Выиграю твою жизнь (СИ) - Страница 3

Я сидела на гангстерских встречах вместе с ними ещё маленькой, на его коленках, и слушала их разговоры. Не знаю даже, почему папа мне это позволял. Мой брат-близнец пугался подобного общества, предпочитал спрятаться, смыться куда-нибудь с друзьями и не показываться злым дядям на глаза.

А меня туда тянуло. Мне нравилось, что со мной разговаривают как со взрослой. Папа даже шутливо задавал мне вопросы, будто советуясь, а когда я отвечала, мужчины покатывались со смеху.

Я стала свидетелем криминальных схем, планов зачистки и выбора рынков сбыта нелегальной продукции. Моей безвольной, но невозможно красивой матери было всё равно, чем занимается её дочь. А для отца вся жизнь — игра.

Папа любил демонстрировать своим друзьям мои навыки в фехтовании и шахматах. Включал записи с моим участием на чемпионатах. Пение, которым я тоже с детства занималась, его почему-то не так воодушевляло.

— Ты очень выросла с нашей последней встречи, — мужчина медленно, сантиметр за сантиметром, опускает взгляд с моего лица ниже, по телу. По тонкой шее, выступающим ключицам, груди, виднеющейся из-за расстёгнутой куртки.

Я буквально ощущаю, как в нём загорается интерес ко мне. Будто он сам не ожидал, что я когда-нибудь вырасту.

Не знаю, зачем ему эта встреча, но он смотрит на меня не как на дочь своего друга. Как на женщину. И мне до смерти захотелось спрятаться от этих глаз. Натянуть шапку пониже, скрывая под ней чёрные кудри. Поднять до самого горла молнию на куртке и сжаться до точки, лишь бы не смотрел так. Не пялился, не раздевал в своих фантазиях.

А ведь девчонкой я была отчаянно влюблена в него. Друг отца тогда казался мне загадочным и красивым. Его украшала власть и пистолет под курткой. Он замечал мои взгляды и поддерживал этот интерес.

Общался как со взрослой, дарил подарки на каждый день рождения, не пропуская ни одного. Только не такие подарки, что обычно получают девочки. Куклы, платья или украшения. Нет, мне дарили наборы ножей. Боевых. Странный подарок. Не понимала его, но гордилась, что ко мне не относятся как к девчонке. А в этом мире мне хотелось бы родиться мужчиной.

А ещё я видела, как он поглядывал на мою мать. Я не стала её копией, но выросла чертовски похожей. А моя мама была чудо как хороша. Она и сейчас очень красивая… Если бы не наркотики, стирающие её личность с каждым днём всё больше и больше. А я… нет. Нет, я не считала себя красавицей, а потому его интерес меня так удивил.

Но очевидно, что скатившаяся на дно жизни мама его давно не волнует. И слава богу, от такого ухажёра я не смогла бы её защитить. А сама с ним я как-нибудь справлюсь.

— Вы тоже повзрослели, — язвлю, рассматривая седину на висках и морщины, исходящие лучами из уголков глаз. Мужчина прищуривается недобро, серый взгляд пронзает морозом, и я невольно ёжусь.

— До меня дошли слухи, что ты пыталась связаться с нами, — прохладнее, чем прежде, продолжает мужчина.

Ох, простите, задела за живое. Любопытно, сколько ему сейчас? Лет сорок пять? На что он надеялся, глядя на меня своими хищными орлиными глазами? Не удивлюсь, если его любовницы — мои ровесницы.

С нами… Да. Я пыталась выйти на связь с партнёрами отца. С каждым из них. С теми, кто делил с ним стол, жизнь и криминальный мир. Но не разделил смерть и забвение. Люди, державшие весь город в своих кулаках. Возможно, кто-то из них покушался на него. Я хотела знать кто.

Среди них политики, именитые бизнесмены и меценаты. Так раньше выглядело и реноме моего родителя. Красивая обёртка и смертельная отрава внутри.

После того утра всё изменилось. И я желала знать, кто в этом повинен. Ненависть за отнятые в тот день жизни росла вместе со мной. Она почти заполнила каждую клеточку моего организма, приняла форму моего тела, скульптуру моего лица, цвет моих волос. Пока в итоге от меня кроме чёрной ненависти уже ничего не осталось. И только у этой оболочки была цель — найти виновного.

