Выбор судьбы (СИ) - Страница 37

Вдруг яркая вспышка ослепила ее, Санса подалась вперед и раскрыла глаза. Какое-то время она, будто не понимая где находится, потерянным взглядом обводила комнату, а потом обессиленно упала на подушку.

— Опять этот сон, — прошептала она, — как в Миэрине, но этого просто не может быть! Это лишь сознание играет со мной злые шутки!

Вот уже несколько дней подряд, стоило ей закрыть глаза, кошмары завладевали ее сознанием, неизменно обрываясь на одном и том же моменте. Несколько раз Санса пробовала, чувствуя скорое пробуждение, поймать нить сновидения, но каждый раз ее будто насильно выталкивали из чертогов этого эфемерного мира. Сначала девушка не придавала этому большого значения, но навязчивость этих видений все больше начинали ее беспокоить.

В покои ворвался холодный ветер, возвещавший о скором наступлении зимы. Всколыхнув шелковые шторы, он закружился в вихре в центре опочивальни и растворился в пустоте. Санса наскоро надела шерстяное платье простого кроя, заплела волосы в косу и, накинув плащ, отороченный мехом лисицы, вышла во двор.

С того момента, как они приехали сюда, замок действительно преобразился. Из ужасающей крепости, по которой во мраке ночи бродили души несчастных, принявших мученическую смерть в этих стенах, он превратился в обычное жилище мелкого лорда, наполненное звуками кипящей в кузнице работы, лязгом оружия во время тренировок рекрутов и детским смехом, разносящимся по округе. Пройдя по открытому балкону, Санса остановилась, издали наблюдая за Клиганом, ведущим оживленную беседу с псарем.

После их совместного ночного приключения на кухне, они негласно решили не вспоминать об этом, однако недосказанности между ними рассеялись, а в душах все успокоилось, улеглось. Оба поддерживали себя мыслью о том, что после этого не стало хуже. И на том хорошо! Однако память о жарких прикосновениях еще долго будоражила воспалённое сознание, заставляя изо дня в день прокручивать в голове эти события, переживать их снова и снова. Со стыдом, предвкушением и волнением, но переживать. Особенно тяжело становилось холодными осенними ночами, когда врывающийся в комнату ветер пробирал до самых костей, заставляя душу неосознанно тянуться к живому теплу и бьющемуся сердцу. Но оба они были слишком упрямы, чтобы признаться друг другу в этих мыслях, а следовательно, все оставалось как было, без изменений.

Столкнувшись с заинтересованным взглядом Клигана, заметившим исподтишка наблюдающую за ним девушку, Санса слегка смутилась, но, быстро взяв себя в руки, спустилась по лестнице и, учтиво поздоровавшись со слугой, увела мужчину в сторону.

— Что случилось, Пташка? — проговорил он.

— Я…я бы хотела сегодня прокатиться верхом, — ответила она, осматриваясь по сторонам.

Раньше сама мысль о том, чтобы о чем-то просить Клигана вызывала в ней бурю негодования, теперь же, убедившись в том, что наказание за просьбой не последует, Санса начала вести себя более раскрепощенно, зачастую позволяя себе критиковать или не соглашаться с решениями воина.

— Помнится, ты не очень любила такие прогулки, — без особого интереса заметил он.

— Это верно, но сейчас она необходима.

Клиган лишь молча пожал плечами, но все же, пропустив девушку вперед, последовал за ней на конюшню. Еще со времен своей службы у Ланнистеров за ним закрепилась устойчивая привычка идти на шаг позади господина, и сейчас, спустя несколько лет, он часто ловил себя на мысли, что не может от нее избавиться. Как бы то ни было, Пес и сам был рад возможности вырваться за пределы замка, дав своему любимцу размять мышцы.

Спустя час они покинули крепость и понеслись сквозь поля, подставляя лицо морозному ветру. Обогнув небольшую рощу, они спустились к реке, а затем направились к деревне, находившейся на границе владений Клигана, но, проскакав не больше лиги, девушка осадила лошадь и, не дожидаясь помощи своего спутника, спешилась на землю.

