Вверх по течению (СИ) - Страница 14

Ну, вот… Сглазил.

На третий день приперся в кузню унтер — офицер Прёмзель с претензией. Конкретно ко мне.

— Это ты что ль у меня во взводе подснежником числишься?

— Может и я, — пожал плечами. — Откуда мне знать штабные заморочки, когда работы навал. Только в столовую и в сортир сходить есть свободное время.

— Бросай работу и иди за мной, — сказал унтер. — Тебя командир роты требует поставить пред его ясные очи. И это… В порядок свой внешний вид приведи, а то ротный неаккуратных солдат не любит.

— А он чё, большой начальник? — запустил я русский армейской прикол. С него обычно хохлы офигевали. Наши, российские. С украинскими хохлами послужить мне как‑то не довелось.

Но Прёмзель оказался стрессоустойчивым унтером.

— Щас он тебе сам разъяснит, кто тут большой начальник, а кто маленький, — усмехнулся он. — Дам только один совет. Называй его не 'господин капитан', а 'ваша милость'. Он это любит, потому как барон.

— Это, с какого — такого бодуна? Я ему не крепостной, а такой же слуга императора, как и он, — набычился я.

И очень удивился. Встреченные мною в стройбате инженеры и инженерные юнкера из аристократов снобизмом не отличались.

— Ну, мое дело предупредить, а там как сам захочешь, — осклабился унтер. — Умылся, пошли… Хотя нет. Сапоги еще раз почисть. Особенно задники. Чтоб блестели как у кота яйца.

Командир первой роты капитан барон Тортфорт, низкорослый рано лысеющий толстяк лет тридцати пяти, начал наше знакомство с того, что обозвал меня дезертиром. И минут пять разорялся на недисциплинированность так называемых добровольцев с гор, которые сбегают при первом удобном случае куда полегче, а на линии работать некому.

— Прёмзель, это твой солдат, — заключил капитан, — Тебе его и воспитывать. Поставь его на самый трудный участок, и дай кайло в руки. Нечего ему при штабе 'придурком' околачиваться, раз он у нас в списочном составе.

Так я оказался в стройбате на общих работах поработав батальонным 'придурком' всего‑то три дня.

— Тебе ясно все? — ткнул ротный мне в грудь волосатым пальцем, напоминающим сардельку.

— Так точно, господин капитан, — рявкнул я, приняв четкую уставную стойку, как в лагерях учили.

— Ко мне обращаются не 'господин капитан', а ' ваша милость', — нажал на меня ротный, но ласково так, как на ребенка.

— Никак нет, — изобразил я собой солдата Швейка. — Осмелюсь доложить, что согласно Уставу внутренней службы имперской армии младший военнослужащий обращается к старшему военнослужащему исключительно по воинскому званию или чину с прибавлением эпитета 'господин'.

Капитан обошел меня со всех сторон, как бы разглядывая, потом повернулся к унтеру и заявил.

— Устрой ему жизнь по уставу, Прёмзель. Раз так ему этого хочется.

И лениво так махнул нам рукой на выход.

— Будет исполнено, ваша милость, — гаркнул унтер.

И уже мне.

— За мной. Шагом марш.

Каблуки Прёмзель стаптывал внутрь. Отец как‑то давно мне сказал, что это признак вредного человека.

Указал мне унтер место в палатке, дал полчаса на перетаскивание вещей и время на обустройство до обеда и ушел.

Гоц встретил меня в кузне с разведенными в стороны руками и весьма удрученной мордой. Он уже успел сбегать с жалобой к батальонному инженеру, но тот сказал ему, что это распоряжение комбата по жалобе командира первой роты и что он тут поделать ничего уже не может.

— Одна беда с этой интеллигенцией, Савва. Дал инженер распоряжение о тебе и забыл, что надо его через штаб проводить, — сокрушался кузнец. — Вот тебя и раскидали со всем пополнением по списку… в первую роту. Не глядя.

Когда я собрал свой ранец, Гоц участливо посоветовал самому отобрать себе инвентарь получше и обязательно его пометить.

— А то что, спрут? — вот ни на столечко не удивился я такому совету.

— Нет. Спереть не сопрут, но поменяют на плохой или ломаный легко.

Пользуясь дружеским советом, отобрал я себе из отремонтированного шанцевого инвентаря нормальную кирку — мотыгу, штыковую и совковую лопаты. И на каждой ручке нарисовал красивую такую кнопку — отличительный знак. Не думаю, что у других такой же может быть.

