Выход дракона(СИ) - Страница 4

— В си-инем секторе — претендент, молодой боец из Страны Восходящего Солнца, потомок самураев, мастер боевых искусств, сын великолепного Такидзавы Дзёнсая…

— И-и-и-и! — будто москит пролетел над ухом. И тут же по телу прокатилась долгожданная дрожь. Окружающий мир тоже вздрогнул, расслоился на долю секунды…

«Странно, — неожиданно для себя самого подумал Рейнборн. — Если я — Белый Тигр, то Такидзава был… Почему я не помню, как они его называли?»

— И-и-ито-о-о!.. — голос рефери растянулся во времени и пространстве бесконечной торжественной нотой.

— Дзё-о-онс-са-а-а…

Окончания Олаф так и не дождался. Из-за стальной решётки, прячущейся в дальнем тёмном углу его сознания, донёсся предупреждающий рык. Мягкая когтистая лапа толкнула дверь, на которой больше не было замка, клетка распахнулась и человек предусмотрительно отошёл в сторону, пропуская зверя вперёд.

Огромный зал Амфитеатра был забит до отказа, но административный сектор трибун, как обычно, пустовал — из примерно полусотни удобных кресел занятыми оказались только три — на нижнем ряду расположились двое отдыхающих после смены охранников и какой-то незнакомый Чейзу тип в сером костюме. Охранники, в свободное от суровой бдительности время, любили покричать, посвистеть и громко поспорить с соседями о боевых достоинствах гладиаторов, поэтому менеджер поднялся повыше — чтобы хоть не в самые уши вопили, горлодёры. Он как раз успел сесть — распорядитель боёв уже вовсю объявлял участников.

— Бе-э-элый Ти-и-игр!

Собственно, высота ряда в дни сегодняшние осталась лишь вопросом престижа. Очки-виртуалы, настроенные на голографическую систему Амфитеатра, давали полное ощущение того, что ты сидишь прямо перед ареной.

Чейз увидел, как Рейнборн эффектно прыгнул в Стакан. Почти обнажённый, в одних лишь коротких чёрных шортах, он не выглядел голым — покрывающая его тело татуировка казалась экстравагантным сверхоблегающим одеянием. Олаф пружинисто затанцевал на месте, подняв руки. Зал с энтузиазмом приветствовал чемпиона.

«Всё-таки он великолепен, — в невесть который раз подумал Чейз. — Мягкость движений, гибкость, сила…»

— Резонансный контур из сверхпроводниковых наноботов. Изящное решение.

Голос, раздавшийся за спиной, заставил его вздрогнуть. Он повернулся так резко, что шейные позвонки отчётливо хрустнули. И снизу вверх уставился на человека, сидящего в заднем ряду.

Сухое лицо, сеточки морщин возле узких глаз, седеющие волосы аккуратно причёсаны, подбородок тщательно выбрит… Японец! Тот самый, с пресс-конференции! Представитель Ито Дзёнсая! На лице азиата царило умиротворение, сдобренное тонкой вежливой улыбкой.

Их сектор трибун по-прежнему пустовал, никто не мог подслушать разговор двух менеджеров, но Чейз не был уверен, стоит ли радоваться этому обстоятельству. С трудом подавив приступ паники, он заставил себя улыбнуться в ответ:

— Вы о чём, простите?

— Мир меняется быстро, — японец вопроса будто и не заметил. — Тридцать лет назад, когда Андрей работал над своим «симулятором дикаря», нынешние технологии ему даже не снились. Контур он монтировал в шлеме и питал от литиевых батарей. А вы эту проблему решили за счёт внешних полей, которые при работе генерирует голографическая аппаратура. Энергозатраты мизерные, сканерами допинг-контроля не фиксируется, а после боя, вместе с «живой краской» всё распадается на безвредные элементы и выводится через поры кожи… Как я уже заметил, сделано изящно.

«Если я просто встану и выйду из зала, — подумал Чейз, — этот тип меня сам остановит? Или на выходе встретят ребята в форме?»

— Вы меня провоцируете, — спокойствие в голосе далось ему нелегко, — но я никак не могу понять, с какой целью? Ваш клиент уже на арене, никто из нас двоих не может повлиять на ход боя.

— Правильно, — японец улыбнулся ещё приветливее и кивнул. — Серджио Спэрес учился у Стеклова. Если вы были учеником Серджио, вам наверняка известно, почему военные так и не приняли «симулятор дикаря» на вооружение.

