренька заправить бак. Машина – старый, разваливающийся «понтиак» – имела двигатель, сконструированный без учета возможности топливных кризисов. Я сидел и наблюдал, как он вобрал в себя двадцать два галлона самого высококачественного бензина. «А какова же емкость бака?» – подумал я и решил, что, должно быть, двадцать галлонов. Остальное – за счет мошенничества с насосами на заправочной станции. Собачий мир, где каждый старается урвать у другого.

Счетчик остановился на пятнадцати долларах с мелочью. Я подал пареньку-заправщику двадцатидолларовую купюру. В ответ он улыбнулся и указал на плакат, висевший на столбе между двумя бензоколонками: после восьми вечера надо платить по счетчику либо наличными без сдачи, либо с помощью кредитных карточек. «Помогайте нам предотвращать преступления», – гласила надпись. Не знаю, удалось ли им что-либо предотвратить, но прибыль они явно с этого имели немалую.

У меня есть пара кредитных карточек, я даже открывал двери с их помощью, хотя поверить в это трудно, пока не увидишь сам в какой-либо телевизионной передаче. Но я не хотел записей о моем пребывании в Куинс, равно как и переписанных данных номерного знака «понтиака». Поэтому, невесело улыбнувшись, я позволил молодому проныре оставить себе сдачу и поехал на восток по бульвару Куинс, бормоча про себя ругательства.