Выйти замуж за «бугор» - Страница 19

Карачи – огромный мегаполис, стоит на берегу Аравийского моря. Морские воды здесь настолько солоны, что человек не тонет. Однако, хотя город приморский, далеко не каждый его житель купался или просто видел море. Весь берег сплошь застроен виллами богачей, обнесённых высокими заборами – с фасада. Они примыкают друг к другу и к морю, буквально ни пройти, ни проехать. И как далеко ни едешь вдоль кромки моря – к нему не подступиться… Как говорится, «видит око, да зуб неймёт». К морю пройти можно, только заплатив сторожу любого из особняков, если сумеешь договориться. Почти все виллы пустуют. Хозяева приезжают сюда изредка, чтобы отдохнуть. Прошёл? Тут вдоль самого моря заборов нет. Целомудренные местные жители купаются одетыми – и мужчины, и женщины. Коран запрещает показывать своё тело! Жарко, и одежда моментально становится сухой. На берегу туристов ждут развлечения – гуляют ослики, которых можно арендовать, лошади под сёдлами, вот глотатель огня и фокусник показывают своё искусство. Вот заклинатель змей раскрыл мешок с коброй, вынул флейту и стал наигрывать унылый мотив. Животное, лежавшее в мешке неподвижно, подняло голову, развернуло кольца, раздуло капюшон, и стало покачиваться в такт мелодии. Семья молодых индусов с маленьким сыном наслаждается представлением. Сидят на песке – ноги калачиком. Я также подошла, посмотрела и послушала минуты три. Улыбнулась, поблагодарила и отошла. Мной остались недовольны, и дали это понять – не заплатила! Бедная кобра! Бедный заклинатель! Парятся весь день на солнце! Вдоль кромки моря на поводу юных арабов величаво шествуют верблюды. Они очень надменны, красочны, покрыты коврами, но от них сильно несёт навозом. Проколотые носы, в перегородку которых воткнуты палочки, гноятся и кровоточат, тела кое-где покрыты язвами. Яркие попоны засалены и несвежи.

Дефиле гордых верблюдов никого не обманывает: перед каждым, кто готов заплатить всего одну рупию, они упадут на колени! А юный погонщик лет четырнадцати не преминет, как будто ненароком, погладить твою ногу выше колена. Им и невдомёк, что ты уже прожила половину века и годишься ему в бабушки – здесь ты опять сексуально привлекательна. Мне жаль и неухоженных верблюдов, и детей-погонщиков, не знающих, что такое школа. – Так сколько, ты говоришь, тебе лет? – спрашивает соседка по номеру в отеле. – Сорок восемь! – отвечаю я. – Говори местным – двадцать восемь! Они всё равно не понимают! От наших женщин местные мужчины дуреют. Не знаю, почему, но женщин там очень мало. Их рано – в двенадцать лет – выдают замуж. К двадцати они имеют кучу детей, не имеют зубов, истощены и страшны, как наши – в семьдесят! Комплекция у всех, как у подростков. Да ещё чадра – лица не видно, часто и глаза за сеткой… И тут понаехали мы – титьками толпу раздвигаем, и «корма», как у корабля! Идём в шортах и мини-юбках, с глубокими декольте, смотрим на красивых мужиков смелыми, призывными глазами. Они просто безумеют:

– Мадам! Мадам! – слышим вокруг восхищённый призыв. И наслаждаемся самим фактом мужского внимания. На родине-то этим не избалованы! Жарко! Вы можете себе представить – пятьдесят шесть градусов? Ничего есть не хочется. О косметике и речи нет, исходим потом. За неделю худеем каждая на семь-десять килограммов, но у нас-то есть – с чего худеть! Даже и незаметно со стороны, что телеса опали. По-прежнему есть за что «подержаться».

А на местных женщинах – ни мясца, ни жиринки. Прошу одну поднять «забрало». Она убеждается, что близко мужчин нет, и открывает лицо. Могла бы и не бояться – на что там смотреть? Сухие скулы обтянуты смуглой кожей, щёки провалились, улыбается подобострастно беззубым ртом!

