Выход где вход - Страница 6

Возле Веры затарахтел мобильник. Ворвалась работа, о которой под влиянием ошеломляющих новостей она сумела начисто забыть. Звонок был от Егория, то бишь Григория Егорьевича. Егорий уже не первую неделю доканывал Веру детальными требованиями по подбору квартиры. Он не только снабдил ее перечнем избранных улиц и привлекательных домов, но и часами обсуждал мельчайшие подробности их расположения. Все предусмотрел — вплоть размера подоконников, окон на юго-восток, особого интереса к 'левой половине той части корпуса, которая перпендикулярна улице'.

— Ой, Мусь, больше не могу! — ещё недавно театрально причитала на той же кухне Вера, веселя Марину историями про Егория. — Прямо какой-то секс по телефону! Он в таких деталях, так самозабвенно, описывает, чего бы ему хотелось… А подогнать реальность под его фантазию уж точно не получится. На практике все иначе, чем он рассчитывает.

Один звук этого голоса терзал уши как автомобильная сирена. Вера даже не стала вслушиваться. Сказала Егорию, что едет в метро и говорить не может. Отключив телефон, она торопливо поднялась из-за стола. Марина бросилась ей наперерез, мягко преграждая дорогу. Костя, словно что-то поняв, вдруг заторопился выйти из кухни.

Едва его спина растворилась в полумраке коридора, Марина стремительно, как пружина, развернулась к Вере:

— Верочка, ну побудь ещё немного! Мы даже толком не поговорили…

Вера в нерешительности остановилась, прикидывая — не слишком ли легко она поддалась Марине? Достаточно ли всерьёз та принимает её боль? Не начнет ли сейчас бытовую болтовню — как ни в чем не бывало? Но Марина так проникновенно заглядывала Вере в глаза, словно надеялась сказать что-то важное.

— Хорошо, побуду, — без выражения откликнулась Вера.

— Ой, совсем забыла про суп! — спохватилась подруга. — Иначе мои останутся без обеда.

Марина устремилась лихорадочно резать овощи, сбрасывая их в давно кипевшую воду. Свой темно-зеленый просторный шелковый платок она оставила на спинке стула. И теперь он медленно стекал с неё, змеился, сползая кольцами. Вера безучастно наблюдала, как Марина извлекает из шкафчика специи. Яростно помешивая булькающее варево, Марина вдруг пустилась в объяснения, нащупав то, что показалось ей весомым доказательством и могло бы убедить Веру:

— Для меня наш отъезд — единственный способ по-настоящему помочь Косте! Он сейчас как подросток, который вдруг осознал, чего хочет, и ринулся изо всех сил этого добиваться. Для него жизненно важно снискать одобрение, высокую оценку людей, авторитетных в его специальности. Он горит этой жаждой — 'научиться', 'добиться', 'преодолеть'! А подходящие условия для этого — именно там.

Её размеренные речи напоминали Вере статью из газеты. Доводы были один другого хуже. Сквозь каждое слово Марины проступала болезненная и неотвратимая правда: она думала только о муже. Ни одной минуты ей не пришло в голову принять в рассчет Веру. Она явно жалела о расставании. А даже если бы и жалела? В любом случае Вера не оказалась тем человеком, ради которого стоило оставаться. И только сейчас, в эту самую минуту Вера вдруг поняла, что втайне рассчитывала на это всё время, пока велись разговоры об отъезде.

— Ему кажется, что именно за границей он максимально реализуется в профессии, — взволнованно делилась Марина. — И я не могу, не имею права гасить этот огонь его внутренний. Слава Богу, им хоть что-то движет, ему что-то всерьёз интересно! А то насмотришься на этих сонных мужиков…

Пронзительно заверещавший телефон положил конец бесплодному потоку аргументов. Марина что-то быстро отвечала в трубку.

