Выжить. Терской фронт - Страница 12
– Как деньги возьмете, все серебром или часть золотом?
– Только серебром – уж больно большая куча будет. Давайте часть золотом. Какой у вас тут курс?
Понимаю, что снова сморозил чушь, уж курс золота к серебру тут любой ребенок знает, но делать нечего. Однако пожилой продавец невозмутим.
– Пятьдесят к одному.
Фу, похоже, пронесло. Видимо, в разных краях тут курс различается.
– Тогда пусть будет три золотых и сорок три серебром.
Пакую купленный «сто третий» в баул к ранцу с мясом, своей РДшке и «сидору» с патронами, закидываю его на левое плечо, свой «АКС» – на правое. Две пачки «пятеры» убираю в «мародерку», туда же перекладываю ИПП, а полученные деньги убираю на ее место, в нагрудный кармашек РПС. Прощаюсь с Сергеем Сергеевичем, клятвенно заверив его на прощание, что обязательно еще к нему зайду, и не раз.
До Комендатуры дошел минут за двадцать неспешным шагом. Перед проходной меня притормозили двое квадратных молодых парняг в черных «горках», беретах и РПС, вооруженных «АКМСами». На рукавах – шевроны с таким же гербом Терского казачьего войска, что и у Дорожной Стражи, но с надписями «Комендатура ст. Червленная» и «Охранная Рота».
– Кто такой, куда?
– Наемник, хочу «волчьи головы» сдать.
В глазах парней просыпается искренний интерес и что-то похожее на уважение.
– Это ты с утра в Алпатове геройствовал?
Да уж, земля, как известно, слухом полнится. Хотя, что странного, электричество у них есть, телефон тоже. Через КПП я почти два часа назад проехал, да до этого меня и Владимировича Карташов почти час «мариновал». Разошлась информация…
– Было дело.
– И как ты один против пятерых-то?
– Повезло…
– Ну, удача, она девка такая, не ко всем идет. В мешке что?
– Автомат, патроны, еды немного.
– Ясно, тогда мешок и свой «калаш» тут оставь, на выходе заберешь. Не боись, ничего не пропадет, у нас с этим строго.
– А пистолет?
– Можешь оставить. Совсем без оружия мужчине ходить не годится, тут Терской Фронт как-никак, не Ростов какой-нибудь и не Ставрополь.
Отдаю баул и «АКС» сидящему в проходной пожилому осетину в такой же, как и у парней, черной «горке», получаю взамен жестяную овальную бирку с номером, почти как в гардеробе кинотеатра.
– Отец, я тут у вас первый раз. Куда мне?
– В финчасть. На первом этаже по коридору направо, до конца. Там увидишь.
Марширую через чисто подметенный асфальтированный двор, прохожу в серьезной толщины бронированную дверь, по случаю теплой погоды распахнутую настежь. Вежливо киваю сидящему в застекленном «аквариуме» дежурной части лысому амбалу с красной повязкой дежурного и лейтенантскими звездочками на хлястиках-погончиках его черного прыжкового комбинезона.
– В финчасть.
– Проходи, – вяло отмахивается он, но вот взгляд у мужика ни фига не расслабленный, смотрит он пристально и внимательно. Видно, обстановка тут неспокойная и бдительность на высоте что у Стражи, что у этих вот, из Охранной Роты.
В конце коридора вижу дверь с табличкой «Финансовая часть». Вежливо стучу и вхожу. Первое, что бросается в глаза, – большой отрывной календарь на стене. Ага! На дворе у нас 17 сентября 2040 года, понедельник. Ну, слава богу, с датой определились. О, как! Сам факт того, что меня неизвестно как и неизвестно зачем зашвырнуло аж на тридцать лет вперед, уже вообще не удивляет. Воспринимаем как данность. Поразительное все-таки животное человек, адаптируется к чему угодно. Я, по идее, должен сейчас в истерике биться, причитать и волосы на себе рвать от отчаяния. А вместо этого хожу по магазинам и, словно ребенок конфете, радуюсь таким мелочам, как точная дата, в которой я очутился.
Широко и доброжелательно улыбаюсь сидящей за письменным столом полной женщине лет пятидесяти.
– Здравствуйте, а я, видимо, к вам.
– Так, похоже, наш «неизвестный герой» объявился. Ну, молодой человек, ты просто фурор произвел в нашем болотце: появляешься неизвестно откуда, всех подряд спасаешь, нохчей бьешь чуть ли не тапкой, как тараканов на кухне…
– Если б всех спас, было бы просто здорово, – искренне вздыхаю я, вспомнив вдруг умоляющие глаза умирающего Юрки.
Лицо женщины сразу становится серьезным и грустным.