– Сколько вам лет? – спрашиваю, уверенная, что ей далеко за пятьдесят. – Двадцать! – отвечает она… Кормят нас в ресторане при гостинице два раза в день – шведский стол. Хоть до отвала ешь, но мы не можем. Жарко! Набираем с собой на всякий случай пакеты. Может, ночью поедим… И выходим из ресторана на крыльцо подышать. Но воздуха нет. И воняет! Аппетита это не добавляет. Лучше подняться в номер, там хоть кондиционер. Собираемся уходить. Подходит нищая с ребёнком. Эта – без чадры, значит, христианка. Здесь много всяких племён. И эта – тощая, жалкая, с проваленным ртом. Показывает, что в рот нечего положить. Жаль и её, и измученного ребёнка. Мы с готовностью протягиваем ей пакеты с вкусной едой – всё равно не съедим! И что слышим? Категоричное и требовательное: – Ноу, мадам, доллары!.. Ну, милая, у нас самих их немного – долларов! Возмущённые наглостью нищенки, поднимаемся к себе. Молоденькие красивые мальчики-коридорные предлагают наперебой: – Мадам, массаж?.. – и смотрят красноречиво, призывно. Они не специалисты, но за один доллар готовы на всё! Наши женщины, обделённые мужским вниманием на родине, бывает, соглашаются. Парни рады, стараются вовсю, и за своё усердие иногда получают даже не один доллар, а… два! И чувствуют себя при этом меценатами!

Но вот я и у себя в номере. Живу, как часто получается, одна, меня это не тяготит. Другие в двухместные номера набиваются по три-пять человек – стадный инстинкт… Жарко. Включаю кондиционер, скидываю одежду и мчусь в душевую комнату!

А там… по полу ходит таракан величиной с мышь! Мне-то от неожиданности кажется – с крысу! Стра-ашно! На такое насекомое ни рука, ни нога не поднимается. Это настоящий зверь! Отступаю, прикрывая дверь. Минут через пятнадцать заглядываю – таракан освободил помещение, уполз через решётку в полу. Я с наслаждением включаю холодную воду… но она тёплая, и облегчения не приносит. Возбуждённая жарой, множеством взглядов, прикосновений, предложений, несколькими стаканами крепкого вкусного чая со сливками, я не могу спать. Кровь кипит! Кондиционер почти не охлаждает воздух. Ворочаюсь. В коридоре раздаётся какой-то шум. Что там происходит? Интересно! Я вскакиваю, иду к двери, приоткрываю её. Там и правда что-то происходит среди охранников с автоматами, но мне не видно. Зато коридорный знакомый паренёк красноречиво предлагает: – Мадам, массаж?.. – Ноу, ноу! – отвечаю я, и возвращаюсь в постель. Может быть, надо было согласиться?.. Но сознание постепенно отключается, и я засыпаю. Ну вот, ещё один день, наполненный экзотическими впечатлениями, прошёл. Скорее бы домой!.. Кстати, дома через два месяца прочитаю в газете объявление, что потерялся большой таракан, сбежал! Просили нашедшего вернуть за вознаграждение… Это, наверное, кто-то из наших привёз таракана. А я не догадалась…

В начале весны есть день, когда выпускают птиц на свободу – по канонам разных религий. Я видела, как делают это в Пакистане, в Карачи. Мусульманское население страны очень религиозно. Есть христиане, буддисты – кого только нет! И все должны выпускать в этот день птиц на волю. А для этого их надо сначала поймать. Или купить…

Мы жили в самом центре, когда утром после завтрака, вышли на площадь. В это же время с другой стороны на ту же площадь въехала очень живописная арба, которую тянул маленький ослик. На арбе стояла огромная клетка из связанных стволов молодых деревьев. В ней бились не меньше сорока больших, каждый величиной с курицу, зелёных попугаев. Мгновенно собрался народ. Ротозеев там больше, чем у нас (меньше работы – больше зевак). Вот для них-то и делалось представление! Сначала я ничего не понимала. Когда хозяин арбы решил, что зрителей собралось достаточно, он открыл клетку. Птицы вылетать не хотели.

Странные попугаи… Чтобы птица не хотела на свободу?..

Тогда хозяин взял большую палку и стал выгонять их «на волю». Попугаи сопротивлялись и вылетали неохотно. «Почему они не хотят воспользоваться открытой дверью?» – недоумевала я.

Птицы, подгоняемые палкой хозяина арбы, всё же иногда вылетали. Они по нескольку штук, группами, садились на ветви огромных деревьев, окружающих площадь, испуганно озираясь. Почему же они никуда не стремятся?