Выход на бис - Страница 25

— В комнату! — испуганно закричала Тина. — Назад! В это время где-то замкнуло провода. Нас не убило, хотя мы стояли в мокром. Но свет погас тут же. Мы оказались в кромешной тьме и ощутили, как прибывающая вода, победоносно клокоча, вливается в наше убежище…

Не знаю, как бы ломали голову над скачками моего пульса и давления уважаемые профессора Кеведо и Мендоса, как бы сходил с ума доктор Энрикес, но, слава Богу, их этой ночью со мной не было. Иначе боюсь, что гран-кальмарская медицинская наука понесла бы тяжелую утрату. Кого-нибудь из этой славной троицы наверняка хватила бы кондрашка.

Я проснулся тогда, когда меня выдернули из шкафа и поставили на ноги, а потом довольно быстро усадили на диванчик в тесной каютке. Прямо передо мной сидел один из тех типов, которые, переодевшись больными, выкрали меня из клиники «Сан-Николас». Он пристально рассматривал меня, словно бы прикидывая, не ошибся ли, не утащил ли кого-то не того.

— Клянусь Пресвятой Девой — он почти не дышал! — сообщил один из тех двоих, что уселись по бокам от меня.

— Он просто дрых, — сказал первый, который, должно быть, командовал этой компанией.

Рот у меня был заклеен, и подтвердить его точку зрения я мог только кивком головы. Слава Богу, что у хайдийцев — а я их запросто отличал по говору даже от гран-кальмарцев и уже понимал, Что меня похитили «землячки» из района Мануэль-Костелло, — покачивание головой сверху вниз означало утвердительный ответ, а не отрицательный, как у болгар.

— Не бойся, — ободряюще произнес главарь, — мы увезли тебя не для того, чтобы открутить голову. Она нам очень нужна, это верно, но в живом состоянии. Ты что-то хочешь сказать?

— Угу, — промычал я. Большего пластырь не позволил.

— Хуанито, сними с него заклейку. В открытом море он может орать сколько угодно.

Парень бесцеремонно содрал пластырь с моего рта, прихватив с собой немного моей щетины. Я облизал губы и сказал:

— Интересно, на кой черт я вам сдался? В кармане у меня ни шиша, даже самих карманов нету. Если вы думаете, что за меня выкуп дадут, то надо еще поискать такого осла. А в голове — если я вас правильно понял, вам оттуда что-то нужно? — у меня сплошная каша, я и сам в ней не могу разобраться.

— Насчет своих карманов, чико, ты можешь не беспокоиться. Мы по мелочевке не работаем. — Основной присмолил сигару и пыхнул мне в физию целой тучей дыма. — А насчет выкупа, тут ты не прав. Мы еще аукцион проведем за право тебя выкупить. Со стартовой ценой в миллион баксов. И будь покоен, ребята будут набавлять, пока не надорвутся. То, что в твоей башке, нужно им, поэтому мне лично в ней разбираться не придется. Конечно, я предлагал свои услуги. У меня есть специалисты, у которых даже телеграфные столбы рассказывают все, что требуется. Я, видишь ли, долго проработал в конторе у Хорхе дель Браво, там эту науку всерьез изучали. Но сведущие люди сказали, что если я сам начну заниматься извлечением из тебя информации, то могу все испортить. Говорят, что это не тот клинический случай.

— Правильно говорят, — подтвердил я, хотя понятия не имел, о чем речь. — Во всяком случае, ежели ты попытаешься кинуть кого-то из тех, с кем будешь торговаться, то я тебе не завидую.

— Ты меня только не пугай, ладно? — убедительно попросил основной, опять пустив в меня струю дыма. — У меня здесь, между прочим, на этом самом катере, находится младший брат Арнальдо и Алонсо, — Адриан Чинчилья. А ты прикончил их. Мне очень трудно удержать мальчика от желания отомстить.

— Кэ Барбаро! — сказал я. — Ей-Богу, мне бы в жизни не пришлось этого делать, если бы сеньору Вальекасу не захотелось пощекотать мне нервы. На первый раз он отделался простреленной задницей, а второй случай привел к летальному исходу.

— Не думай, Родригес, что в этот раз тебе опять повезет. И придерживай язык. А то я все-таки разрешу ребятам тебя слегка попинать, голову они постараются не трогать.

