Введение в библейскую экзегетику - Страница 6

В то же время в экзегетике многое зависит от самого человека — среди множества возможных методов и моделей он выбирает одно и отвергает другое, в зависимости от собственных склонностей, интересов, стоящих перед ними задач. В этом отношении экзегетика может напоминать скорее искусство или ремесло, нежели строгое научное знание.

К тому лее необходимо понимать, что экзегетические методы — инструмент, и как всякий инструмент они могут использоваться поразному. В своих «Диалогах об Антихристе» B.C. Соловьев предположил, что Антихрист получит ученую степень Тюбингенского университета за свою новаторскую работу по экзегетике; и когда кардинала Й. Ратцингера (будущего римского папу Бенедикта XVI) пригласили прочитать в Нью-Йорке лекцию о современной экзегетике, он начал ее именно с этого примера[2]. А когда он, спустя годы, написал целую книгу о Христе[3], он и там привел этот пример, настолько он ему показался важным.

В самом деле, мы знаем, как чтение и толкование библейских текстов может служить оправданием для самых неприглядных действий — все изуверские сектантские практики обычно основываются на тщательно отобранных и перетолкованных цитатах из Библии. Молено вспомнить и о том, как истребление индейцев в Америке оправдывались ссылками на книгу Иисуса Навина, а жесткости рабства или крепостного права — на слова апостола Павла «рабы, повинуйтесь господам своим» (Ефес 6:5).

Российский ученый Е.М. Верещагин заметил: «Богословствования и интерпретации Библии в безвоздушном пространстве нет и быть не может... "Строгая наука. никогда не установит единого текста для всего Священного Писания; "строгая наука, тем более никогда, даже к бесспорно установленным фрагментам библейских текстов, не лишит переводчика возмолсности выбора вариантов»[4]. Пожалуй, это некоторое преувеличение: в Библии достаточно таких мест, где текстуальные разночтения отсутствуют или крайне незначительны, и интерпретация на первичном, поверхностном, уровне тоже не дает особых вариантов выбора. Но в целом Верещагин прав: человеческие предпочтения и установки играют огромную роль, даже когда мы их за собой не замечаем. Чтобы получить ответ, необходимо сначала сформулировать вопрос, эта формулировка зависит исключительно от нас, а от нее, в свою очередь, будет во многом зависеть и ответ.

Более позитивно выразил эту мысль англичанин Дж. Данн: «Наше восприятие того, что есть в тексте, всегда будет зависеть от того "банка" языка и опыта, откуда мы черпаем средства, чтобы оплатить. прочитанные слова и фразы. Наше понимание всегда будет ограничено нашими горизонтами, пусть даже эти горизонты со временем расширяются. Если с самого начала мы не можем понять, каковы наши горизонты, мы можем хотя бы признать, что наш кругозор ими ограничен»[5].

Примерно то же самое сказал до Верещагина и Данна будущий римский папа Й. Ратцингер: «Экзегетика как наука должна признавать философский элемент, присутствующий в большинстве ее базовых правил, и вследствие этого она должна пересмотреть выводы, которые основаны на этих правилах»[6]. Далее он развивает эту мысль: экзегетику невозможно изучать как нечто стабильное, данное раз и навсегда, она неразрывно связана с историей идей и потому должна изучаться в своем развитии. Отметим, что в данном вопросе согласны между собой православный, протестант и католик.

Впрочем, недостаточно просто перечислить существующие подходы и методы, необходимо разобраться, какие предпосылки стоят за каждым из них и насколько каждый из них может быть нам полезен.

Так кто и каким именно образом определяет значение библейского текста? Церковная традиция, научное исследование, мое собственное духовное прозрение? Все это вместе? А что, если разные подходы приводят меня к разным выводам?

