Вышитые сны маленькой гианы. Мантикора (СИ) - Страница 1

Только 10 % людей вступают в дискуссии со своими котами. Остальные 90 % — те, кто в здравом уме, сразу прислушиваются к их советам.

Гиана умирала. Сил на сопротивление больше не было. Она осталась одна. Гианы не могут долго находиться одни в этом огромном мире. Мать покинула ее очень давно и силы заканчивались. Она последняя гиана в этом огромном королевстве и ей не найти соплеменников. Да и есть ли они еще? Остались ли в этом мире ее сородичи? Сил чтобы это узнать у нее больше нет. Было обидно уходить вот так. Она так ничего в этой жизни и не сделала. Не сумела как ее мать подарить жизнь своей дочери, не соткала ковер жизни, не нашла сородичей. Она была совершенно бесполезна. Так может ее смерть послужит чему-то большему?

Единорог грустно вздохнул. Заповедный лес с каждым годом уменьшался. Волшебных существ становилось все меньше. Феи уже не пели свои волшебные песни, путаясь в густых цветах. Дриады не веселились, брызгаясь хрустальной водой источника. Даже безобидная нечисть не вылезала из своих нор и болот. Лес скудел. И на магию и на живых волшебных существ. Вот и гианы в своих пещерах уже не ткали живые ковры жизни. Необходимо было открыть новый источник. Но кто? Никто в лесу не был наделен качествами необходимыми для этого. И магической энергии не хватит ни у кого. Его лес обречен. Что он может отдать, чтобы спасти его? Жизни будет ли достаточно?

Мантикора устало прислонился к дереву с большими цветами. Их много в саду в этом году. Если ничего не предпринять толпы кочевников-варваров заполонят его земли. Жители его королевства сильны, умны и магически одарены. Но варваров слишком много. И магия скуднее день ото дня. Если в ближайшее время не предпринять решительных мер, королевство падет. А толпы варваров на диких псах не оставят камня на камне от его великолепной столицы. Разрушат статуи, изрежут картины, сожгут храмы и особняки. И, конечно же, убьют сотни магических существ. Что он может и должен сделать, чтобы это предотвратить?

Старый маг задумчиво повертел в руках корешок Ромашки обыкновенной. Вот только на ромашках гадать и осталось. Кого из трех сильных магических существ предпочесть? На кого поставить? Вопросы роились, но кроме как отрывания белых лепестков у цветка в голову ничего не приходило. Что ж, пусть ромашка решит. И он решительно кинул корешок в кипящий котел. Зелье зашипело и поменяло цвет с грязно-серого на лучисто-белый. Все-таки единорог? Жаль. Без него в магическом лесу увядание пройдет быстрее. Но вот зелье снова стало серым и вслед за ним ярко-красным. Мантикора? Но варвары? Они же все сметут? Как же столица? Без короля она обречена. И вот зелье вновь стало серым, чтобы уже навсегда поменять свой цвет на изумрудно-зеленый. Гиана, маленькая гиана. Что ж. Твоя участь решена. Пусть будет так.

Маг решительно наполнил склянку с получившимся раствором. В прозрачной колбе плескалось магическое зелье высокого порядка. Он шел к этому зелью долгих пятьдесят лет. Тщательно закупорив склянку, маг устремился к жертвенному камню. Нужно вылить все до капли. Огромный жертвенный камень, стоявший в соседней комнате, призывно замерцал. Сколько же усилий потратил маг, чтобы доставить его сюда. Но усилия себя оправдают. Встав у подставки с магической книгой, он принялся читать сложное заклинание, улучшенное и переработанное им за долгие пятьдесят лет.

Камень наливался силой. И когда маг вылил на него магическое зелье, осветил всю комнату. Сильнейшая магическая вспышка отшвырнула мага к стене и, ударившись головой, он медленно сполз по стене вниз, на пол. Большой черный кот неодобрительно взглянул на него со шкафа. В его почтеннейшем возрасте такие метаморфозы ни к чему. Маг, устало подняв руку, вызвал видение. Что это? Хотя неважно.

Побочное, ничего не значащее явление.

