Взгляд кролика - Страница 49

Конечно, кружится — если с самого утра ничего не есть, а потом залить в желудок незнамо чего…

— Ты смотри, не проливай там. Наклоняй аккуратненько, — командовал Адачи.

— Сэнсей, а это вы какую песню поете?

— Какую еще песню? — не понял Адачи. Он и сам не заметил, как начал напевать "Кисобуши" — застольный гимн клана Кисо из префектуры Нагано.

К четырем на завод пришли Котани-сэнсей, Эгава-сэнсей, Ота и Орихаши.

— Адачи-сэнсей, вы в порядке?

— Пребываю в полном здравии и прекрасном расположении духа, — ответил Адачи на манер странного бородача. Похоже, что принесенная Исао "бешеная водичка" подействовала на него ободряюще.

— Адачи-сэнсей, мама Джунъичи вместе с другими родителями с сегодняшнего дня начала сбор подписей по району. Если людям подробно объяснить, в чем дело, то, может быть, удастся их переубедить.

— Это было бы здорово!

— Родители детей из вашего класса сегодня позвонили и сказали, что тоже помогут собирать подписи.

— Это просто замечательно! — сказал Адачи и радостно улыбнулся.

Голодовка, которую объявил Адачи, была из ряда вон выходящей, и реагировали на нее люди по-разному. Действительно, ученические забастовки время от времени случаются по всей стране, но чтобы учитель из солидарности с бастующими учениками объявил голодовку — такого еще не бывало!

Многие симпатизировали Адачи. Они верили, что чем больше будет таких, как он, тем лучше. Но было и немало людей, которые считали, что именно из-за таких опасных типов, как Адачи, все в мире встало с ног на голову. В профсоюзе учителей не знали, что с ним делать. Уж больно ситуация была непредсказуемая.

Виновник всех этих волнений, никому ничего не объясняя, продолжал свою голодовку. Иногда он сидел у палатки с задумчивым видом, иногда со страдальческим. Прохожие смотрели на него кто с удивлением, кто с сочувствием.

Котани-сэнсей прислала записку. В ней говорилось, что движение по сбору подписей получило официальное название: "Родители в поддержку детей мусорного завода". Еще она писала, что сбор подписей продолжается и что, скорее всего, их удастся собрать гораздо больше, чем они предполагали в начале. "Ваша голодовка произвела на родителей очень сильное впечатление, — аккуратным учительским почерком было написано в записке. — Если мы соберем подписи пятидесяти одного процента жителей района, то принятое на заседании решение можно будет отменить". Прочитав записку, Адачи слабо улыбнулся. Потом едва слышно сказал:

— Вот бы темпуру[9] сейчас съесть…

А в это время в школе произошло следующее.

Войдя в класс в начале второго урока, Мурано-сэнсей вдруг заметила Кодзи Сэнуму, сидящего на своем прежнем месте.

— Кодзи-кун! — удивилась Мурано-сэнсей. — Тебя ведь перевели в другую школу. Как ты здесь оказался?

Кодзи молча достал из ранца карандаш, ручку и учебник.

— Кодзи, ты, что ли, специально на урок пришел?

— Угу, — мальчик кивнул, доставая тетрадку.

Мурано-сэнсей удивилась еще больше. От насыпного участка до школы Химэмацу ребенку идти никак не меньше часа.

— А папу и маму ты предупредил?

Кодзи не ответил. Он никого ни о чем не предупреждал, просто взял и пришел в свою школу.

— Кодзи-кун, с завтрашнего дня ты должен начать ходить в новую школу. В этом нет ничего плохого. Нам тоже очень грустно, что ты от нас ушел, но ничего не поделаешь. Наша школа уже договорилась с твоей новой школой, что теперь ты учишься у них. Понимаешь?

Кодзи уставился в пол.

Мурано-сэнсей стало жаль мальчика. Она погладила его по голове.

После уроков Кодзи со всех ног помчался на завод, к своим друзьям.

Адачи-сэнсей почувствовал, что рядом кто-то есть, он повернулся и увидел улыбающегося во весь рот Кодзи.

— О, Кодзи, здорово! — Адачи-сэнсей сел и протянул мальчику руку.

Кодзи засмеялся и бросился обнимать учителя. Ослабевший за эти дни от голода Адачи не удержался и повалился на спину. Так что Кодзи оказался сидящим у него на животе. Теперь смеялись уже оба.

— Кодзи, что это у тебя? — отдышавшись, спросил Адачи и показал пальцем на ранец.