— Извините, сеньор, — улыбнулся я. — Мне не хотелось бы, чтоб ваши покупатели получили дефектный товар. А то если ваши ребятки начнут махать ногами или руками, никто не помешает мне подставить голову под удар или тюкнуться ею о какую-нибудь железку, благо их тут полным-полно. А поскольку я примерно знаю, кто может мной заинтересоваться, то думаю, что они за свои деньги захотят получить именно то, что заказывали, а не придурка или труп ходячий. Ну, о простом трупе я вообще молчу. Во всех описанных случаях вам выдернут ноги из задницы (в жаргоне Боливаро-Норте такой идиомы не было, я просто перевел на испанский известное российское выражение).

Должно быть, у основного было богатое воображение. Он представил себе, как происходит выдирание ног из задницы, и явно поостыл. С русским бандитом такой номер, само собой, не прошел бы, поскольку наш человек, особливо если под градусом, может спокойно положить большой «струмент с прибором» на все коммерческие интересы и рациональные аргументы — лишь бы душу отвести и отметелить кого-нибудь. А в здешних местах, поскольку мирное развитие капитализма за прошедшие тринадцать лет после Кискиной революции больше не прерывалось, бандюги помаленьку научились управлять эмоциями и любить деньжата больше, чем старинные обычаи. Соответственно здесь уже стали понимать, что резать людей просто так, без прямой коммерческой выгоды, могут только кретины и недоумки. Если уж «мочить», так не ради стопесовой бумажки или бутылки текилы.

Короче говоря, мужик успокоился, и те, которые плотно придерживали меня за локти, видя, что в его настроении произошли перемены, тоже немного ослабили хватку.

— Мне нравится, как ты себя ведешь, — сказал основной. — Недаром наш босс велел стеречь тебя как зеницу ока.

— Он по-прежнему носит кличку Косой? — спросил я. — Или уже переименован в Хромого?

На роже основного опять появилось выражение некоей оторопелости, и я понял, что достаточно точно угадал, кто стоял за похитителями.

— Это тебя не касается! — рявкнул основной. — Не выводи меня из себя, чико!

— Мучча грасиас, сеньор! — сказал я смиренно. — Я все понял и лишних вопросов задавать не буду.

Основной опять смягчился и произнес заинтересованно:

— Послушай, я хорошо знал настоящего Анхеля Родригеса. И у меня дурацкое ощущение, что ты — это он. Если б я не видел, как он лежал мертвым в морге Министерства безопасности, где я тогда работал, то мог бы поверить россказням, будто он выздоровел, сбежал на Кубу, сделал пластическую операцию, вернулся на Хайди с революционерами и женился на Эстелле Рамос Росе.

— Польщен.

— Но мне, знаешь ли, доложили, что ты русский.

— Наверно, не ошиблись, раз доложили.

— Что-то не верится. Морда, конечно, совсем не похожа на Анхеля, но на русского ты тоже не похож.

— Моя прапрабабка была чеченкой, — очень кстати припомнил я информацию, которую получил пару лет назад, сидя в «джикейской» тюрьме. Правда, точных сведений, к какой из кавказских национальностей принадлежала прапрабабка Анастасия-Асият (или Хасият), у меня не было. Но я подумал, что для хайдийского головореза это не суть важно.

И ошибся. Он посмотрел на меня как-то по-иному.

— Это серьезно?

— Что? — не понял я.

— Что твоя прапрабабка была чеченкой?

— Да, по крайней мере, мне так говорили.

Он сильно помрачнел. Мне даже показалось, будто у него от волнения немного задергалось веко. Конечно, я был далек от мысли, что он вообще знает про чеченцев хоть что-нибудь. Сказать по правде, я и сам мало общался с ними. Чудо-юду они дороги не переходили ни в Москве, ни в других странах и регионах. Очень может быть, что у него были с ними дружеские, вполне товарищеские отношения. Во всяком случае, создавалось такое впечатление. Контора, согласно слухам, циркулировавшим по Москве, была серьезная и влиятельная, а потому требовавшая к себе уважительного отношения. Но я, на два года выбыв из игры, еще не знал о последних событиях на Северном Кавказе. И тем более не догадывался, что о них знают на Хайди.