Вторжение - Страница 5

Андрей с Мариной подъехали к приемнику на выделенной старшим диспетчером дежурной машине.

– Надевай. – Андрей протянул Марине белый халат. – Иди за мной, не отставай, ни на кого не обращай внимания, в разговоры ни с кем не вступай. Я сам буду объяснять, куда идем, если спросят.

Никто ничего не спросил. Они быстро прошли по коридору, поднялись на третий этаж, в реанимационное отделение. Кабинет заведующего был закрыт. Андрей попросил Марину подождать, зашел в ординаторскую и почти сразу вышел с бородатым коренастым мужчиной, который оказался ростом ниже Сергеева, но раза в два шире в плечах. Белый халат на могучей груди бородатого был застегнут на одну чудом державшуюся пуговицу.

– Иван Михайлович, – представил спутника Андрей. – Лучший реаниматолог города и мастер спорта по тяжелой атлетике к тому же.

– Заслуженный мастер, – пророкотал бородатый и внимательно посмотрел на Марину. Повернувшись к Сергееву, спросил: – Может, сначала мы с тобой вдвоем зайдем?

– Нет, я с вами, ну пожалуйста… – Марина крепко схватила Андрея за локоть.

Заведующий тяжело вздохнул, пожал плечами и, не говоря ни слова, двинулся к стеклянной двери, на которой большими красными буквами красовалась надпись «РЕАНИМАЦИЯ».

Городской самиздатовский²⁰ журнал «Поиски», печатавшийся раньше весьма ограниченным тиражом под копирку на пишущих машинках, в прошлом году каким-то образом получил доступ к ротационной типографской машине²¹, после чего приобрел широкую известность у читающей общественности, а также репутацию народного и правдивого издания. Злые языки, правда, утверждали, что журнал «лег» под КГБ и доверять ему можно не больше, чем печатному органу Горсовета – газете «Вечерний город», но Вероника Матвеевна этим слухам не верила, считая их сплетнями завистников. Пристрастившаяся за годы почтовой службы к чтению и перечитывающая все выписываемые семьей дочери газеты и журналы – включая «Крокодил»²² зятя, «Мурзилку»²³ внука и «Веселые картинки»²⁴ внучки, – регулярно по понедельникам и пятницам она заходила в пятиэтажку, расположенную через два квартала от дома. Из незапертого почтового ящика номер двадцать три Вероника Матвеевна вытаскивала свежий номер журнала «Поиски». Если она приходила рано утром, только отведя внука в школу, то обнаруживала в ящике толстую пачку номеров. Если же задерживалась – пачка основательно худела. Однажды после обеда ящик оказался пустым.

Сегодня Вероника Матвеевна пришла рано, и двадцать третий был забит до отказа пахнущими типографской краской листами. Вероника Матвеевна взяла из пачки верхний номер и опустила в стоящую на полу консервную баночку три копейки. Цена на журнале не указывалась, но Вероника Матвеевна всегда платила три копейки – столько стоили центральные газеты в киосках «Союзпечати».

Передовица под жирным заголовком «Космические пришельцы» сразу привлекла ее внимание и напомнила о недавнем разговоре с Авдотьей Николаевной.

Автор, некий Александр Голубь – наверняка псевдоним, – спрашивал, зачем власти пытаются скрыть от общественности появление летающего объекта неземного происхождения над обкомом партии и почему космические пришельцы, не проявляющие агрессивности, были атакованы поднятыми по тревоге истребителями? Также он требовал объяснить, что упало и взорвалось около деревни Чугуевки – космический корабль или атаковавший его истребитель? Журнал обещал читателям провести независимое расследование.

Вероника Матвеевна так разволновалась, что, вернувшись домой, выпила вместо обычных двух три чашки чая с подаренным Авдотьей Николаевной яблочным вареньем. Зная за бывшей односельчанкой слабость к приукрашиванию действительности, она не очень-то поверила в россказни о летающей тарелке и марсианах, хоть и для поддержания беседы делала вид, что принимает все за чистую монету. Но получается, что Авдотья Николаевна не врала и, даже если что-то выдумала, «тарелка»-то действительно в Чугуевку залетела. Прямо от обкома партии в Чугуевку! А может, и агронома на самом деле похитили? Не марсиане, конечно, на Марсе нет разумной жизни, это ученые уже точно установили. Какие-нибудь пришельцы с Альфы Центавра. В «Науке и жизни»²⁵ недавно писали, что оттуда сигналы радиотелескоп зафиксировал…

В задумчивости Вероника Матвеевна налила четвертую чашку чая.