Стоит для начала задуматься, как вообще человек знакомится с текстом Библии. Разумеется, никто не открывает ее, как открывают книжку с понравившейся обложкой в книжном магазине: неизвестно, что это такое, но почитать будет любопытно. Нет, о Библии у человека уже есть некое предварительное знание, пусть пока очень неполное и неточное. Он знает, что для верующих это Священное Писание и для всех грамотных людей — один из основных текстов, лежащих в основе нашей культуры. Он догадывается, о чем там идет речь, и многие идеи, образы, даже цитаты из Библии уже знакомы ему из разных источников. Начиная читать саму Библию, он так или иначе ищет подтверждения тому, что уже знает о ней. Его предзнание обязательно будет уточняться и дополняться, а порой и опровергаться, но в любом случае оно надолго останется основой, на которой будет строиться любое толкование конкретного места.

Кроме того, человек редко читает Библию один. Даже если он сидит в одиночестве в собственной комнате, он так или иначе соотносит ее текст с другими текстами и с людьми, которые тоже читают и толкуют ее, которые предложили почитать Библию ему самому. Это могут быть люди, интересующиеся Библией как памятником культуры и истории, но, как правило, это община верующих. У всякой общины есть свое вероучение (а по аналогии можно сказать, что некоторый общий взгляд на мир возникает и в светских сообществах, объединенных общими интересами). Такое вероучение обязательно построено на Библии, установочные тексты (катехизисы, исповедания, литургические песнопения) постоянно цитируют или пересказывают ее. В результате человек, вступая в такую общину, в первую очередь знакомится не столько с самой Библией, которая пока для него слишком велика и сложна, а с упрощенным изложением вероучения, опирающимся на Библию.

Иными словами, мне не довелось встречать людей, которые стали христианами, потому что жили на необитаемом острове и вдруг получили Библию на своем родном языке, прочли ее и уверовали. Нет, прежде чем всерьез взяться за ее чтение, они многократно слышали от других христиан, что это за книга и о чем она говорит, и подошли к ней со вполне определенными ожиданиями.

Но это, разумеется, еще не есть экзегеза. Об экзегезе мы обычно говорим тогда, когда человек обращается к Библии как к Священному Писанию в поисках ответа на важные для него вопросы о Боге, духовной жизни и окружающем мире. Если его эти вопросы интересуют, значит, у него уже есть определенное мировоззрение (пусть еще только формирующееся), есть своя вера и свое знание о Боге, духовной жизни и окружающем мире. Если его эти вопросы интересуют, значит, у него уже есть определенное мировоззрение (пусть еще только формирующееся), есть своя вера и свое знание о Боге, подкрепленные рядом библейских цитат и образов. Как правило, это вероучение какой-то христианской конфессии. И вот здесь начинается самое главное: вероучение уже содержит ряд принципиальных ответов на важнейшие вопросы, человек принимает их в готовом виде и ищет им подтверждение в тексте. Разумеется, в дальнейшем его взгляды могут измениться, он может отказаться от того, во что когда-то верил, но в любом случае он будет читать Библию не беспристрастно, а через очки своего, а чаще группового, вероучения и мировоззрения.

Можно подумать, что это не относится к неверующим или к тем, кто, веруя в Бога, не принадлежит к определенной конфессии. Но это не так: свое мировоззрение есть у всякого. Один человек верит в буквальную истинность библейских чудес, другой — что чудес не бывает и все их описания суть вымысел или особый поэтический язык, но то или иное убеждение в любом случае берется им за основу, именно оно определяет, какими глазами человек смотрит на текст.

Отсюда неизбежно происходит некоторая избирательность воеприятия: одни места человек читает и цитирует охотнее, от других зачастую отмахивается, одни толкования принимает за истину, другие с порога отвергает — в зависимости от того, что лучше согласуется с его верой и его мировоззрением. Как мы знаем, христианских конфессий существует много, и даже внутри одной встречаются люди разных взглядов и направлений, поэтому нередко спор об экзегезе того или иного места из Библии скрывает за собой спор вероучений или мировоззрений, в котором едва ли кто-то может кого-то переубедить. С другой стороны, это значит, что не существует абсолютно объективного, научно доказанного толкования Библии, которое можно было бы уподобить таблице Менделеева или карте звездного неба. Если бы оно существовало, его давно приняли бы все здравомыслящие христиане, отвергнув все, что с ним не согласуется. Но они продолжают спорить, и каждый уверен в своей правоте.