Вверх тормашками в наоборот (СИ) - Страница 3

Они обзывали меня небесным грузом, как будто я какая-то вещь, спорили, кому бог послал кусочек сыра (меня то есть). По всем раскладам выходило, что кто первый — того и тапки (я то бишь). Ну а чё — классика жанра, и она меня вполне устраивала.

Короче, фурия умчалась, безликий хрен на коне расслабился. И тут я почувствовала, как что-то шевелится у меня за пазухой. Вы только представьте: запускаю я руку за ворот толстовки, а оттуда высовывается мордаха светящаяся. Такая милая — вот ми-ми-ми и всё! По всей видимости, ми-ми-ми к этому чуду испытывало всё вокруг: у чурбана оказались вдруг ласковые глаза (из-под шлема в свете мягкой мордашки я могла видеть только их), ёлки с палками, не давшие убиться, ожили, засветились, запели и потянулись к нам.

По ощущениям это было какое-то доброе волшебство. Стало как-то тепло вокруг, даже горячо. Я видела, как лианы поцеловали и залечили прокушенную руку рыцаря, погладили меня по щеке — и перестало саднить (видать, там была царапина). Мордочка за пазухой жмурилась и млела, конь балдел, когда цветы облепляли его огромные уши (вот ей-богу: у соседского спаниеля точь-в-точь такие!).

Лианы сплели вокруг меня кокон, обвешали нас с ног до головы какими-то светящимися бусинами: ни дать ни взять — новогодняя ёлка. Зверёк за пазухой урчал по-кошачьи, но как-то так громко и радостно. Внешне он походил на кролика: толстозадая пушистая тушка, переливающаяся всеми цветами радуги, с кроличьей мордашкой, а уши такие круглые-круглые, как у чебурашки. Как он выглядел полностью, не скажу: боялась его доставать и рассматривать, а то ещё удрал бы. Мне этого не хотелось. Судя по всему, рыцарю моему тоже. Ему было начхать, что этот "небесный" груз упал за пазуху мне. Он собирался придарить его какой-то Миле. Но я пока спорить не собиралась: пусть потешит себя надеждой. Выбраться бы отсюда, а там будет видно, что к чему. Я ж не дура, понимала: без него всякие пиррии или что ещё похуже тут же меня сожрут.

На тот момент не думалось о доме, маме, невыученных уроках… Вообще как отрезало. Может, не очухалась я от резкой смены декораций, а может, уверовала, что это лишь дурной сон…

Ушастая коняка несла нас куда-то вдаль, легко так, стремительно… Меня укачивало в уютной колыбели… Душу и тело согревал пушистый увесистый радужный заяц за пазухой… Чурбан средневековый сидел в седле ровно, как палка. И несло от него таким спокойствием и уверенностью, что я расслабилась. Глаза закрылись сами по себе, и на какое-то время я отключилась.

Из сна вырвал меня голос. Его, естественно.

— Вход! — властно так прозвучало, увесисто. Как булыжник бубухнул. Или нет, скала.

От неожиданности я готова была подскочить на полметра вверх. Но только дёрнулась — и упёрлась башкой в кокон. Потом подумалось: голос какой красивый, блин. Как у оперного певца. Глубокий, бархатный — прям провалиться и не встать!

Самое смешное — я ничего не видела. Во-первых, кокон меня со всех сторон спрятал. Во-вторых, я так и сидела спиной к "лесу": что там было, куда нас занесло, кто нам вход открывал — не понять. Но открывал кто-то расторопный: конь даже не притормозил. И только когда за спиной средневековца замаячила стена до неба, мы остановились.

— Приехали, Дара. — сказал спокойно и легко соскочил с коня. — Ты сама или помочь?

Он протянул левую руку. Ту самую, что я грызнула со злости. Мне хотелось гордо, самостоятельно спрыгнуть. Так же легко, как и он. Но ноги затекли, позориться не хотелось. Поэтому я молча деловито запихнула под футболку светящегося кролика (джинсы придержат, не вывалится), и протянула обе руки. На тебе, снимай, рыцарь, свой небесный груз. Не надорвись!

Он только хмыкнул и легко вынул меня из "гнезда", поставил на ноги и придержал. Боже, какой молодец! Ног я не чувствовала от слова "совсем", и если бы не его поддержка, опозорилась бы и рухнула кулем на землю.

— Идти сможешь?

