Выбор (СИ) - Страница 4
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55.Пока Александр Владимирович активно вещает о новейших высокотехнологичных методах реабилитации, о новых поступивших пациентах, согласовывает с зав отделениями схемы лечения и комплексной реабилитации, я в этот момент с волнением думаю, что сегодня у меня по расписанию работа с «особенным пациентом».
Принято считать, что психолог- это не врач. Мы не ставим диагнозы, не выписываем лекарства и потому люди, обращающиеся к нам, — не пациенты. Но тогда кто? Клиенты, посетители? Лично я всех своих подопечных называю «пациентами». Ведь мы тоже лечим! Лечим душу, лечим сердце, помогаем справиться с болью, не медикаментозно, а словами, разговорами, добрыми поступками и человеческим отношением.
8.
Саша
— Александра Вячеславовна, Андрей Павлович сообщил об успехах Филатова, — обращается ко мне зав отделением Георгий Артурович. — Весьма похвально! Я доволен своим решением передать Филатова вам. — Стараясь быть незаметным для всех, подмигивает мне наш зав.
После общей планерки, Георгий Артурович собирает наше отделение медико- социальной реабилитации у себя в приемной: психотерапевтов и нас, четверых психологов.
На таких совещаниях мы совместно обсуждаем и обговариваем принципы и схемы лечения каждого пациента в индивидуальном порядке.
Верник Андрей Павлович- опытный врач-психотерапевт, сидит на стуле, закинув ногу на ногу, убедительно кивает нашему заву, в знак подтверждения сказанных Манукяном слов.
Я довольно улыбаюсь и скромно опускаю глаза в стол. А сама мысленно танцую победную чачу!
Четыре года я работаю в этом Центре, два из которых я набиралась опыта, как говорил Георгий Артурович, сидя на приемах в платном консультативном центре при нашем НПЦ (научно-практический центр), обычным психологом. Я наблюдала за коллегами- опытными психологами, психотерапевтами во время их работы с пациентами. Спустя два года меня перевели в отделение медико-социальной реабилитации под началом Манукяна в должности клинического психолога. Помню, как тогда прыгала от счастья! Мой максимализм и уверенность зашкаливали, я считала, что достаточна умна и теоретически подкована, чтобы сидеть на приеме и слушать душевные изливания депрессивных подростков и их неуравновешенных родителей, толстосумов, с их страхами о потери доходов, молодых мамочек, стрессирующих после рождения ребенка, или разведенок, поливающих грязью бывших мужей.
Я рвалась в бой. Хотела по-настоящему помогать, я чувствовала, что мое место там, где идет ожесточенная борьба жизни и смерти, где преодолеваются тяжелейшие преграды на пути к восстановлению, излечению, а, возможно, и принятию неизбежного.
У 70 % людей, попадающих на реабилитацию, механизмы преодоления проблем не работают. Прежде всего потому, что никто из них не ожидает таких проблем, не готовит себя к ним. Любому пациенту, а тем более находящемуся в инвалидном кресле или прикованному к постели, очень важно укрепить в нем уверенность, что он может справиться с возникшими трудностями, сможет найти силы принять сложившуюся ситуацию и начать жить дальше. Вот тогда начинается наша работа — реабилитационного психолога, человека, готового слышать и слушать.
Моих первых «пациентов» Георгий Артурович «отбирал» сам. Курировал, подсказывал, советовал, всегда присутствовал во время моей работы. В свободное плавание отпускать меня не решался, тем самым давал возможность набраться опыта и квалификации.
За неполные два года работы у меня были разные случаи: и страх падения у мужчины после производственной травмы на нефтяной платформе, и панические атаки после аварий, работа с постинсультными пациентами, расстройства сна и когнитивные нарушения у пациентов с черепно-мозговыми травмами. И, в принципе, все эти случаи были обратимые, то есть подлежали корректировке и стабилизации эмоционального состояния.
Четыре месяца назад мы проводили на пенсию еще одного члена нашего коллектива — Анну Ивановну. И, естественно, Георгию Артуровичу пришлось в ускоренном режиме распределять ее пациентов среди нас. Благо у нее их было не много, все-таки человек возрастной, уже тяжело было справляться с большой нагрузкой. И вот тогда наш зав впервые, не боясь, доверил мне одного из пациентов Анны Ивановны. Совершенно особенный случай, интересный (для меня, как клинического психолога), требующий предельного внимания.