Черный кот потянулся и бросил небрежный взгляд на звездную воронку, что раскручивалась у него за спиной. Ох уж эти человечки, вечно они склонны преувеличивать ничтожное и преуменьшать важное. Ну, посмотрим, как изменит мир на этот раз, ничего не значащее явление.

Иллюстрация Катерины Черневич.

Неверующие в барабашку:

должно быть, мои тапки спиздила наука, хм… lilkvas

Тащиться после работы на другой конец города — очень не хотелось.

Но за консультацию обещали хорошие деньги. Я почти не сомневалась, что ковер окажется очередной советской дешевкой, всю жизнь провисевшей у бабушки на стене. Эта мода была не убиваема, и у нее были свои обоснования. От стены во многих домах дуло, щели в пятиэтажках были легендарные. А еще стены были тонкие и таким образом пытались достигнуть хоть какого-то подобия звукоизоляции. Только вот тщетно. Ковры от этого не спасали. А еще они были признаком благосостояния и достатка. Раз ковер на стене — значит семья благополучная.

Только вот мода на ковры у наших бабушек напрочь отбила желание вешать их у себя в современной квартире. Теперь ковер ассоциируется с пылесборником и клещами. Коврики остались только в ванных и в коридоре. Да и то не у всех. И это печально.

Нет, я согласна, что в наш век, когда аллергия буквально на всё, ковры — это непрактично. Но нельзя всё грести под одну гребенку.

Спина отчаянно болела. Наверное, нужно сокращать количество экскурсий. Мои ноги не выдерживают. Особенно в дни школьных каникул. Вот зачем детям ковры? В нашем музее есть еще столько интересного. Тем более что они все равно меня не слушают. А если и поднимают глаза, то только для того чтобы сравнить. Кто древнее? Я или старая тряпка за стеклом.

Хотя не сказала бы, что я была такой уж старой. Как там в той песне про принца? Его же можно встретить и после… После чего? Нет. Нужно смириться, и завести уже себе кошку. Я конечно не Наташа из знаменитой картинки и четверых не потяну, но может одного кота? Собака была бы предпочтительнее, но после аварии долго гулять с ней я не смогу.

Несколько лет назад я попала в аварию, когда стояла на остановке в ожидании автобуса. Виновник погиб на месте, а я оказалась прикована к кровати на многие месяцы. Теперь у меня постоянно болит спина, ноют на погоду переломанные ноги и голова отчаянно скрипит при попытке читать с экрана монитора дольше получаса.

Зарплата экскурсовода помогала мне прожить, но и только. Поэтому я и тряслась сейчас в автобусе, и ехала на другой конец города. И еще сильно надеялась, что после неутешительного вердикта мне все же заплатят за консультацию. Почему-то я не сомневалась, что не найду там ничего интересного или денежного.

Отыскав нужный дом, и с трудом подняв свое тело на пятый этаж без лифта я остановилась возле непримечательной двери. Вдавив дверной звонок, я прислушалась к трели. За ней стояла тишина. Открывать мне никто не спешил. Обидно будет уехать, столько усилий потрачено впустую. Достав мобильник, набрала нужный номер.

Но абонент не отвечал.

— Да что бы тебя сеннех завязал и не развязал! — в сердцах я швырнула телефон обратно в сумку и снова подошла к двери.

Сеннех — это узел в ковроткачестве. Не могу я ругаться, моя мамочка — профессор математики — это никогда не одобряла. Вот и приходилось выискивать подходящие слова. Поэтому когда я ударялась мизинчиком о стул, то всегда вопила «сеннех, сеннех». Друзья привыкли, а вот случайные знакомые думали, что «восток — дело тонкое».

Мои черные волосы в сочетании с длинным носом и в самом деле придавали несколько восточный облик. Хотя оба родители отродясь никогда на востоке не были, и оба были самыми обычными русыми представителями славянской нации. А вот дочка у них походила на восточную… Нет. Не красавицу. Но я была вполне симпатичной.

Помимо восточной внешности я к прискорбию моих родителей не унаследовала ни семейной тяги к математике, ни аналитического склада ума, нисколько-нибудь логического мышления. Это служило предметом всеобщей скорби и… Ну не смеялись, а ехидничали: