Взгляд василиска - Страница 3

— Здравия желаю, вашбродь[3], - гаркнул он, — куды изволите?

— На «Полтаву», братец.

— Эх, вашбродь, — вздохнул с деланым сожалением матрос, — только что шестерка полтавская ушла.

— Досадно, — нахмурился Алеша, — что же делать…

— А вот наш командир идут, их высокородие господин фон Эссен. Справьтесь, может подвезут.

Действительно, к ним быстрыми шагами приближался офицер, сразу заметивший, что матросы со шлюпок где-то пропадают. Откозыряв в ответ на приветствие незнакомого лейтенанта, он с прищуром посмотрел на своего матроса. Как оказалось, матросы с прочих шлюпок и баркасов нашли убежище от мороза в новиковском катере и теперь бегом его покидали.

— Что за кабак? — Почти весело спросил он у них.

— Так что погреться заходили, вашескобродие, — хором отвечали они ему.

— Сейчас, вы у меня согреетесь, сукины дети, — посулил он им, впрочем, без злобы.

— Рады стараться! — гаркнули моряки, занимая места в своих шлюпках.

— Вам куда, лейтенант? — обратил он внимание на стоящего рядом Алешу.

— На «Полтаву», господин капитан второго ранга, — с надеждой в голосе отозвался тот.

— Присоединяйтесь, нам по пути, — радушно пригласил его командир Новика и тут же представился, — Эссен, Николай Оттович.

— Романов Алексей Михайлович, — ответил ему Алеша, радуясь про себя, что Эссен опустил приставку фон и избавил его, таким образом, от необходимости называть титул.

Великий князь тут же воспользовался приглашением и занял место в шлюпке, а вот Архипыч на секунду задержался.

— Ты куда прешься, сопля худая, — заявил он Прохору в полголоса, отбирая у него чемодан, — твое место рази на корабле? Ступай, да сними Алексею Михайловичу приличную квартиру, а то не дело ему в гостинице жить. Смотри, тля береговая, проверю!

Оставив обалдевшего от подобной бесцеремонности камер-лакея на берегу, старик проворно прыгнул в катер. Матрос-кочегар подкинул в топку угольку, открыл клапан и катер забухтев, заскользил к стоящим на якоре кораблям.

— Только что назначены? — Поинтересовался у Алеши фон Эссен.

— Так точно.

— Поздравляю, на «Полтаве» отличный экипаж.

— Благодарю, — коротко отозвался великий князь, жадно наблюдая за громадинами русских броненосцев.

Море и флот, Алеша любил страстно. Вынужденная из-за болезни, десятилетняя разлука была для него пыткой. Оставаясь поневоле праздным, он с упоением читал, все что мог достать о кораблях и дальних плаваниях. Живо интересуясь всеми новинками, которые во множестве появлялись во флотах иностранных государств, он пытался сообщать их в морское ведомство, но заинтересовал ими только своего любимого брата Александра Михайловича, или как его звали в семье — Сандро. Живя в Италии, он свел знакомство со многими тамошними моряками и кораблестроителями и, иной раз, бывал на новейших итальянских кораблях и даже, как-то, присутствовал на маневрах. И вот теперь, его мечта сбылась. Он будет служить в русском флоте и сможет отдать ему все накопленные в разлуке знания, весь жар своей не огрубевшей еще души.

Очевидно, командир Новика, заметил состояние лейтенанта и не донимал его разговорами, и лишь когда утлая шлюпка подошла к громадине броненосца, с улыбкой пожал ему руку и пожелал счастливой службы.

— Благодарю, — отозвался Алеша и двинулся по трапу, отдавая честь флагу.

Вахтенный начальник, лейтенант Баранов, поздоровавшись прежде с Эссеном, поинтересовался причиной прибытия его попутчика. Узнав о цели визита, он с искренней приязнью поприветствовал нового сослуживца и вызвался лично проводить его к командиру. Пока они отсутствовали, оставшегося на палубе Архипыча, с любопытством обступили матросы.

— Здорово, старинушка, — поприветствовали они старика, — ты откуда такой красивый взялся?

— Из тех ворот, что и весь народ, — не раздумывая ответил им он.

— Ишь ты, а зачем пожаловал?

— Да сказывают, что вы тут службы совсем не знаете, желторотые! Вот меня и прислали поучить.

— А чего ты с господским чемоданом? Небось, в вестовых служишь, старый хрыч, а туда же службе учить!

— Ну-ка разойдись, чего столпились, бездельники, — грозно рявкнул, незаметно подошедший боцман, — вот я вас!

