Вытащить из петли - Страница 1

В давильном дворе сэр Генри Форрест, банкир и олдермен лондонского Сити, едва не задохнулся от чудовищной вони. Сэр Генри непроизвольно попятился, прижал к лицу носовой платок и задержал дыхание, опасаясь, что его вырвет.

— Я-то к здешнему запаху притерпелся, сэр, — хихикнул провожатый сэра Генри. Осторожно, сэр, тут ступеньки, не споткнитесь.

Сэр Генри нерешительно опустил платок и заставил себя открыть рот:

— Почему двор называется Давильным?

— В стародавние дни, сэр, узников аккурат здесь и давили. Плющили, стало быть, сэр. Камни на их наваливали, чтоб до правды допытаться. Нынче мы так не делаем, сэр, и напрасно, потому как врут они, что твой индийский факир.

Провожатый — из надзирателей — был тучным мужчиной в кожаных штанах, грязном сюртуке и с дубинкой в руке.

— Спросить тут любого мужика или женщину, сэр, — рассмеялся он, — так ни одного виновного не сыщете!

Сэр Генри старался не дышать, чтобы не наглотаться пагубных миазмов, состоявших из вони, запаха пота и гнили.

— Тут имеются вода и канализация? — спросил он.

— А как же, сэр, самая что ни на есть современная. В Ньюгейте отличные стоки. Но они же грязные скоты, сэр, где жрут, там и гадят.

Тюремщик закрыл и запер на засов дверь из железных прутьев, через которую они попали во двор.

— Осужденные вольны находиться в Давильном дворе в дневные часы, сэр, — сказал он, — кроме праздников и неприсутственных дней вроде нынешнего. — Надзиратель ухмыльнулся, давая понять сэру Генри, что пошутил. — Поверните налево, сэр, и найдете других джентльменов в Общей зале.

— В Общей зале? — переспросил сэр Генри.

— Там, сэр, в дневные часы собираются осужденные, сэр, — объяснил тюремщик, прибавив: — А те вон окошечки, сэр, что слева, — это «солонки».

На другом конце длинного двора сэр Генри заметил пятнадцать зарешеченных оконцев в три яруса. Камеры за ними и были «солонками». Он не имел ни малейшего представления, почему их так называют, но знал, что в пятнадцати этих «солонках» содержат приговоренных к смерти узников Ньюгейта. Надзиратель распахнул перед сэром Генри тяжелую дверь Общей залы.

— Премного благодарен, сэр, — произнес он, когда тот вручил ему шиллинг в награду.

Смотритель Уильям Браун поздоровался с сэром Генри. Рядом со смотрителем стоял, елейно улыбаясь, священник.

— Позвольте представить вам нашего пастыря, — произнес смотритель. — Его преподобие доктор Хорейс Коттон. Сэр Генри Форрест.

Сэр Генри снял шляпу:

— Ваш покорный слуга, доктор Коттон.

— Всегда к вашим услугам, сэр Генри, — подобострастно ответил тюремный священник, отвесив низкий поклон.

— Сэр Генри, — доверительно сообщил ему смотритель, — находится здесь по долгу службы.

— О! — выкатил глаза преподобный Коттон, давая понять, что сэру Генри предстоит редкостное удовольствие. — Вы тут впервые?

— Впервые, — признался сэр Генри.

— Не одна душа обратилась к Христу после такого испытания, — изрек доктор Коттон с улыбкой и поклонился вслед сэру Генри, которого смотритель повел знакомиться с шестью другими гостями, приглашенными на завтрак в Ньюгейте.

Последний гость, Мэтью Логан, в представлении не нуждался, поскольку, как и сэр Генри, был городским олдерменом, а Ньюгейтская тюрьма находилась в управлении Суда олдерменов. Логан подхватил сэра Генри под руку и увлек к камину поговорить с глазу на глаз.

— Вы уверены, что хотите пробыть до конца? — заботливо осведомился Логан. — Вы чертовски бледны.

Сэр Генри, богатый и удачливый банкир, был красивый мужчина с прямой осанкой, умным и тонким лицом. Ему только что исполнилось пятьдесят лет. Но в эту минуту он выглядел старым, больным и осунувшимся.

— В предрассветные часы, Логан, я чувствую себя не лучшим образом, — объяснил он.

