Взломщик, который цитировал Киплинга - Страница 1

Должно быть, ему было чуть больше двадцати. Трудно определить возраст, когда лица почти не видно. Рыжеватая борода начиналась прямо под глазами, а глаза, в свою очередь, прятались за толстыми стеклами очков в роговой оправе; На нем была расстегнутая армейская рубашка цвета хаки, а под ней футболка – с рекламой самого модного пива этого года, производимого в штате Южная Дакота с использованием минеральной воды при варке. Коричневые вельветовые брюки, голубые кроссовки с золотой полоской. В одной руке с обкусанными ногтями он держал сумку аэрокомпании «Брэниф». В другой – издание поэм Уильяма Купера, из серии «Библиотека для всех».

Он положил книгу рядом с кассой, полез в карман, нашел две монеты по двадцать пять центов и бросил их на мой прилавок возле книги.

– Ах бедный Купер! – сказал я, взяв книгу. Переплет ее был ветхим, поэтому-то она и оказалась на столике для уцененных книг. – Моя любимая поэма – «Кот в уединении». Уверен, она есть и в этом издании.

Он переступил с ноги на ногу, пока я просматривал содержание.

– Вот она. Страница сто пятьдесят. Вы знаете эту поэму?

– Да нет, вряд ли.

– Она вам понравится. Уцененные книги – сорок центов книга или три книги за доллар, что еще дешевле. Вы хотите только одну?

– Да. – Он придвинул монеты. – Только одну.

– Хорошо. – Я взглянул ему прямо в лицо. Я мог как следует рассмотреть только его бровь, и по ней нельзя было судить, волнуется он или нет. Следовало что-то предпринять. – С вас сорок центов за Купера и еще три за «Губернатора в Албании» – не забыть бы его. И сколько же это получается?..

Я перегнулся через прилавок и ослепительно улыбнулся ему:

– Тридцать два доллара семьдесят центов.

– Что?!

– Экземпляр Байрона. Сафьяновый переплет, крапчатый форзац. Там, если не ошибаюсь, стоит цена – пятнадцать долларов. Уоллес Стивенс, первое издание, со скидкой – двенадцать долларов. А роман, который вы взяли, стоит всего-навсего три доллара или около того. Вы, наверное, его просто почитать хотите. Перепродав его, много не заработаешь.

– Не пойму, о чем вы говорите.

Я вышел из-за прилавка и встал между ним и дверью. Непохоже было, что он собирается удирать, но на нем были кроссовки: всякое может случиться. Эти воры – народ непредсказуемый.

– В дорожной сумке, – сказал я. – Полагаю, вам захочется заплатить за то, что вы взяли.

– Это? – Он поглядел на свою сумку так, словно был удивлен, увидев ее в руке. – Это же просто для спортзала. Знаете, толстые носки, полотенце, всякое такое.

– А если ее открыть?

Пот выступил у него на лбу, но он не сдавался.

– Вы не можете меня заставить, – сказал он. – Не имеете права.

– Я могу позвать полицейского. Он тоже не может заставить вас открыть сумку, но он может препроводить вас в участок и составить протокол, и вот тогда-то он будет вправе ее открыть. Неужто вы действительно этого хотите? Откройте-ка сумку!

Он открыл ее. В ней были толстые носки, полотенце, лимонно-желтые спортивные шорты и три книги, упомянутые мною, а также изящное первое издание романа Стейнбека «Заблудившийся автобус» в суперобложке. На нем стояла цена: семнадцать долларов пятьдесят центов. Пожалуй, дороговато.

– Это не отсюда, это не ваше, – сказал он.

– У вас есть чек?

– Нет, но...

Я быстро прикинул общую сумму на бумажке, затем вновь улыбнулся ему.

– Будем считать – ровно пятьдесят долларов, – сказал я. – Давайте деньги.

– Вы с меня и за Стейнбека берете?

– Угу.

– Но он уже был у меня, когда я вошел.

– Пятьдесят долларов, – сказал я.

– Послушайте, я не хочу покупать эти книги. – Он закатил глаза. – О Господи, и зачем я вообще сюда пришел? Послушайте, я не хочу никаких неприятностей.

– Я тоже.

– И меньше всего я хочу что-либо покупать. Знаете что, оставьте эти книги себе, оставьте и Стейнбека, черт с ним. Просто отпустите меня, а?