— Я в школу ходил.

— В какую? В нашу, что ли?

— Ага.

— Ах ты, умница моя! — с чувством сказал Адачи.

Попрощавшись с учителем, Кодзи побежал на завод. Все были ужасно рады его видеть, обнимали, похлопывали по плечам и по спине — как футболиста, забившего решающий гол в ворота противника.

Адачи-сэнсей, который вслед за Кодзи тоже пришел на завод, радостно наблюдал за этой сценой. "Интересно, каким станет наш мир к тому моменту, как вы подрастете?" — думал он, глядя на детей.

Кодзи играл на заводе до самого вечера. Когда солнце начало садиться, мальчик погрустнел. Все прекрасно понимали, что он сейчас чувствует.

— Ну что, Кодзи, пора домой? — как можно бодрее сказал Исао.

— Ага, — уныло ответил Кодзи.

— Мы тебя проводим, слышишь. Эй, пацаны, проводим его?

— Конечно, проводим!

Вся компания сорвалась с места и побежала. Они знали, что возвращаться домой им придется в полной темноте. Но ради друга чего только не сделаешь. Так что никто не жаловался.

Распевая песни, они пробежали торговую улицу, потом перебрались через шоссе, по которому в обе стороны почти сплошным потоком неслись машины. Небо было пурпурно-красным, и на его фоне бегущие дети были похожи на стайку осенних стрекоз.

Добежав до моста, который соединял старый город с насыпным участком, они остановились передохнуть. Толстяк Ёшикичи пыхтел как паровоз.

Прилетавший с моря прохладный ветерок приятно гладил их разгоряченные бегом тела. Залив с медленно плывущими по нему баржами был словно нарисован тушью.

— Двинем дальше? — сказал Исао.

— Двинем! — дружно закричали все и снова побежали. Наконец они добрались до насыпного участка. Он раскинулся перед ними, как огромная песчаная пустыня.

— Ого-го!

— Сколько здесь места!

— Да он огромный, как море!

— Даешь здесь парк!

Дети переглянулись и захохотали. Потом снова припустили по песчаной дороге.

Дома Кодзи ждала заплаканная мама. Увидев его в дверях, она вскочила и с перекошенным лицом кинулась к нему.

— Тетя, не ругайте его, он хороший! — громко сказал появившийся в окне Исао.

Одна за другой в окне стали появляться перепачканные физиономии.

— Тетя, не ругайте его, он хороший, — раздавалось на разные лады.

— Вы что, от самого завода его провожали? — удивилась женщина.

— Ага.

— А теперь обратно пойдете?

— Ну да, а как еще?

Похоже, на этот раз Кодзи удалось избежать взбучки.

— Дядя, — сказал Исао, обращаясь к отцу Кодзи, — вы не думайте, Кодзи сегодня в школу ходил. В Химэмацу.

— Что? — родители мальчика переглянулись.

— Кодзи, ты был в школе?

— Ага. И завтра тоже пойду, — с вызовом сказал Кодзи.

— Дяденька, не забирайте у нас Кодзи, — сказала Кэйко, глядя старшему Сэнуме прямо в глаза.

— Так-так, значит, пацан пешком дошел до своей старой школы… — пробормотал себе под нос отец Кодзи. Прозвучало это у него довольно-таки уныло.

Дети начали прощаться:

— Ладно, Кодзи, мы пойдем домой.

— Пока, Кодзи.

— До свидания!

Кодзи блеснул своими желудевыми глазами и засмеялся. Потом помахал друзьям рукой.

Его отец сидел, уставившись в пол, и о чем-то сосредоточенно думал.

В тот день у Котани-сэнсей, у трех других учителей и у родителей-активистов было очень много дел. Адачи продолжал свою голодовку, и со сбором подписей надо было спешить. Время поджимало. Кто-то в шутку сказал, что во время кампании им надо опираться на "мышиную прогрессию". Задачу на "мышиную прогрессию" придумал в начале семнадцатого века один японский философ. В условии задачи было сказано, что на новый год одна мышь родила двенадцать мышат. А через месяц эти двенадцать мышат выросли и вместе со своей мамой родили каждый по двенадцать мышат. Мыши продолжали таким образом размножаться до конца года. Каждая из них рожала в месяц по двенадцать детенышей. Вопрос: сколько мышей родилось к концу года? Правильный ответ: 27 миллиардов 682 миллиона 574 тысячи 402 мыши.