По-моему, он улыбался, сволочь. Но лица я не видела: макушкой доставала рыцарю только до груди, да и шлем скрывал всё, кроме глаз.

— Вряд ли. Ты привёз меня в своё логово? Надеюсь, у вас не принято съедать небесных посланников?

Он поперхнулся, но в голос не заржал. Уже хорошо. В казане с варевом я не помру, по всей видимости.

— Пойдём. Я покажу тебе своё… логово.

Он приобнял меня за плечи, но в этом жесте не было ничего такого интимного: он поддерживал меня, как бойцы поддерживают раненых товарищей. На мгновение я представила, как тянет он меня с поля боя, вокруг свистят пули, а мне всё нипочём: от этого истукана отскакивают железяки, огонь и медные трубы, а терминаторы рыдают от горя и зависти… Короче, не зря снится вся эта хрень: с фантазией, как оказалось, у меня порядок.

Фантазировала я так буйно, а ноги отходили так болезненно, что по сторонам как-то не смотрелось. Да и шли мы всего ничего — шагов десять, не больше.

— Вход! — снова повторил мужик — и распахнулась дверь. Даже не так. Провалилась. Отвалилась… Отъехала?.. Как-то я не уловила. Но впереди показался такой себе прямоугольный, с круглой аркой наверху, проход. Широкий. При желании на коне можно въехать. Но конь ушастый за нами не пошел. Потрусил куда-то в сторону — это я краем глаза заметила. Он же в светляках весь, приметный такой… Но я о нём через секунду и думать забыла.

Мягкий розово-сиреневый свет тянул к себе. Ничего не видно, кроме этого тумана светового. Шаг — и мы деловито обласканы его щупальцами. Не поверите: вот прям как живое существо невесомо так обнюхало, чтобы понять: впускать нас или нет. Видать, мы ему понравились. Сиренево-розовое марево, как шторы, разъехалось в стороны, мы сделали ещё шаг вперёд. Я поморгала, привыкая к свету.

Вы когда-нибудь чувствовали себя неловко? Нет, не просто неловко, а… ну, до стыда, до жаркой пунцовости? Всё равно что голым заскочить неожиданно на королевский приём, где все в смокингах, вечерних платьях, с бокалами в руках, и только ты — без одежды или в каком-то рванье бомжовском. Вот как-то так почувствовала себя я. В грязных кроссовках, заляпанных джинсах, черной толстовке с капюшоном, растрёпанными волосами, в которых угнездились бусины светляков… И с кроликом за пазухой. Беременный радугой тинейджер, блин…

Не знаю, как мне удалось сохранить лицо. Щёки, конечно, горели, факт. Но мало ли — может, я такая по жизни румяная! А глазами хватала всё, до чего могла "дотянуться"…

Под ногами — пушистый ворс. Мраморный такой, бело-серый. (грязные кроссовки, чёрт, чёрт, чёрт!). Свет идёт непонятно откуда. Нет ощущения искусственности, словно день на улице солнечный и радостный. Потолок теряется где-то непонятно вверху (а есть ли он вообще?..) Купол церкви какой-то — не иначе… Мебели почти нет — такое себе пространство, дышащее спокойствием и царственной снисходительностью. По стенам — узор вьётся лиственно-цветочный, полупрозрачный, золотисто-коричневый… Умом понимаешь, что он ненастоящий, неживой, но ощущение такое, что эти диковинные деревья тут выросли…

А впереди — камин с живым огнём. Я никогда не видела каминов. Только по телику. Тепло от него…

Всё это богатство я оглядела, стараясь не думать, как смотрит на меня средневековое чучело и какие ухмылки прячет за своим шлемом.

— А у тебя ничего так. Комфортно.

Вряд ли это прозвучало безразлично. Но я старалась, о, как я старалась!

Похоже, я слишком много о себе возомнила, считая, что чурбан корчит какие-то там рожи за шлемом и злорадствует. Пока я осматривалась, он отпустил мои плечи. На ногах я уже стояла самостоятельно. И пока я глазела по сторонам, он подошел к камину, протянул левую руку к огню. Правая, как оказалось, была в перчатке. Я этого как-то не заметила раньше…

Затем он скинул плащ на диван возле камина. Под плащом — кожаный жилет. Никакие не латы железные, как мне казалось… Туда же полетел и шлем. Тоже кожаный по всей вероятности… Потоком хлынули на плечи белокурые волосы. Чуть влажные от пота. Густые, кольцами, с золотыми такими искрами… Ничесе, дядька…