Вынужденная посадка - Страница 10

«Похоже, что Геслинг прав», — подумал Краух, а генерал продолжал:

— Раз русские раскусили этого американца, для нас он теперь совершенно бесполезен, но для меня достаточно уже и того, что он успел нам сообщить. Насчет санитарных частей все, конечно, ерунда. А вот неоднократные попытки убедить нас в применении тяжелого понтонного парка укрепляют мою догадку, что применять его они не собираются.

Генерал заметно оживился, вышел из-за стола и торопливо прошелся по кабинету широким, почти церемониальным шагом. Походив немного, он твердо уперся руками о край стола и снова склонился над картой.

— Так-с, — возбужденно произнес он. — Посмотрим теперь, каков же может быть истинный замысел русских. Раз понтоны отпадают, выбор места для переправы сокращается. На всем этом пространстве, — генерал сделал широкий жест вдоль течения реки, — почти в любом пункте легко применить понтонные парки любого типа. А вот здесь, — генерал нагнулся еще ниже и провел карандашом черту поперек реки, — местность для тяжелого понтонного парка явно неблагоприятная. Тут с трудом можно навести только легкий парк, но русские не пойдут на это. Им ведь нужно перебросить на нашу сторону танки, а легкий понтонный парк их не поднимет. Остается, значит, сооружать деревянный мост. И они, конечно, уже приняли это решение.

Прислушиваясь к словам генерала, Пауль Краух подумал невольно: «А ведь старик, кажется, в самом деле смыслит кое-что в инженерном деле».

— Ну-с, а для чего, спрашивается, русским сооружать деревянный мост, когда у них есть тяжелые понтонные парки? — спросил вдруг генерал и, не дождавшись от Крауха ответа, продолжал: — Для того, полковник, чтобы, во-первых, сбить с толку нас. А, во-вторых (пожалуй, даже не во-вторых, а опять-таки во-первых), это как нельзя лучше отвечает их главной оперативной задаче — выйти во фланги наших группировок. Понимаете вы теперь, в чем тут дело?

— Это блестящая догадка, господин генерал, — вставил, наконец, свое замечание Краух.

Генерал недовольно мотнул головой и продолжал развивать свою мысль:

— Вот два, в крайнем случае — три участка, где целесообразно наводить деревянные мосты. Нужно, значит, создать мощный подвижной артиллерийский резерв, сосредоточить его где-то вот здесь, на среднем расстоянии между этими тремя пунктами, и обрушить его на русских, как только они начнут наводить переправу.

Сняв пенсне и близоруко щурясь, генерал повернулся к Крауху и спросил:

— Что вам еще неясно, полковник?

— Время, господин генерал.

— Правильно, — согласился Геслинг. — Это нам пока еще не ясно. Попробуем, однако, прикинуть, сколько времени понадобится русским на наведение такого моста. Мост будет, конечно, сборный, из заранее приготовленных стандартных деталей. Они уже не раз наводили такие. Так-с, учтем теперь длину реки, нагрузку и количество людей, необходимых для сборки.

Загнув конец карты, на обратной, чистой стороне топографического листа Геслинг сделал быстрый подсчет.

— Ну вот, получается по средним нормам русских инженерных наставлений сто восемьдесят две минуты, три с лишним часа. Сделаем поправку на традиционное советское перевыполнение норм. Сбросим с этого итога времени пятьдесят минут и получится у нас два с половиной часа. Да плюс артподготовка не менее полутора-двух часов, итого, четыре-четыре с половиной часа. За это время мы вполне успеем подтянуть наши резервы.

На следующее утро генерал-майор инженерных войск лично приехал в бригаду. Отказавшись от приглашения полковника зайти в землянку, он уселся на пенек под ветвистой елью и, подняв с плотной хвойной подстилки еловую шишку, понюхал ее. Полковник Ковалев стоял рядом, перебирая в уме все, что следовало доложить генералу, и не решаясь нарушить его молчания, так как чувствовал, что генерал чем-то недоволен.

— А не испортит нам дела этот американец? — спросил вдруг Куличев, отбрасывая в сторону еловую шишку.

Вопрос был настолько неожиданным для Ковалева, что он не сразу даже осмыслил его.

