Взгляд изнутри (СИ) - Страница 21

– Так что ты хотел? Мне, в самом деле, завтра рано вставать.

– Арти, я просто хочу спросить, почему ты всё это время молчал? – несколько мрачно поинтересовался брюнет, откинувшись на спинку кресла и уставившись на меня тяжёлым взглядом.

Так и хотелось вдарить ему этой самой чашкой с кофе по морде, залить кипятком, а потом сорвать обварившуюся кожу. Представив себе аппетитную картину человека без кожи, я облизнул губы и сделал ещё глоток кофе, представляя, как будет сочиться кровь, а мясо будет медленно, но верно, сжигаться, исчезать, обнажая мышцы и белоснежные кости, которые, возможно, захочется сломать, или взрезать их. Я слышал, как будут рваться крики, но вскоре смерть накроет тело своим крылом.

– Артемис? – раздражённо окликнул меня Гилберт, и я чуть вздрогнул, вырываясь из плена сладкой иллюзии.

– Я молчал, потому что молчал ты, – огрызнулся я, вновь делая глоток кофе и облизывая губы. Да, наверное, на вкус его кровь просто потрясна, а мясо и мышцы упруги, рвутся с трудом. Но, будь под рукой загнутый, острый предмет, я бы с удовольствием проверил, так ли это. – И да, я не хотел с тобой говорить. А теперь – подавно.

– Артемис, ты прекрасно знаешь, что на мой день рождения ко мне приезжает сын, – ещё более раздражённо отозвался Гилберт, чуть прикусив губу и хмуро глянув на меня. – И так же ты прекрасно знаешь, что вместе с ним приезжает и моя бывшая жена.

– А ты прекрасно знаешь, что мне плевать на этих двух, и я предпочитаю находиться рядом с тобой, – я шумно поставил чашку на стол и глянул на любовника. Мне хотелось придушить его. – Если ты не против, я пойду.

Я поднялся с места и уже подошёл, чтобы накинуть на плечи пальто, но начальник прижал меня к стене, запуская руки мне под рубашку и принимаясь целовать мою шею:

– Ты и представить не можешь, как я по тебе соскучился, – зашептал он, поворачивая меня к себе и принимаясь расстёгивать мою рубашку.

– Говори проще, у тебя недотрах, – я вяло пытался сопротивляться, но чисто для приличия.

– Именно. Без тебя, – отозвался Гилберт, сметая на пол мою сумку и пальто, после опрокидывая меня на диван. Его губы уже обжигали мою шею, доставляя невероятное удовольствие, обжигая.

– Гил, чёрт тебя возьми… у меня в десять утра самолёт, – простонал я, однако принялся избавлять любовника от одежды.

– Я отвезу тебя, – шепнул Гилберт, стаскивая с меня брюки, но не до конца – помешали сапоги, которые я не стал переобувать. Его руки скользнули по бёдрам, и я постыдно едва не кончил от одного только этого прикосновения. Запечатлев яркий засос у меня на груди, он навис надо мной. – Перевернись, м?

С трудом сглотнув и справившись с собственным телом, я повернулся, оперевшись на диванчик. Губы любовника скользнули по моей спине, всё ниже и ниже, заставляя трепетать и желать большего, сейчас же. Но он не торопился, выливая на меня всю патоку нежности и страсти, что успела в нём скопиться. Когда он стал скользить языком между ягодиц, глаза невольно стали закатываться, колени едва не разъезжались в стороны, и я вцепился зубами в спинку дивана, пытаясь сдержать собственные стоны. На миг он замер, а затем медленно, но без остановок проник в меня. Руки его чуть сжали мои ягодицы. Я чувствовал дрожь, что сковывала тело безумным удовольствием, чувствовал, как пульсирует его плоть внутри меня.

– Откуда синяки и ссадины? – голос его надломился и чуть дрогнул от удовольствия, движения его стали чуть сильнее и грубее.

– Отец, – не думая, брякнул я, хотя знал, что следы мог оставить и Ричард, и Мик, но проще было скинуть всё на отца.

– И сколько раз он к тебе приходил? – не без ревности в голосе поинтересовался Найтгест, начиная двигаться лишь сильнее, словно пытался доказать, что я только его и никто больше не посмеет прикасаться ко мне.