— Чего орешь, Парамошка? — Неожиданно осадил его Архипыч, — али большим начальством себя почуял?

Собиравшиеся было разбегаться матросы так и присели от неожиданности. Кондуктор[4] Парамон Болдырев был грозой всех нижних чинов на броненосце и, потому никто не ожидал что старый унтер, хоть и георгиевский кавалер, может так к нему обратится.

— Архипыч, — удивленно протянул, хоть и не сразу, но признавший его боцман, — живой еще, старый черт?

— Не дождёшься, — авторитетно заявил ему в ответ старый матрос, — я ишо на твоих похоронах простыну!

— Какими судьбами к нам?

— Да вот, служить к вам прислали, с Алексеем Михайловичем…

— Ты что же это, пенек трухлявый, на старости лет в вестовые угодил?

Лучше бы боцман этих слов не говорил! Архипыч и впрямь не слишком гордился своим нынешним положением, а уж подначка от Парамона, которого он помнил еще зеленым новичком, мгновенно взбесила старого матершинника. Большой загиб обрушился на голову кондуктора мощно и неотвратимо, как внезапный шквал обрушивается на потерявших бдительность моряков. У ставших свидетелями этого матросов, только что глаза не повылазили от неожиданности, но еще более странной показалась им реакция грозного боцмана. Захохотав во весь голос, он шагнул вперед и сжал Архипыча в объятиях.

— Ну, вот теперь узнаю старого морского волка, а то стоишь скромный как институтка!

Алеша, как обычно, из скромности не назвал своего титула, так что кого именно он провожает, Баранов узнал только в командирском салоне. Успенский, хотя и удивился внезапному появлению великого князя, сумел остаться невозмутимым.

— Рад видеть ваше императорское высочество среди офицеров нашего броненосца, — поприветствовал он великого князя и тут же обратился к совершенно обалдевшему вахтенному начальнику, — благодарю вас, Дмитрий Николаевич, у вас, верно, еще дела есть?

— Так точно, господин капитан первого ранга, — откозырял тот и вышел в полном смятении чувств.

— Я тоже, весьма рад, — отвечал Успенскому Алеша, — мне рассказывали о вашем экипаже много лестного, э..

— Иван Петрович, — пришел ему на помощь командир, — интересно от кого, вы ведь только прибыли.

— От Эссена, он любезно согласился меня подбросить.

— А, Николай Оттович, действительно лестно. Он зря хвалить не станет! Как добрались? Мы вас, некоторым образом, только через два дня ждали.

— Благодарю, очень хорошо. Я, чтобы избежать задержки пересел на пассажирский поезд, оставив свой салон-вагон после поломки. Ужасно скучно было ожидать, пока его починят. К тому же, каждый раз, когда случалась задержка в дороге, меня начинали одолевать всякого рода просители и верноподданные депутации. Так что я рассудил за благо сбежать. Надеюсь, вы не в претензии?

— Ну что вы, напротив, я очень рад, хотя мы готовили торжественную встречу…

— Умоляю, не надо торжеств!

— Воля ваша, Алексей Михайлович, еще раз позвольте поздравить вас с благополучным прибытием. А вот и наш старший офицер! Заходите, Сергей Иванович, познакомьтесь с новым сослуживцем.

Когда некоторое время спустя, когда Лутонин вместе с великим князем вышли, Успенский задумчиво пробормотал: — «интересно, какие еще сюрпризы будут, от вашего императорского высочества?»

Оставшись на пристани один, Прохор Сапожников некоторое время смотрел вслед увозящему их катеру, а потом, решив, что «баба с возу — кобыле легче», отправился в гостиницу, благо номера были сняты на неделю. Вернувшись и внимательно осмотрев апартаменты, камер-лакей пришел к выводу, что старый матрос опять оказался прав. «Это вам не Отель-Палас в Неаполе, надо чего-нибудь получше подыскать», — подумал Прохор со вздохом, отковырнув пальцем отошедший от стены кусок обоев. После чего, позвонил в колокольчик и велел принести себе обед. Поскольку стеснительность не была в числе его добродетелей, заказал он все самое лучшее, что только могло найтись в ресторане при гостинице с гордым названием «Париж». Надо сказать, что выбор не поражал, но съев все принесенное, Сапожников пришел в хорошее расположение духа. Улегшись, не снимая сапог, на господскую кровать, с папиросой в одной руке и бокалом ликера в другой, предался он размышлениям на тему: «а нет ли здесь сеньориток», и некоторое время спустя сам не заметил, как заснул.