– Думаю, что вам следует заплатить за книги.

– У меня нет денег. У меня только пятьдесят центов. Послушайте, оставьте себе и эти пятьдесят центов, ладно? Оставьте шорты и полотенце, оставьте носки, ладно? Только дайте мне, черт возьми, отсюда уйти, ладно?

– У тебя совсем нет денег?

– Нет, ничего. Только пятьдесят центов. Послушайте...

– Давай-ка заглянем в твой бумажник.

– Что вы... У меня и бумажника-то нет!

– В правом кармане. Достань его и дай мне.

– Я просто не верю, что все это происходит на самом деле! Бред какой-то.

Я щелкнул пальцами.

– Бумажник!

Это был довольно симпатичный черный кнопочный бумажник, за которым предательски потянулся презерватив в упаковке, напомнивший мне собственную утраченную юность. В отделении для денег было почти сто долларов. Я отсчитал пятьдесят (пяти– и десятидолларовыми купюрами), положил на место остальное и вернул бумажник его владельцу.

– Это мои деньги, – сказал он.

– Ты только что купил на них книги, – возразил я ему. – Дать тебе чек?

– Зачем? Мне и книги-то не нужны, черт бы их побрал! – За толстыми стеклами его глаза наполнились влагой. – Что я с ними теперь буду делать?

– Полагаю, что чтение отпадает. А что ты собирался с ними делать, когда прятал в сумку?

Он уставился на свои кроссовки.

– Продать.

– Кому?

– Не знаю. Какому-нибудь магазину.

– И сколько ты собирался за них получить?

– Я не знаю. Пятнадцать – двадцать долларов.

– А в результате отдал бы за десять.

– Может быть.

– Прекрасно! – сказал я. Я отделил одну из его десяток и сунул ее ему в ладонь. – Продай их мне.

– А?..

– Не нужно будет бегать по магазинам. Я могу найти применение хорошим книгам. Это как раз то, что я держу в продаже. Так почему же тебе не взять эти десять долларов у меня?

– С ума можно сойти! – сказал он.

– Хочешь книги или деньги? Решай!

– Я не хочу книг.

– Хочешь деньги?

– Пожалуй.

Я взял у него книги и стопкой сложил их на прилавок.

– Тогда убери деньги в бумажник, – сказал я, – пока не потерял.

– Это какое-то сумасшествие! Вы взяли у меня пятьдесят баксов за книги, которых я не хотел, а теперь возвращаете мне десять. Господи, у меня же сорок долларов пропало!

– Ну что же, ты купил дорого, а продал дешево. Большинство людей старается сделать наоборот.

– Это я должен позвать полицейского! Это меня грабят!

Я уложил его спортивные принадлежности в сумку аэрокомпании «Брэниф», плотно застегнул на ней молнию и передал ему. Затем указательным пальцем потрепал его заросший подбородок.

– Один совет, – сказал я.

– Ну?

– Прекрати этим заниматься.

Он поглядел на меня.

– Найди себе какое-нибудь другое занятие. Прекрати красть вещи. У тебя это не больно-то получается, да боюсь к тому же, что по складу своего характера ты не очень подходишь для воровской жизни с ее возможными последствиями. В колледже учишься?

– Бросил.

– Почему?

– Это мало что дает.

– Редко что-то дает много, но подумай лучше, не вернуться ли тебе. Получишь диплом и найдешь какое-нибудь подходящее для себя дело. Ты не рожден для профессии вора.

– Профессии... – Он опять закатил глаза. – Господи, да я увел-то всего пару книг! И что, уже стал, по-вашему, профессионалом?

– Каждый, кто крадет вещи с целью их перепродажи, – профессиональный преступник, – сказал я ему. – Ты просто делал это не очень профессионально, вот и все. Но я говорю серьезно. Прекрати этим заниматься.

Я мягко положил руку на его запястье.

– Пойми правильно и не обижайся, – сказал я, – но дело в том, что ты слишком глуп, чтобы красть.

После того как он ушел, я переложил его сорок долларов в собственный бумажник. Теперь они уже стали моими. Я снизил цену Стейнбека до пятнадцати долларов, прежде чем положить его на полку к остальным книгам. При этом я обнаружил несколько книг не на своих местах и переставил их куда следует.