Вторая надежда или байки электрика (СИ) - Страница 8
- Давай.
- Я... Мы... Мне можно замуж? - выпалила та, зардевшись до невозможности.
- Замуж?..
Неожиданный поворот пришёлся ему не по вкусу. Улыбка махом сползла, превратив блаженное лицо его в строгое и совсем неприветливое.
- Да, барин, замуж! Антон Генрихович, кормилец вы наш! - та неожиданно рухнула на колени.
По лицу Алевтинки побежали обильные слёзы, и оттого он весь сразу сжался в своём кресле. Послеобеденный отдых стал теперь безнадёжно испорченным, превратившись в пшик.
На короткий миг ему почудилось, что речь о нём и что эта дворовая начнёт умолять сейчас его, Стамеева о браке. Но лишь на миг - такой дурой та, конечно же, не являлась. Брезгливо глядя на девку, тот уточнил:
- Кто жених?
- Иван, из лесорубов!
- Номер?
- