Выстрел купидона - Страница 4

В Ялте Зоя Платоновна оказалась следующей весной, в koнце апреля. Не хотела ехать, была занята, да и какое ей дело до того, что редактору понадобились позарез фотографии с новыми крымскими видами - землянками аборигенов, сдавших на лето квартиры приезжим, а заодно и с видами коттеджей новых вельмож «Незалежной»? Нет, уговорили, воспользовались добротой и податливостью. И ее собственным желанием еще разок поглядеть, как цветут глицинии на крутых улочках, как утренние прохладные облака сползают с Ай-Петри, ее воспоминанием молодости о горячем шепоте, который доносится со скамеек под платанами.

В Ялте было свежо, спокойно, относительно малолюдно, море еще раскачивалось, успокаиваясь после зимних непогод. Зоя Платоновна, вместо того чтобы выполнять «командировочное» задание, с утра пошла к морю, а после наверх, в горы, снимала цветущие вишни и тучи над корявыми театральными соснами. На третий день она поняла, что отдохнуть ей бы необходимо, что она здесь оживает, отходит, пропитывается весенним солнцем и морским воздухом.

Возвращаясь из Никитского сада, сошла на автостанции, где скучно сияли иномарки «мафии» посредников между приезжими и владельцами ялтинских коек. Из симферопольского троллейбуса выходили немногочисленные ещё гости города-курорта. «Агенты» потянулись к ним, обступая тех, кто посолиднее, желательно бездетные парочки. Так что на маленькую смуглую бабушку с чемоданчиком никто не обратил внимания. А Зоя прямо замерла от удивления. Это была бабушка Люба. Надо же, встретить ее здесь, под этим ласковым солнцем. А впрочем, почему бабушке Любе не приехать в Ялту? Нет, это невероятно. Если бы бабушка и приехала, то в дом отдыха, организованно, с путевкой за пазухой… Что могло быть лишь лет семь назад. Зоя подошла к бабушке и сказала:

- Любовь Семеновна, какими судьбами?

Бабушка оглянулась, и Зоя сразу поняла, что обозналась. Просто похожая бабушка. Даже странно, что спутала. Может, где-то в глубине сознания все еще сидит эта смешная деловитая старушка, которая через сорок лет решила разыскать сестру, да махнула рукой и смирилась с тем, что сестры давно уж нет на свете. И почему именно здесь это сходство так встревожило? Господи, конечно же, Спесивцевы в сорок восьмом уехали в Ялту лечить Веру от болезней, которых, как уверяла Любовь Семеновна, у Веры отродясь не было.

В Ялту… В Ялту.

А справочное бюро было тут же, на автостанции. Все это совершенно не касалось Зои Платоновны, но она понимала - потом всю жизнь будет корить себя, что не подошла к этой будке, оклеенной объявлениями, и не задала простого вопроса - где проживают Спесивцевы? Иван Макарович и Вера Семеновна, приблизительно 1907 и 1925 года рождения.

Зоя Платоновна подошла к справочному бюро.

Никакой надежды на то, что Спесивцев сказал тете Соне правду, никакой надежды на то, что эти люди, даже приехав в Ялту, остались здесь жить, конечно, не было.

И все-таки…

Полчаса Зоя Платоновна просидела на скамейке над узкой речкой, за ларьком-стекляшкой, а потом ей выдали ответ на бланке. Ответ совершенно удивительный:

«Спесивцев Иван Макарович проживает в Ялте с 1948 года, по улице Харьковской, в доме четыре. Спесивцевой Веры Семеновны в Ялте нет».

Теперь уж не оставалось ничего, как добраться до Спесивцева и узнать у него, где Вера. В конце концов, ее любопытство оправдано просьбой Любови Семеновны, ничего в этом нет особенного. Одна бабка попросила другую бабку, а та исполнила ее просьбу.

«Удивительно, - поймала себя Зоя Платоновна, - что я ищу оправдания своему визиту к Спесивцеву, к купидону прошлых лет. Еще полчаса, назад я и не думала об этих людях, а сейчас уже строю пустые теории…»

Харьковская улица причудливо вилась, следуя изгибам горы, веранды выглядывали из деревьев, с заборов свисала сиреневая глициния, одинокий кипарис устроился посреди улицы, и асфальт обтекал его с двух сторон. Зоя Платоновна запыхалась, пока добралась до этого уголка Ялты, не указанного в путеводителях, но наверняка памятного многим тысячам отдыхающих, которые снимали здесь койки.

…В доме четыре шел грандиозный скандал.

Его раскаты Зоя Платоновна услышала за квартал. Толстый, чернявый, голый по пояс мужчина с гаечным ключом в руке требовал у не менее толстой зареванной женщины денег за починку насоса и грозил, если мзды не получит, лишить весь дом питьевой воды досрочно. (Мол, в Ялте сейчас с этим просто. В том смысле, что с пресной водой и так большие сложности, так что начальство даже не заметит маленькой пакости сантехника.) Дом был двухэтажным, каменным, старым, обнесенным верандами и всяческими пристройками так, что первоначальный архитектурный замысел угадать было совершенно невозможно.

Зоя Платоновна остановилась на краю скандала и некоторое время пребывала в роли мирного свидетеля - тем более что была в этой роли не одинока: все жилицы дома свесились со своих веранд, а соседи прижались к заборам, разделившись на партии в зависимости от личных отношений с водопроводчиком^ и потерпевшей. Скандал тянулся, видно, давно и не намеревался прекращаться. Зоя Платоновна оглядывала лица соседей в надежде увидеть Спесивцева, но вроде бы никто под это описание не подходил. Наконец она выждала паузу в споре, когда стороны переводили дух, и спросила:

- Скажите, Спесивцев Иван Макарович здесь живет?

И туг тишина сразу усугубилась, напряглась и стала пещерной, подземной - слышно было, как разрезает воду километрах в пяти от берега пароход «Адмирал Макаров»,

- Вот, - сказал наконец водопроводчик, - я предупреждал. Толстая женщина вздохнула и ничего не сказала. Первой заговорила девочка с белой челкой, которая выглядывала с веранды второго этажа:

- А деда Ваню они в дом сдали.

- Молчи, - раздался другой голос, и какая-то неведомая сила утянула девочку от края веранды.

- Вы, значит, откуда будете? - уже спокойнее спросил водопроводчик, вдруг обретя своеобразную интеллигентность. - Если из газеты, то я вам прямо скажу - это гнездо пиратства и порока. Я с ней договорился по-человечески, двадцать пять и бутылка, понимаете? Договоренность соблюдают или нет?

- Работы на пятерку, - сказала твердо женщина.

- Я не ставлю под сомнение слова уважаемой Берты Богородской, - сказал водопроводчик, сочетая в этой фразе южную учтивость с южным же презрением, - я ставлю под сомнение ее моральные устои.

- Моральные устои? Это кто мне говорит, простите, о моральных устоях? Твои моральные устои лежат под забором в алкогольном бреду!

- Мои, мадам?

- Простите, - сказала Зоя Платоновна, - мне не ответили, где Спесивцев.

- Вам уже ответили, - сказал водопроводчик. - Они его сдали в дом для престарелых, чтобы завладеть его небольшой комнатой. Теперь они поставили в ней восемнадцать коек и сдают их по четыре бакса с носа, что не мешает экономить на водопроводчике…