— Мне сегодня сообщили текст его шифрограммы, переданной немцам, — продолжал генерал, не ожидая ответа полковника. — Выходит, что догадался американец, что ему схему понтонного моста специально подкинули. Понимаете ли вы, товарищ Ковалев, какой вывод из этого могут сделать гитлеровцы?

Полковник теперь сразу все понял. Но он не испугался, хотя ему стало ясно, что противник по донесению Гэмпа сможет, пожалуй, разгадать часть плана форсирования реки. Он только еще сильнее почувствовал правильность своей главной ставки в этом плане на высокую боевую выучку своих саперов. Выучка эта заключалась в четком знании саперами боевой задачи и натренированности в наведении разборного деревянного моста в любой обстановке.

— Я не сомневаюсь, товарищ генерал, — уверенно ответил полковник Куличеву, — что если даже противнику стали бы известны не только средства нашей переправы, но и место переправы, мы все равно выполним нашу задачу.

— Иначе и быть не может, — согласился генерал. — В нашем плане столько выигрышных моментов, что сорвать его не под силу никакому врагу.

— А главное в нем — это все-таки наши люди, — убежденно заметил Ковалев.

— Да, люди — это самое главное, — удовлетворенно кивнул Куличев, — но вы не делайте ставку на одних только людей. Не забывайте и о военной хитрости. Она нам и людей сбережет.

— Я никогда не забываю об этом, товарищ генерал.

— Знаю, знаю, — улыбнулся Куличев, поднимаясь на ноги.

Генерал был крупным, тучным человеком и рядом с атлетически сложенным, стройным полковником Ковалевым казался неуклюжим. Однако это было лишь первое впечатление. Оно пропадало бесследно, как только Куличев начинал двигаться. Ходил он быстро, даже стремительно, и это казалось просто непостижимым при его громоздкой фигуре. Вот и сейчас, торопливо сказав Ковалеву: «Поедемте посмотрим, как натренировались ваши саперы», он зашагал к своей машине так быстро, что полковник еле поспевал за ним. В машине они продолжали разговор.

— Каковы же успехи у ваших саперов? — спросил генерал.

— Вчера собрали весь мост за два часа, — ответил полковник, впервые за время сегодняшнего неприятного разговора с генералом позволив себе улыбнуться; он очень гордился успехами своих саперов. — Полагаю, товарищ, генерал, что сократим время на сборку до полутора часов.

Генерал при всей своей внешней суровости был по существу очень простым и добрым человеком. Полковник Ковалев хорошо знал это и был расстроен от неудачи с попыткой дезинформировать врага. Расстроен не потому, что боялся разноса, а потому, что очень уважал генерала, и досадовал теперь на себя за то, что доставил ему неприятность. Но теперь, когда они ехали к месту тренировки лучшего батальона его бригады, у него сразу отлегло от сердца. Полковник знал, как любил генерал дружную, слаженную работу. Он должен был остаться довольным его молодцами.

Дорогой генерал подробно расспрашивал о деталях предстоящей операции по форсированию реки, о графике работ по сборке, о порядке замены выбывших из строя саперов и, видимо, был удовлетворен ответами полковника. По всему чувствовалось, как тщательно продумал Ковалев каждую мелочь в этом сложном и чрезвычайно ответственном деле.

Дорога, шедшая некоторое время сосновым лесом, вывела их теперь на открытую местность, пересеченную кое-где неглубокими оврагами. Откинувшись на спинку сиденья, генерал щурил глаза от бьющего в лицо теплого ветра. Полковник с тревогой посматривал на небо. Хотя по метеорологической сводке в ближайшие дни не ожидалось дождя, густые облака внушали Ковалеву опасения — неожиданный дождь мог осложнить форсирование реки. Присмотревшись, однако, к облакам внимательнее и разобравшись в их структуре, он успокоился и спросил Куличева:

— А этого американского мерзавца нельзя разве арестовать, товарищ генерал?

— Вы о шпионе? — спросил Куличев, думавший о чем-то другом. — Арестовать его не так-то просто. Шпион ведь из лагеря союзников, и тут нужно действовать очень осторожно, с бесспорными фактами в руках.