Я жила с этой ненавистью. Питалась ей, когда есть было больше нечего. Когда мать, полностью слетевшая с катушек, потерявшая самое дорогое и любимое, нашла утешение в нелегальных химических формулах. А мне, тринадцатилетней девчонке, приходилось бегать по самым жутким уголкам этого города, чтобы найти родительницу. А ведь наркотики — это дорогое удовольствие. И платила она за него своим телом. И лучше не вспоминать моменты, когда в её глазах рождалось желание продать за это удовольствие и свою подрастающую дочку.

— Вы знаете, дядя Соломон, чего я хочу, — сердце уже перестало плясать от страха. — Знать, кто заказал мою семью.

Это не первая наша встреча после трагедии, я и раньше кидалась с этим вопросом к нему. Он был самым близким другом отца. Ему я доверяла больше всех.

Я мысленно вернулась к той встрече четыре года назад. Похороны. Чёрный день. Мать, которая полностью погрязла в горе, забыв о том, что у неё есть о ком заботиться. И я сразу ощутила себя всеми брошенной и потерянной. Лишённой защиты. Опоры. Вкушая новый плод — страх и беззащитность. Чувства, с которыми я боролась всеми силами. И не всегда успешно.

Чтобы добраться до Соломона, мне пришлось преодолеть преграду из его телохранителей. Словно он тогда тоже опасался, что следующим попасть под прицел киллера может уже он.

— Отпустите её, — спокойный приказ слетел с губ, и руки, державшие мои плечи, разжались.

Я кинулась к нему на шею, вспоминая, что этот мужчина всегда хорошо ко мне относился. Но тёплых объятий не последовало.

— Дядя Соломон, — обливаясь слезами, утыкаюсь носом в грубую ткань его пальто, — кто это сделал?

Мужчина раздражённо расцепляет мои озябшие пальцы, убирая с шеи. Опускается ниже, так, чтобы я могла видеть выражение его глаз. Холодных, как этот осенний день. И чужих.

— Это не твоё дело, Лисёнок. Не вмешивайся в неприятности. Я погасил все долги твоего отца, но извини, с домом и прочими благами придётся расстаться. Я сожалею. Взрослей и прощай.

Разбитая, я стояла в грязной луже в своих промокших ботинках, не зная, где на моих щеках слёзы, а где дождь, и смотрела, как полы его пальто развеваются за спиной. Как тяжёлые ботинки погрязают в кладбищенской земле, пока мужчина направляется к выходу. С моим отцом попрощались. И с моей семьей тоже.

Я пыталась встретиться с ним ещё и ещё. Из года в год. И ничего. В последний раз его охрана меня и вовсе избила и вышвырнула. Как мусор. Ублюдки…

Но даже такой «чести» от других партнёров отца я не удостоилась.

Мужчина морщится, будто ему под ноготь иглу загнали.

— К чему эти формальности, Василиса. Какой я тебе дядя? — его рот изгибается в подобии улыбки, но она не делает его лицо добрее. Опаснее — да. И как я могла считать его привлекательным? Он жуткий. Была бы я умнее, пряталась бы от него, как от чудовища, под одеялом.

— Никакой, — подтверждаю, вспоминая, как он бросил меня на произвол судьбы.

А ведь я так верила ему. Хранила надежду тот короткий промежуток времени, до момента, как вся надежда во мне не истлела. Погасла. Страшно терять надежду, ведь, не имея её, человек способен на многое. А пока она теплится, есть и сдерживающие факторы. А у меня их выбило все напрочь, как пробки от перепада напряжения. Давно и намертво.

— Все эти годы я вёл расследование, желая узнать, кто заказал твоего отца. И сейчас близок к цели.

От этих слов моё нутро сжалось, мозг заработал быстро и чётко. Все органы чувств пришли в боевую готовность. Я подалась к нему корпусом, мой рот чуть приоткрылся, будто я собиралась испить до дна важное знание. И он устремил взгляд к моим губам, медля перед ответом. Захлопнула рот и сжала губы в тонкую линию. Меня чертовски пугали эти взгляды.

— Но мне нужна от тебя одна услуга, — очень мягко, вкрадчиво доносит до меня мысль.

Хмурюсь. Я готова была многое отдать, только бы знать имя убийцы. Человек, сидящий напротив, это знал и собирался этим знанием воспользоваться.