Сандор молчаливо последовал ее примеру, следя за каждым движением Пташки. Он понимал, что прогулка была лишь предлогом: было очевидно, что что-то не давало девочке покоя, но она, выросшая под чутким надзором своей септы, не могла просто так подойти и рассказать постороннему мужчине о своих проблемах. Клиган молчаливо выжидал, следуя за своей спутницей, пока Санса наконец не заговорила, остановившись посреди дороги.

— Ко мне вернулись кошмары, — тихо произнесла она, — похожие на те, что мучили меня на корабле, в ночь перед кораблекрушением. Только теперь я вижу пылающий в огне Винтерфелл. Его стены объяты пламенем, даже снег горит. Я чувствую леденящий страх перед древней угрозой, но не вижу ее. Я…я не знаю, что делать…

Лицо Клигана, следившего за каждым ее движением, превратилось в каменную маску. Если сообщение девушки и обеспокоило его, то мужчине прекрасно удалось это скрыть. Он знал, что это не конец истории, знал, что девушке понадобится время на то, чтобы собраться с силами и продолжиться рассказ, а потому спокойно выжидал.

— Я знаю, что он скоро будет здесь. Я чувствую его приближение, понимаете?

— Чье приближение, девочка? — все же поинтересовался Клиган, хотя прекрасно понимал, о ком она говорит.

— Дрогон, дракон Дейенерис.

— Пташка, сны — это лишь воплощение наших переживаний. Часто наши страхи следуют за нами и в этот иллюзорный мир. Не предавай этому такого значения.

— Эти же слова Вы говорили мне и тогда, но эти страхи оказались явью. Мы были на пылающей арене Миэрина, а вокруг в огне погибали десятки человек. Или это тоже было сном? — с возмущением проговорила она.

— То, что было в Миэрине, осталось в Миэрине! — заметил мужчина.

— Это не так… как бы мы ни старались, у нас не получается убежать от прошлого. Оно следует за нами.

Они молча посмотрели в глаза друг другу, понимая, что подумали сейчас об одном и том же: если верить видениям Пташки, Дейенерис скоро прибудет в Вестерос. Но что им сулит этот приезд? Почему полыхает именно Винтерфелл? Ведь целью драконьей королевы всегда была Королевская Гавань.

— Давай мы сделаем так: я пошлю человека в Ланниспорт, чтобы он ловил все корабли, приходящие из Вольных Городов. Если Дейенерис решила перебраться через Узкое море, мы это непременно узнаем, — проговорил воин, положив руку ей на плечо.

Санса молчаливо кивнула, поднимая на него глаза.

— Я боюсь, — едва сдерживая слезы, проговорила она.

Клиган прижал ее к себе, поглаживая ее растрепавшиеся от скачки рыжие волосы. Аромат розовой воды окутал его манящим ореолом. Он и не заметил, как коснулся губами ее макушки, продолжая нашептывать:

— Чего ты боишься? Еще же ничего не произошло. Нельзя всю жизнь прожить в страхе! Надо учиться преодолевать его, а не бежать…

— А как же Вы, Вы ведь тоже боитесь? — будто забыв о той грани, которую решила никогда не переходить, пролепетала Санса.

— О чем это ты, Пташка?

— Об огне. Каждый раз, когда Вы на него смотрите, он светится в Ваших глазах. Так же, как и все остальные, Вы несете этот страх через всю свою жизнь, лелеете его, не отпускаете от себя.

В этот момент Санса почувствовала, как напряглись его руки, до этого обнимавшие ее с такой нежностью, почувствовала его тяжелый взгляд, но, взывая к помощи Матери, решила продолжать:

— Я видела этот страх во время битвы на Черноводной, видела его в Миэрине и в ночь на кухне, когда жар свечи коснулся Вашего лица. Вы намного сильнее меня, но даже Вы не в силах побороть своих внутренних демонов, что говорить обо мне?

Санса была права — страх перед огнем был, пожалуй, единственным, с чем Клиган не мог справиться. Он никогда не оставался у костра больше, чем это было нужно, предпочитая изнывать от холода на почтительном расстоянии от колеблющихся язычков. Никогда не приближался к горящим домам, даже если из пламени можно было вынести нечто ценное. Огонь был его личным проклятием, и куда бы ни направлялся воин, огонь следовал за ним. Казалось, что вся жизнь его соткана из пламенных нитей, и куда бы ни ступила его нога, вокруг все пылало и искрилось.