«Знаю, — мысленно отозвался Чейз. — Обычная нецелесообразность. В современной войне умение нажимать на нужные кнопки ценится много больше физической силы. Нет смысла превращать солдата в животное — убить хищника куда проще, чем научиться его контролировать».

Вслух он ничего такого, разумеется, не сказал. Но его собеседник ответа и не дожидался.

— Между нами говоря, бои без правил — это пока что лучшее применение, которого удостоился «контур Стеклова». По крайней мере, с точки зрения прикладной эффективности. Увы.

Вот тогда-то Чейз его и узнал. Вдруг вспомнил разом, где именно видел эти неброские, плохо запоминающиеся черты — на фотографии в кабинете у Спэреса, только там обнимающийся со Стекловым японец был лет на двадцать моложе.

— Акира Исузи, — имя само сорвалось с его губ. Японец улыбнулся, как показалось Чейзу, с налётом грусти.

— Когда-то к одному мудрецу пришёл молодой воин. Он плакал и молил: «Скажи, что мне делать! Я лучший боец, чем мой враг, но его меч намного острее! Он рубит даже сталь!» Мудрец сказал воину: «Чем попусту лить слёзы у меня на пороге, поищи лучшего кузнеца — пусть сделает тебе меч подстать твоему мастерству».

Странная у японца вышла притча. Ни слова про силу духа, которая должна укрепить руку и сердце. Но смысл услышанного Чейз уловил. Этот седеющий азиат — не блюститель закона. Он кузнец. Кузнец, чёрт бы его побрал!

— Вы талантливый человек, Чейз-сан, — заметил Исузи с ноткой сожаления в голосе. — Но вашему таланту стоило бы поискать лучшее применение.

В этот самый миг трибуны взорвались единодушным криком восторга. Обычно так кричали, когда под ударом Тигра на арену падал его соперник, вот только сегодня к привычному восторгу в компанию напросилось пришлое изумление. Скверное предчувствие, поднявшись откуда-то из желудка, холодным комом застряло в горле менеджера. Поворачиваясь к арене, он уже знал: там случилась катастрофа.

Человек стоит в двух шагах от центра арены. Не очень высокий, но жилистый. Не очень пропорциональный по сложению, зато длиннорукий. Опасный? Нет. Обычная жертва.

Как бы он ни был силён, как бы ни был быстр и увёртлив, ему не выстоять. Хищник всё равно окажется сильнее, быстрее и увёртливее. Мягкими шагами зверь идёт по кругу, его противник, будто отражение в зеркале, движется в противоположную сторону, удерживая дистанцию. Боится? Нет. Выжидает.

Пройдя не больше половины круга, оба останавливаются. Человек поднимает руки на уровень плеч. Его ладони покрыты знакомыми мозолями. Неожиданно он делает шаг вперёд, потом ещё один… замирает. Теперь он посреди арены. В самом центре места, которое зверь давно полагает своим. Приглашение? Вызов? Да. Человек предлагает играть.

Ур-р-р… Ха! Зверь прыгает.

Он попадает первым же ударом. Чужака, вторгшегося в законные владения хищника, отбрасывает назад, но с ног не сбивает. Хороший сегодня враг, сильный! Интересный!

Новый удар… Промах… Неудача?! Ар-р-рг!

Он бьёт снова, и снова промахивается. Ещё один выпад бессильно вязнет в чужой защите. И ещё один. И ещё… Человек пятится, отступает, но это не бегство — лишь иллюзия бегства. Человек защищается, тянет время, выжидает… Плохая игра, плохая! Чего ты ждёшь?! Бейся! Дерись! Умри!

Р-рах-х…

Мир опрокидывается навзничь. Дыхание перехватывает от боли. Как… как такое случилось? Он пропустил удар? Он… падает? Нет! Не проиграл! Не может быть! Вскочить на ноги — дело одного мгновения! Отыскать взглядом врага — другое! Оцепенеть… попятиться, шипя…

Что это?! Откуда оно здесь взялось?!

Человек исчез с арены. Пропал. Перестал быть. Вместо него посреди пластикового круга возникает нечто… Гибкое тело пламенеет в лучах света алой чешуёй. Волосы на голове превращаются в пылающий костёр. Яркие искры стекают с бритвенно-острых когтей. Глаза… в двух янтарных колодцах светится приговор.