— Разумеется, но это зрелище не всякий вынесет, хотя, должен сказать, завтрак нас ждет отменный. По висельным дням у смотрителя подают почки под пряным соусом. Как поживает леди Форрест?

— Прекрасно, спасибо.

— А дочка?

— Элинор справится с неприятностями, можно не сомневаться. От несчастной любви еще никто не умирал. Будь на то моя воля, Логан, я бы позволил ей выйти за Сандмена, но Флоренс не желает и слышать.

— Матери, как правило, лучше понимают в таких делах, — легкомысленно обронил Логан, и тут приглушенный шум голосов затих: гости повернулись к зарешеченной двери, которая с резким скрежетом отворилась.

Тяжело ступая, вошел мужчина с плотно набитой кожаной сумкой. Дородный, краснолицый, в коричневых гетрах, черных штанах и черном же, застегнутом на все пуговицы сюртуке, из-под которого выпирал массивный живот. При виде знатных господ он почтительно снял потрепанную шляпу.

— Мистер Джеймс Боттинг, — шепнул Логан сэру Генри, — по прозвищу Проситель Джемми.

Боттинг бросил на стол кожаную сумку, открыл, извлек восемь мотков тонкой белой бечевки и выложил их рядком на столешнице. Потом вынул четыре белых хлопчатобумажных мешка шириной около тридцати сантиметров каждый и положил рядом с мотками. В заключение на свет появились четыре крепкие веревки, причем каждая с одного конца завершалась петлей, а с другого — «ушком». Разложив их на столе, Джеймс Боттинг отступил и сказал:

— Доброе утро, джентльмены.

— А, Боттинг! — произнес смотритель таким тоном, словно только что заметил его присутствие. — И вам доброго утра.

— Нынче оно в придачу и ясное, сэр. На небе ни облачка, сэр. На сегодня по-прежнему всего четверо, сэр?

— Да, всего четверо, Боттинг.

— Но собрали они изрядно народу, сэр, весьма изрядно.

— Вот и прекрасно, — рассеянно бросил смотритель и вернулся к прерванному разговору с одним из приглашенных.

Логан посмотрел на сэра Генри:

— Наблюдаем процедуру до конца, сэр Генри, зато потом переходим к почкам. — Логан поднял руку. — Слышите?

Сэр Генри услышал какое-то звяканье. Все опять замолкли, и он ощутил леденящий страх.

Вошел другой надзиратель, поклонился смотрителю и встал у лежавшей на полу деревянной колоды. В руках он держал большой молот. В дверях появились шериф и его заместитель, они сопровождали узников — троих мужчин и женщину. У последней, почти девочки, лицо было бледное и испуганное.

— Не желаете бренди, сэр? — подошел к Мэтью Логану и сэру Генри один из слуг смотрителя.

— Благодарю. — Логан взял с подноса два стакана и протянул один сэру Генри со словами: — Успокаивает желудок.

Внезапно раздался звон тюремного колокола. Девушка вздрогнула. Надзиратель велел ей поставить ногу на деревянную колоду, чтобы сбить кандалы. Сэр Генри прихлебывал бренди, опасаясь, что не сумеет удержать выпитое. Его охватило чувство легкости и нереальности происходящего. Надзиратель сбил заклепки с первого обруча, и сэр Генри увидел, что лодыжка у девушки стерта до мяса.

— Она украла хозяйкино жемчужное ожерелье и, видимо, успела продать, потому что его так и не нашли, — пояснял Логан. — Высокий парень за ней — разбойник с большой дороги. А те двое убили зеленщика в Саутуорке.

Боттинг подозвал осужденную, щелкнув пальцами.

— Выпей, если хочешь. — Он показал на стакан бренди, стоящий на столе рядом с веревками.

Девушка разлила немного спиртного — у нее тряслись руки, — но остаток выпила с жадностью и выронила стакан, который со звоном покатился по каменным плитам.

— Опусти руки вдоль тела, — велел ей Боттинг.

— Я ничегошеньки не украла, — заплакала девушка.

— Тише, дитя мое, тише. — Преподобный Коттон подошел и положил руку ей на плечо. — Господь наша сила и спасение, дитя, уверуй в Него всем сердцем. Ты раскаиваешься в своих черных грехах, дитя мое?

— Я не крала.

Сэр Генри заставил себя глубоко дышать.

— Вы избавились от облигаций бразильского займа? — спросил он Логана.