На обеде унтер заставил весь взвод три раза заходить в столовую палатку и снова выходить из нее строиться, пока не добился правильного поведения подчиненных согласно Уставу.

Солдаты глухо бухтели, но Прёмзель перевел все стрелки на меня.

— Этот крендель, по фамилии Кобчик, сегодня отказался нашего ротного величать 'его милостью' да еще капитану уставом в нос ткнул, что так не положено. Вот теперь мы все вместе с ним и живем по уставу. Приказ его милости. А ты, Кобчик, вон туда садись, за третий стол в отделение старшего сапера по фамилии Ноль.

— Унтер он теперь с нами работает? — спросил старший сапер Ноль.

— Нет, — усмехнулся унтер — офицер. — У военного строителя Кобчика, пока он не дорос еще до высокого звания имперского сапера, особое задание будет на правом фланге. Индивидуальный так сказать подряд. Особо важный объект от господина инженер — капитана.

Взвод дружно заржал. А я в непонятках только и понял, что взводный мне все же подложил какую‑то подлянку.

— Ну и напоследок хорошая новость для вас, — продолжил унтер. — Савва Кобчик — кузнец. И с этого дня он еще и ответственный за рабочее состояние шанцевого инвентаря во всем взводе.

Одобрительный гул был ему ответом.

— А теперь сесть и приступить к приему пищи. Кстати, Кобчик, а зачем ты на своих черенках дырку нарисовал, уже соскучился по домашней лохматке?

Все опять гаденько заухмылялись.

— Нет, господин унтер — офицер, — ответил я, — это обозначение малой механизации.

Народ безмолвствовал. С одной стороны, какая такая механизация может быть в насквозь знакомой лопате, а с другой… кузнец же… колдун по определению…

— Это как? — не выдержал первым мой новый отделенный.

— Каком кверху… Очень просто господа — товарищи, кнопку нажал — вся спина мокрая, — заявил я с полной серьезностью моды.

— А кнопка где?

— Да на черенке нарисованная, чтобы не промахнуться по месту, — ответил я и заржал.

Вот так вот. Мы‑то дураки, а вы‑то нет?

Ночью я ждал 'темной'. Все же весь взвод из‑за меня наказали 'жизнью по уставам'. Некоторые дембеля в сельхозакадемии на полном серьезе утверждали что 'уставщина' хуже 'дедовщины'. Но пронесло… Как оказалось, если бы я работал с ними рядом и их постоянно из‑за меня дрючили, то неверное несдобровать было бы моим бокам. А так… Только на прием пищи ходили строем перед ротным. И все…

Особое задание для особо борзых военных состояло в обустройстве позиции для пулемета. Охудеть, не встать. Магазинных винтовок тут нет, а пулеметы уже есть. Ну и времечко мне досталось в этом мире. Сплошняком сюрпризы попёрли, стоило только в армию загреметь.

Техник — фельдюнкер нашей роты по фамилии Або, худой и мосластый студиозус откуда‑то с севера, чуть ли не с островов холодного моря на которых живут только рыбаки, в маленьких кругленьких очёчках — велосипедах и жиденьким рыжим пухом над верхней губой привел меня на правый фланг строящихся укреплений и показал вбитые в землю колышки.

— А почему позиция круглая? — искренне удивился я.

— Это чтобы лафет было удобнее поворачивать, — пояснил мне юнкер

— Лафет у пулемета? — воскликнул я и подумал, что Штирлиц никогда не был так близко к провалу. — Сколько же он весит?

— Чуть меньше тонны. Это со бронещитом. Расчет восемь человек, — не заметил студент моих оговорок. — Только одна загвоздка для такой позиции… площадка должна быть выровнена если не идеально, то приближенно к тому.

— Тогда нивелир нужен, — ляпнул я.

— Умеешь пользоваться нивелиром? — поднял юнкер очки на лоб, внимательно меня рассматривая.

— Смотря, какой конструкции… — уклончиво ответил я. — Но без нивелира ровной площадки не будет. Так что нивелир сюда и чучело с рейкой. И будет тебе ровная площадка. Вот еще… — продолжил я грузить юнкера. — На какой высоте стоит на лафете тело пулемета, и какой отрицательный наклон позволяет выставить лафет. Стрелять‑то вниз придется.