Вверх тормашками в наоборот (СИ) - Страница 6

Как ни странно, стена за спиной не шевелилась, а была твёрдой, как ей и положено. Это немного утешало. Здесь и нашёл меня Геллан, заплаканную, с красным носом и распухшими губами. Ну, и в разводах, естественно: мерцательное животное своего света не жалело ни фига, щедро обмазывало всё, к чему прикасалось.

Геллан не стал ржать и даже усмехаться — это радовало. Я и так чувствовала себя униженно.

— Вставай. — он протянул руку.

— Я, кажется, заблудилась, — начала было оправдываться, но он только отрицательно помотал головой:

— Это моя вина. Надо было предупредить, что здесь… всё не так просто. Думал, успею забрать тебя, но ты проснулась раньше. Пойдём.

Я ухватилась за протянутую руку и перешла на рысь, пытаясь приноровиться к широким шагам Геллана.

— Тяпка проголодался и разбудил меня. Мимей больше нет, а чем его кормить — откуда мне знать?..

— Тяпка?..

— Ну, мерцатель. Я так назвала его. Бусины почему-то больше не захотели его любить и размножаться. Надеюсь, ты знаешь, что надо делать.

Он остановился так резко, что я с разбега уткнулась носом в его плечо. Обернулся. Правая сторона прикрыта волосами, и вроде так ничего он мне показался. Не страшный вовсе: улыбается, глаз весёлый.

— Понятия не имею, что надо делать.

— То есть? — я аж поперхнулась. Вид у меня, вероятно, такой дурацкий был, что ему большого труда стоило не засмеяться в голос.

— Никому в голову не приходило держать мерцателей в неволе как домашнее животное. Только Миле и… тебе.

— Да я и не думала его держать! — возмутилась я горячо, но на всякий случай прижала кролика покрепче. Инстинктивно, конечно. Пусть бы попробовал кто его забрать! — Если на то пошло, он — мой небесный груз. Свалился мне за пазуху, как я тебе на голову.

Вот тут-то он уже не выдержал. Хохотал от души. Я пнула его под коленку, как учили. Но это вам не уличный бандит: чуть пошатнулся, но устоял.

— Судя по всему, ты хорошо поняла, что такое небесный груз.

— Конечно. Чемодан без ручки: выкинуть жалко, а нести неудобно.

— Понятия не имею, что такое чемодан, но подозреваю, суть ты уловила точно.

Вначале я хотела объяснить, что такое чемодан, затем заволновалась и так прижала к себе мерцателя, что тот пискнул.

— Не знаю, что ты там понял, но я не собираюсь его выбрасывать.

— Я тебя тоже. — он уже не улыбался.

Правильно всё понял, зря я запаниковала. Надеюсь, он не заметил, как я перевела дух.

— Пойдём, Дара. Мы позавтракаем, я познакомлю тебя с Милой. И… мы что-нибудь придумаем с мерцателем. Выход есть всегда.

— Всё когда-нибудь случается впервые, — бормотала я, — не было домашних мерцателей, а теперь будет. Ты же для чего-то собирался их ловить?

— Собирался, — согласился он, — и об этом я расскажу, но позже.

Позже так позже. Очень надо упрашивать. Тем более, что появилось занятие куда интереснее каких-то разговоров: мы влетели в комнату. Догадываюсь, это столовая, но опять я чуть не потеряла челюсть. Поверьте: было от чего.

Он не успел никому ничего рассказать. Уснул в нише, скрутившись калачиком, как когда-то в детстве… Уснул, успокоенный, будто рассвет дал ответ и уверенность: решение есть. Какое оно — не знал, но приснилось ему, что зацвёл буйно азалан, много лет уже как высохший, покорёженный молнией, и он счёл это за хороший знак.

Он проснулся от вибрации стен. Мейхон не мог понять чужую энергию и шатался, как пьяный, подвывая невпопад. Хотелось заткнуть уши и досмотреть сон, но вместо этого вскочил на ноги, плеснул ледяной воды в лицо в первой попавшейся на пути комнате и отправился искать Дару.