В райотделе милиции дежурный лейтенант отправил Андрея и Марину в восьмой кабинет, к капитану Шастину. Капитан был где-то на выезде, пришлось ждать почти полтора часа его возвращения. Марина сидела молча, сгорбившись, опустив голову и зажав руки между колен. Зрелище в отделении двадцать четвертой больницы произвело на нее тяжелое впечатление. Андрей воспринял увиденное привычно – отстраненно, хотя мысль, что на реанимационной койке с забинтованной головой и торчащей изо рта интубационной трубкой, соединенной с аппаратом искусственной вентиляции легких, может лежать его лучший друг, здоровяк и жизнелюб Коля Неодинокий, отдавалась болезненным нытьем где-то в области желудка.

Но на койке лежал совершенно незнакомый мужчина.

– Доставили без сознания, – объяснил заведующий, – пока не заинтубировали, все время ерунду нес про марсиан, которые кого-то забрали… Бредил, короче говоря. Крепко мужика по кумполу приложили.

Капитан Шастин вернулся не один, он привел с собой мрачного типа с наколками на кистях рук и беседовал с ним минут сорок. Наконец тип вышел, смерил Андрея взглядом, оскалился, продемонстрировав гнилые зубы, и, насвистывая блатной мотив, удалился.

В узком кабинете с обшарпанной разномастной мебелью кроме Шастина сидел второй сотрудник в штатском, моложе капитана и с гораздо более приветливым выражением розовощекого круглого лица. Он печатал что-то одним пальцем на старой машинке с заедающей кареткой. Капитан разговаривал по телефону, прижав трубку плечом, и одновременно сооружал на столе бутерброд из толстого куска белого хлеба и двух не менее толстых кусков колбасы. Недовольно посмотрев на вошедших, Шастин показал на два хромоногих стула. Андрей усадил Марину на более крепкий с виду стул, сам осторожно присел на край второго. Тот угрожающе затрещал, но не развалился.

Закончив разговор, Шастин с силой хватил трубкой по жалобно звякнувшему аппарату.

– Они там вообще офигели! – сообщил он румяному.

– А я давно говорил, – отозвался тот.

В отличие от коллеги, лицо у капитана было худым, бледным, даже желтушным, с многочисленными сосудистыми звездочками и пигментными пятнами, свидетельствующими о проблемах с печенью и язве желудка. Мешки под глазами выдавали хроническое недосыпание. Критически осмотрев бутерброд, капитан откусил почти половину, налил из полулитровой бутылки кефир в кружку с отломанной ручкой, отхлебнул и, продолжая разглядывать оставшуюся часть бутерброда, произнес:

– Слушаю.

Марина растерянно посмотрела на Сергеева. Тот, решив, что обращаются к ним, выпалил:

– Мы хотим подать заявление о пропаже человека.

Шастин тяжело вздохнул.

– Кто «мы»? Кто пропал, когда пропал?

Пока Андрей говорил, капитан постоянно отвлекался то на телефонные звонки, то на принесенные из канцелярии срочные бумаги, то на толстого майора из отдела кадров, составляющего список участников районного забега, посвященного годовщине Октября²⁶. В забег в итоге записали розовощекого, и довольный майор удалился. Андрей был уверен, что его не слушают, но капитан неожиданно прервал доктора, задал несколько дельных вопросов и, снова тяжело вздохнув, участливо посмотрел на Марину.

– Свадьба через две недели, говорите?

– Да, – подтвердила девушка, – мы уже гостей позвали.

Капитан встал, тронул Сергеева за плечо.

– Пойдем покурим. – И, выходя из кабинета, сказал розовощекому: – Антонов, чаем девушку угости.

Мужчины дошли до конца коридора, где на подоконнике стояла забитая почти до верха окурками консервная банка. Капитан достал пачку «Беломора»²⁷, протянул Андрею, тот помотал головой.