Выбравший бездну - Страница 42

— Просто я подумал, каких словечек наберутся у людей наши тартарские коллеги, — пояснил он. — После того как услышал, что говоришь ты.

— Да? Тьфу! Действительно… голова, отсечение. Мы начинаем рассуждать, как они.

— Да, еще неизвестно, кто на кого влияет больше, — хмыкнул Маг.

— Но, может быть, мы зря беспокоимся? Большинство наших работает добросовестно. В хорошем направлении, разумеется.

— Но теперь везде такое разногласие и пестрота духовных убеждений!

Гелас окинул мир мрачным взглядом:

— Как будто раньше там было слишком однообразно.

— Это кажущиеся различия, — успокоил его Маг. — Если взглянуть глубже, везде одно и то же. Духовные ценности едины.

— Это ты людям скажи, — недовольно проворчал Гелас. — Для их убогих головенок форма куда важнее духовного содержания. Я бы даже сказал, что они не видят ничего, кроме формы, обрядов, ритуалов, молитвенных текстов и тому подобного. При малейших религиозных разногласиях они глотки друг другу перервать готовы. Мало им было других причин!

— Ты путаешь причины и следствия, приятель, — заметил Маг. — Если они хотят скандалов, ссор, войн, убийств, для этого не нужно иметь причину. Достаточно найти повод, который может быть любым, в том числе и религиозным. Такие раздоры — следствие их агрессивного нрава, но сами духовные убеждения тут ни при чем.

— Причины, следствия — какая разница, если итог один? Люди воюют.

— Может быть, это временное явление? — Маг придерживался этого мнения, потому что считал, что все временно, но это не утешало. Не все изменения происходили в лучшую сторону.

— Посмотрим, — буркнул Гелас.

— А чем ты сейчас занимаешься? — Маг, надеясь улучшить настроение напарника, решил проявить вежливый интерес к его делам.

— Да все тем же — своими подопечными, — ответил тот. — Помогаю понемножку, наставляю.

— А они как?

— Да как тебе сказать… — По лицу Геласа прошла неопределенная гримаса. — Ничего, слушаются.

— Ты чем-то недоволен? — догадался Маг. — Неужели тем, что они слушаются? Ну, тогда на тебя не угодишь.

— Понимаешь, — вздохнул Воин, — мне казалось, что наши отношения четко определены. Я говорил им, что я — их отец, они — мои дети. Вроде бы все понятно. Но в последнее время они упорно называют себя моими рабами. «Рабы божьи» — как тебе это понравится?

— Ну… и в чем дело? — Маг не вполне понимал, почему это так огорчает рыжего.

— Сразу видно, что тебе никогда не хотелось детей. — Это было довольно-таки проницательным замечанием со стороны недалекого Воина. — Как по-твоему, какими хочет отец видеть своих детей?

— Трудно сказать… — уклончиво ответил Маг.

— Он хочет, чтобы они выросли добрыми, мудрыми и духовно зрелыми. Он хочет, чтобы они стали такими же творцами, как он сам, и даже превзошли его. Он хочет, чтобы они были самостоятельными и независимыми. Он никогда, слышишь ты, никогда не хочет, чтобы они были рабами! Даже его рабами!

С самого начала их совместной работы Маг впервые видел Воина вне себя. Тот яростно сверкнул глазами и хлестнул вожжами ни в чем не повинных грифонов. Ксантогриффа и Меланогриффа оскалились и взвились на дыбы.

— Да не кричи ты! — Он сам был вынужден повысить голос, чтобы рыжий прислушался к нему. — Неужели ты не понимаешь, что они — пока еще маленькие дети!

— Маленькие? — переспросил Воин. — Я сам себя утешаю этим. Но иногда мне кажется, что и по маленьким детям видно, какими они вырастут.

— Ну, хочешь, я слетаю вниз, попытаюсь разобраться, почему так происходит, — предложил Маг, тронутый искренним огорчением своего напарника. — Если мы выясним причины, то сумеем повлиять на следствия.

— Это было бы просто здорово, — обрадовался Воин.