– Да, тут ты, парень, прав. Жалко ребят. Но тут таким никого не удивишь: Терской Фронт, тут у Непримиримых, считай, в каждой семье кровники. Который год война, а все конца и края не видно. Уже, считай, два поколения на этой войне выросли. Ой, что-то меня в философию занесло! Давай сюда свои трофеи.
Протягиваю ей мятые лоскуты ткани из кармана. Она раскладывает их перед собой, разглаживает, внимательно изучает. Потом достает из верхнего ящика толстый гроссбух в кожаной обложке.
– Ну, давай оформлять. Фамилия, имя, отчество.
– Тюкалов Михаил Николаевич.
– Год и место рождения.
– Эээ, – быстренько перегоняю свой возраст под «местное время», – две тысячи шестой, Московская область. Город нужен?
– Ой, да какая теперь-то разница? Достаточно и области.
Да уж, кому теперь интересны названия стертых с лица земли и засыпанных радиоактивным пеплом городов бывшей Московской области.
– Род занятий?
– Наемник.
– Дата, время и место огневого контакта?
– Сегодня утром, около восьми, Мертвые Земли, село Алпатово.
О, как загнул! А главное, тетка все это восприняла совершенно спокойно, как должное. Похоже, начал врастать в местные реалии.
– Есть ли свидетели огневого контакта?
– Да, Старосельцев Тимофей Владимирович и его дети: Егор и Оксана.
– Ну, вот и закончили с бюрократией. Вот тут распишись.
Пока я расписываюсь, женщина открывает обшарпанный несгораемый шкаф у себя за спиной.
– Награду как возьмешь? Серебром или золотом?
– Лучше золотом.
Смахиваю со стола в ладонь золотую монету, прощаюсь и выхожу в коридор. Возле «дежурки» меня останавливает давешний лысый дежурный.
– Эй, парень, тебе надо будет с Комендантом по поводу происшедшего поговорить, но он в Ханкале. Ты остановиться где решил?
– В «Псарне».
– Ясно. В общем, ты лучше никуда не отлучайся, как Комендант вернется, мы за тобой посыльного пришлем.
– Договорились, товарищ лейтенант! – шутливо козыряю ему, подражая американским воякам из кино.
Тот только ухмыляется и кивает в ответ. Забрав на проходной свои вещи и оружие, топаю по указанной мне Старосельцевым улице, которая и впрямь метров через сто приводит меня к основательному одноэтажному дому, обложенному диким камнем, с цокольным полуподвалом. Вход, что характерно, ведет именно в него. Над широкими деревянными дверями, распашными, будто в салунах из американских вестернов, только полноценного размера, висит не без таланта нарисованная вывеска. На ней – три здоровенные серые кавказские овчарки, мохнатые, с оскаленными огромными белоснежными клыками и купированными ушами-пенечками. Лапами они опираются на ярко-красную надпись, сделанную шрифтом, стилизованным под старославянский – «Псарня». А ниже уже вполне нормальными черными буквами: «Трактир и гостиница». Да уж, прав был Тимофей Владимирович, пройти мимо, не заметив, сложно.
Спускаюсь вниз по ступеням и вхожу в полутемный зал. По дороге я все пытался себе представить, как может выглядеть «логово» наемников. Фантазия рисовала нечто среднее между салуном на Диком Западе и тавернами из книжек про Конана-варвара: каменные стены, чад факелов, большущий камин, в котором жарится на вертеле здоровенный кусок мяса, а то и целая туша какого-нибудь бычка или барана, орущие песни пьяные и давно не мывшиеся бугаи-посетители с бандитскими харями, обвешанные с ног до головы оружием. Бред, конечно, но больше на ум ничего не приходило. Реальность разбивает все мои безумные фантазии. Вид трактир имеет вполне обычный: десяток столов, стойка бара с тремя пивными кранами. В дальнем углу – широкая деревянная лестница с перилами на второй этаж, который на самом деле первый. Позади стойки видны полки, заставленные бутылками. Разве что бросается в глаза отсутствие стульев, которые заменяют массивные деревянные скамьи, да и столы сделаны им под стать. Такую мебель двигать упреешь, зато и в драке в качестве подручного средства использовать не получится, и сломать трудно, даже если специально постараться. А еще на стене за спиной крупного, похожего на бросившего спорт борца-вольника, пожилого бармена висят бесшумный автомат «Вал» с оптическим прицелом и растянутый треугольник некогда черной, но здорово выцветшей и полинявшей косынки. Ну да, Владимирыч ведь говорил, что хозяин трактира – бывший наемник. Кузьма Четверть, кажется. Скинув баул на пол, себе под ноги, и положив на него сверху «АКС», здороваюсь с барменом.