Это было не тяжело: вибрация и звуки вели не хуже ведьминских указателей на тракте. Конечно же, девочка не ушла далеко. Сидела и плакала, уткнувшись носом в мерцателя. Он чувствовал себя виноватым: нужно было ещё вчера рассказать о мейхоне, но вряд ли она, уставшая и полусонная, поняла бы нехитрые тайны замка…

Зато Дара умела держать удар, быстро приходила в себя и заставляла смеяться. Когда он хохотал так открыто и искренне в последний раз?.. Сразу и не вспомнить.

В едовую они вошли вместе. Иранна смотрела спокойно: видать уже знала без объяснений. Мила скукожилась, стараясь казаться меньше и незаметнее. От досады он закусил губу: неужели она никогда не придёт в себя настолько, чтобы перестать бояться? Дред и Ви замерли у стола с блюдами в руках. А затем Ви, не совладав с собою, начала покрываться перьями…

— Ух ты! — восхитилась Дара, и ноги понесли её к столу быстрее, чем он успел что-то сказать.

Мгновение — и девчонка уже стоит рядом с Ви, только стол отделяет их друг от друга.

— Какая ты… красивая! — восторг и восхищение. — Можно я тебя потрогаю?

Ви только клокочет, быстро-быстро бьётся сердце птички, отчего дрожат нежные перья на груди. Дара тянет руку, но прикасаться не смеет. Ждёт, вопросительно склонив голову. Ви не привыкла, чтобы её спрашивали, отчего пугается еще больше, взмахивает руками-крыльями, роняет поднос и затравленно падает на пол, прикрывая белоснежными крыльями голову.

Дара сажает мерцателя на стол, поднимает поднос. Ви ждёт, что девчонка сейчас запустит тяжелый металлический овал ей в лицо, но она только неловко прижимает поднос к груди и бормочет:

— Прости, прости меня, пожалуйста.

Круглые глаза птицы, полные боли и страха, распахиваются навстречу. Тонкая шея изгибается грациозно, дрожащие руки-крылья опускаются… Что в этих глазах сейчас больше? Надежды?.. Понимания?..Облегчения?..

Дара протягивает руку, предлагая помощь. И Ви, чуть помедлив, вкладывает тонкие длинные пальцы в её ладонь. Ей не нужна эта помощь, но она всё же принимает. Впервые от человека.

Геллан почувствовал досаду, но сдержался. Не выразил своих чувств ни взглядом, ни мимикой. Может, так даже лучше. Станет проще объяснять, что здесь им никто и никогда больше не сделает больно…

Он смотрит и любуется: Ви грациозно поднимается с пола, словно весит ничуть не больше перышка из своего крыла. Дред стоит как изваяние, замерев, превратившись в кусок тёмного дерева. Иранна загадочно улыбается, а Мила во все глаза смотрит на мерцателя, который так и сидит на столе, растопырив круглые уши.

Дара таки гладит белоснежные перья Ви. С восхищением и какой-то детской радостью, исследуя на ощупь шелковистую мягкость пуха.

— Царевна-Лебедь! Боже, настоящая!

Ви робко улыбается и тут же с испугом смотрит на Геллана. Она думает, он будет её ругать или бить за поднос. Он улыбается ей в ответ, делая пальцами знак: всё хорошо.

Дара тут же оборачивается, смотрит на него, но не решается задать вопрос, который вертится у неё на языке. Можно и не спрашивать. Он и так знает, что она хочет спросить, поэтому отрицательно качает головой: нет, в этом доме не ругают мохнаток за оброненные подносы, и, тем более, никто не посмеет их бить.

Ему показалось, она поняла и успокоилась окончательно. Дара подхватила мерцателя со стола. Мира завороженно провожала вожделенный объект глазами. Геллан взял девчонку за руку.

— Позвольте представить вам Дару, небесную девочку, что появилась вчера, когда я неудачно охотился на мерцателей. Дара, это Дред, он помогает накрывать на стол. Это Иранна — местная муйба, которая помнит, как я появился на свет, знает много разных вещей и делает, что хочет. Это Мила, моя сестра, которая вбила себе в голову, что мерцатели могут жить в неволе. С Ви ты уже почти знакома. Она, как и Дред, помогает нам в едовой. А теперь, может, мы всё же позавтракаем?

Он начертил знак присутствия — тут же в едовую бесшумно вплыли ещё две почти бесплотные тени, споро убрали разбросанную еду. Ви, спохватившись, исчезла вслед за подружками и через пару минут появилась с новым подносом, заставленным едой.