В глазах Веры любые объяснения лишь углубляли и подчёркивали разрыв, непреодолимую разницу между ними. Ради довольства мужа подруга была готова не только вешать занавески и люстры, пылесосить квартиру и каждый день варить свежие обеды. Как оказалось, она способна расстаться с ближайшими друзьями, дорогими сердцу переулками, родным домом, и ехать за границу. А вот Вера свою семейную жизнь не сохранила. И даже не была уверена, что жалеет об этом.

Вера с облегчением взглянула на часы. Пора работать. Желание остаться в одиночестве нахлынуло с новой силой. Но теперь у неё была неотразимая причина. Можно было исчезнуть, уже не боясь обидеть Марину. Эх, почему только она одна всегда думает о том, чтобы кого-нибудь не обидеть? А с ней, значит, можно?

— Ну, Мариш, всё! — уверенно заторопилась Вера. — Пора бежать. Опаздываю как белый кролик.

В метро — по ступенькам вниз, в темноту. Попутно задевая спины, сумки, бока и плечи… Ой-ой-ой, скорей бы! Время ускользает из-под ног быстрее эскалатора! На электронном циферблате равнодушно мигают цифры. Толпа на перроне прибывает, а электричка все не едет. Казалось, что нервная ходьба вдоль платформы ускорит и приезд поезда. Вера, как заговоренная, доходила до определенной точки, затем резко разворачивалась в обратную сторону. Потом — заново, тоже до невидимой точки. Наконец-то на мраморных плитах появился желтый отблеск — знак того, что поезд вот-вот выйдет из тоннеля.

В вагоне Вера уткнулась в книжку, но мысли все были о Маринином отъезде и надвигающейся пустоте. Она лишь три раза подряд прочитала одно и то же предложение. Маршрутка на остановке у метро стояла почти пустая. О, Господи! Теперь ещё и ждать, пока народ туда набьется. Вера зашуршала листками записной книжки — придется звонить по мобильному, предупреждать, что задерживается.

Предстоял просмотр стандартной квартиры на окраине Москвы. Району — лет тридцать. Панельные коробочки давно облупились, приобрели равномерный грязно-белый окрас. Между ними мелькают деревца, застекленные магазинчики и ларьки, детские садики, площадки. За последние годы район украсила пара-тройка непременных супермаркетов. Оптовый рынок возле метро. Все — своё, домашнее. Еще десяток метров — и подъезд. На крыльце переминаются фигуры покупателей.

— Ох, простите, что так опоздала! — издалека жалостно заканючила Вера. — Проблемы с транспортом! Слава Богу, хоть тепло сейчас и вы не замёрзли. Осень-то в этом году как затянулась.

— Да уж, погодка лучше, чем летом! — единодушно закивали покупатели.

Похоже, они местные, из близживущих. Толстенькая энергичная дама в кожаном пальто и её бодрый супруг с обвисшими, как у бульдога, щеками, в темно-сером плаще с хлястиком, поглядывали на Веру вполне доброжелательно. По дороге возникла тема подъездов: какие они бывают разные — грязные, с запахом, разрисованные, или, наоборот, элитные — с цветами, зеркалами и консьержами. Пока поднимались в лифте, пообсуждали железные двери, коды, домофоны. Про себя Вера отметила, что у покупателей вполне нейтральный настрой. Нет никакой особой зацикленности. Ну, грязно в подъезде, так грязно. Как везде. Стекла повыбиты? Ну, и ладно.

Ещё не успели они толком выйти из лифта, а их уже окликает приветливый голос. Хозяйка радушно улыбается, стоя на пороге квартиры. В воздухе сразу потеплело, возник едва уловимый контакт между хозяйкой и покупателями. 'Молодец Марь Иванна, — одобрительно подумала Вера, — всегда такая спокойная, доброжелательная'. Скромная квартирка без претензий: потертые обои, трещины на потолке, простенький линолеум. На кухне — естественный беспорядок, гора немытой посуды в раковине, на столе — крошки. Но покупателей все это, похоже, только согревает. От этой неприбранности веет на них чем-то привычным, создает ощущение интимности, короткой дистанции.