— Александра Вячеславовна, задержитесь, пожалуйста, — просит Манукян по окончанию совещания.
Коллеги, шумно переговариваясь, покидают приемную, и мы остаемся одни.
— Саш, ну теперь рассказывай! — не церемонясь начинает зав.
Наедине Георгий Артурович обращается ко мне на «ты». Это фривольное обращение не оскорбляет меня, даже наоборот, создает между нами некую родственную связь. Я ведь помню, когда была его студенткой, как он по-отечески меня поддерживал, сопереживал, помогал. От его «Саш» всегда на душе как-то тепло становится! Я знаю, Георгий Артурович благосклонен ко мне, он не раз говорил, что хочет сделать из меня высококвалифицированного специалиста, что видит во мне потенциал и какое-то особенное, присущее мне качество.
— Филатов- большой молодец! — улыбаясь говорю я. — Он…он старается!
Мой новый «особенный пациент»…Целых два года Анна Ивановна работала с Филатовым. Диагноз — сенсорная афазия*, нижняя параплегия ** в следствие черепно-мозговой травмы.
— Удивительно, за два месяца такие результаты! Анна Ивановна за 2 года не смогла добиться того, что мы имеем сейчас.
Это правда. Когда Анна Ивановна передавала мне Филатова, у нас был долгий разговор. Она рассказала, что пациент сложный, всякий контакт и попытки восстановления когнитивных функций пресекал, отказывался от работы с логопедом-дефектологом, игнорировал занятия. Но при этом лечащий врач-невролог сообщает о положительной тенденции изменения в состоянии больного.
— Нууу… у него не было мотивации, — пожимаю плечами.
— А сейчас, стало быть, есть?! — приподнимает свои широкие темные брови Георгий Артурович.
— Он раскрывается! Начал прилагать усилия, поверил в себя и свои силы! Мы нашли общий язык! — воодушевлённо рассказываю я.
Была б моя воля, я бы вообще кричала о наших с ним успехах! Но сейчас я боюсь спугнуть это тонкое, хрупкое, по кирпичикам выстроенное доверие между нами.
— То есть ты считаешь, что спустя 4 года, он только сейчас поверил в свои силы и начал бороться?
— Он находился в стадии отрицания и долгое время не мог принять сложившуюся ситуацию, — я начинаю нервничать, не понимая, к чему клонит Манукян.
— А может его мотиватором выступила именно ты, Саша? — прищуриваясь вглядывается мне в лицо заведующий. — В пятницу приходила его мать с просьбой о дополнительном времени с тобой. Им мало тебя два раза в неделю.
— Серьезно? Я этого не знала…
Я удивлена. Очень. Помню, как рассказывала Анна Ивановна, что Филатова чуть ли ни силком отправляли к ней на занятия, он устраивал истерики, проявлял агрессию, отказывался всячески с ней контактировать. Значит я на верном пути. И это не может ни радовать!
*Афазия- (утрата речи) — повреждение речевого центра в головном мозге
** Нижняя параплегия — утрата движений в двух нижних конечностях
— Ну. я…поищу свободное для него время, если вы считаете это возможным и необходимым.
— Нет, ты не поняла. Они хотят с тобой заниматься в индивидуальном порядке, Саш. Платно.
— О… — это всё, что я могу выдавить из себя.
Если честно, я никогда не рассматривала свою работу с коммерческой стороны. И как бы это пафосно не звучало, я хочу помогать людям и видеть результат, желательно позитивный.
— Я даже не знаю…я никогда…
— Я посоветовался с Верником, — перебивает меня Манукян. — Он утверждает, что в последнее время Филатов заметно оживился, приступов агрессии не наблюдается, а самое главное, Филатов согласился поработать с логопедом. Поэтому, не вижу оснований для отказа. И, Саш, тебе с Никиткой нужны деньги, как ни крути. В этом нет ничего особенного, — совершенно спокойно говорит Георгий Артурович.