Я, собственно, был совершенно не против, но иногда случалось так, что я просто не мог противиться своему телу и отдавался на растерзанию кому-нибудь вроде Мика и Риччи. Ответить же Найтгесту я не мог – спазмы боли и удовольствия сдавливали горло, изредка позволяя вырываться крикам или стонам, но никак не связанным между собой словам. Гилберт же был то невероятно груб, то вдруг становился невыносимо-нежным, как будто его вдруг переклинивало. Волны удовольствия захлёстывали с головой, и я чувствовал то же самое, как если бы вдруг оказался в открытом море в шторм – они накрывали меня с головой, и мне казалось, что я вот-вот утону и не вдохну больше воздуха, но меня выбрасывало на поверхность. Жгучее, чистое наслаждение разлилось по венам жидким огнём, тело скрутило судорогой удовольствия, вырвав из моей груди надломившийся крик. Горячее семя выплеснулось на живот и на диванчик, который, к счастью, и не такое в своей жизни видал. Гилберт же не переставал двигаться, как ненасытный зверь, и я был этому невероятно рад, хотя уже мало соображал, постанывая скорее по инерции. Наконец, и он кончил, выскользнув из меня и запачкав мне бёдра. Всё ещё опираясь на диванчик, я рухнул на колени, тяжело дыша и дрожа всем телом. Как же он, чёрт возьми, хорош!

Гилберт помог мне подняться, отёр мои бёдра влажной салфеткой, затем помог одеться. Перед глазами всё плыло, а кровь пульсировала в ушах, не давая услышать, что происходит. Но шум этот был приятный, убаюкивающий.

– Ну что, одевайся и поехали? – прямо у меня над ухом раздался невероятно-довольный голос Гилберта.

Он уже был одет и ждал только меня. Сначала я посмеивался над ним, когда он предлагал проехаться с ним, ведь для меня скорость – это нечто незаменимое. И когда я каким-нибудь невероятным образом оказываюсь в автобусе, то немедленно хочу залезть на потолок от того, что он едет, как улитка. Однако, стоило мне разок прокатиться с Гилбертом, как я понял, что зря над ним подшучивал про себя – он не ездил, а низко летал, чем невероятно меня обрадовал, хотя порой внутренности скукоживались от страха и восторга разом.

– Конечно, – отозвался я, вынырнув из приятных воспоминаний и накинув на плечи пальто. – Гил, а твой.. хм.. сын.. он?..

– Уехал сегодня утром.

– С чего вдруг?

– Я объяснил бывшей, что не приеду, потому что буду с любовником, – спокойно отозвался Гилберт беря мою сумку и выводя меня из кабинета.

– Ах ты пакостный, – выдохнул я, чуть опустив голову и укоризненно глянув на брюнета. – Так ты заранее знал, чем всё кончится?

– Конечно, любовь моя.

Путь до моей квартиры мы преодолели молча – он думал о чём-то своём, а я же думал о своём. О чём я думал? О тех вещах, которые вводили меня в депрессию, что само по себе было уникальным и крайне редким событием. Впрочем, я не отрицаю того, что в моей жизни случалось много эмоциональных ям и взлётов, с которыми я никогда не собирался бороться. Просто плыл по течению, позволяя своим мыслям и чувствам вылезать наружу, когда места для их хранения не оставалось.

Бывали такие моменты, когда и чувств-то, собственно, не оставалось. Была какая-то колющая пустота и страх. Непонятный, который холодил былые раны, ковырялся в них, как любитель-патологоанатом. Открывал их и не сшивал вновь, хотя, впрочем, мертвецу уже было бы всё равно, но мне всё равно никогда не было, хотя я и считал себя иногда трупом. Но и это не пугало. Живём один раз – так почему бы и нет? Purquoi бы и не pas, как говорится? А потому пускался я во все тяжкие, не давая себе отдыха, не щадя своего тела и нервов. Но теперь мрачные мысли стали посещать меня всё чаще и чаще. В последнее время размах моих гуляний стал настолько велик, что мне даже становилось местами стыдно за то, что Гилберт терпит это, наверняка зная, и молчит. Ведь и он тоже живой человек.

Однако депрессивные мысли деть никуда я не мог, а потому раз за разом возвращался к своим бывшим любовникам, нынешним, постоянным и случайным, вспоминал каждые мгновения. Пожалуй, хороших любовников у меня почти и не было. Если не учитывать Гилберта, да Мика с Ричи. Разве что мой брат и далёкий родственник, который родственником почти и не считался. Пожалуй, вспышки отношений между нами иногда доводили меня до нервного срыва, хотя я невероятно хорошо отдыхал и расслаблялся. Почему-то именно с этим парнем у меня ни хрена не клеилось. У нас был чертовски жаркий секс, мы могли позволить себе романтические прогулки и уютные домашние посиделки на кухне. Всегда находили, о чём поболтать. Он рассказывал мне некоторые тайны моего любовника, я – его. Ведь, оказывается, мы были достаточно тесно связаны. Младший брат Гилберта, усыновлённый потом левой семьёй, не знал про это родство едва ли не до последних двух лет. Зато был моим хорошим другом и едва ли не однокурсником. Впрочем, мы частенько сталкивались в лифте компании, пока я ещё являлся в офис. Пару раз сталкивался и со своим родственником, который вечно был в разъездах, а когда не в разъездах – со своим любимым муженьком. Да, да, они были расписаны. Вот уж кому нечего скрывать, так это им. У них даже есть прекрасный усыновлённый сынишка. Фантастика, написанная нежными пастельными тонами. Я завидовал им.