Полуденное солнце заливало пестрый, грязный портовый город — столицу какой-то из южных стран. По гавани сновали тучи рыбацких лодок, на якорях стояли парусники и весельные галеры с прикованными на цепях гребцами. Восточный базар, изобилующий людьми и товарами, раскинулся прямо на портовой площади. Здесь продавали и покупали все — от добычи рыбацких промыслов до верблюдов, коней и рабов. Неровные ряды лавчонок и торговцев с мешками и корзинами, рассевшихся на утоптанной тысячами ног земле, кишели толпами покупателей. Горожане были преимущественно смуглыми и черноволосыми, но среди них встречались и приезжие с севера — моряки и купцы с загорелой дочерна кожей и выгоревшими добела волосами, давно примелькавшиеся местным жителям. Люди десятков национальностей съезжались сюда торговать.

Сквозь базарную толпу пробирался высокий белокурый парень. Внешность выдавала в нем чужестранца, но он не был похож ни на моряка, ни тем более на купца. Стоптанные сандалии, рубаха из грубого некрашеного холста, подпоясанная куском веревки, поношенный плащ неопределенного цвета заставляли думать, что это обыкновенный бродяга. Судя по тому, как парень осматривался по сторонам, как разглядывал привычные глазу местных обитателей вещи, он оказался в этом городе впервые.

Он шел по рядам, то и дело останавливаясь, чтобы поглядеть на товары или послушать торг продавцов и покупателей. Иногда ему пытались навязать какую-нибудь мелочь, но чаще не обращали внимания — наметанный глаз продавцов с половины взгляда определял в нем нищего. Покупатели побогаче сторонились бродяги, поправляя полы халатов и передвигая подальше от него висевшие на поясах кошельки. Тот не обращал на них внимания, но было незаметно, чтобы он искал что-то из товаров.

— Эй, ты! — вдруг раздался окрик прямо ему в затылок. — Заработать хочешь?

Маг обернулся на возглас. На него в упор глядели круглые черные глаза, принадлежавшие тучному пожилому мужчине в крикливо-пестром, закапанном спереди халате.

— Хочу, — ответил он. Случай давал ему возможность поближе познакомиться со здешним бытом.

— Донеси мне эту корзину до дома. — Мужчина указал на тяжеленную корзину с плодами. — За два медяка.

Маг заглянул в его мысли и прочитал, что местные носильщики берут за такую работу по пять медяков, а этого бродягу можно нанять дешевле. Но, в конце концов, он спустился сюда не для того, чтобы зарабатывать медяки.

— Согласен, — кивнул он.

— Подымай тогда да иди за мной. Сначала походим по базару, может, я еще что подкуплю.

Маг взвалил корзину на плечи и двинулся за нанимателем. Тот пошел по рядам, тяжело отдуваясь на каждом шагу и подолгу разглядывая чуть ли не каждый лоток. Спина Мага заныла, ему поневоле вспомнилось, как он таскал на себе бревна для плота, но ради удовольствия наблюдать за этим существом можно было и потерпеть. Мужчина спрашивал цену, яростно торговался за каждый медяк, сбрасывал цену до предела и наконец, ничего не купив, отходил от лотка, провожаемый бранью недоумевающего продавца. Маг веселился про себя — ему с самого начала было известно, что его наниматель и не собирался ничего покупать.

Когда они прошли несколько рядов, мужчина наконец решил, что пора идти домой, и направился с площади. Маг с корзиной последовал за ним. Они миновали свободное от прилавков место, где останавливались повозки, и повернули в переулок, как вдруг Маг почувствовал, что его ударили под колени и одновременно толкнули в спину. Сам он сумел удержаться на ногах, но злосчастная корзина рухнула с его плеч на землю. Спелые плоды выскочили оттуда и запрыгали по улице, смачно лопаясь при ударах об утоптанную до каменной твердости почву.

— Будешь знать, как отбивать у людей заработок! — выкрикнул обидчик и, убегая, протопал по рассыпавшимся плодам.

Маг с опозданием понял, что это был один из носильщиков, вместо которых наняли его. У них здесь была целая компания, они стояли поодаль и злорадно хохотали. Вокруг мгновенно собралась падкая на скандалы толпа, а сам хозяин плодов вцепился ему в грудки и истошно завопил, призывая стражников. Те явились на крик почти одновременно с зеваками.

— Он разорил меня! — закричал им мужчина, когда они явились. — Пусть он возместит мне все убытки!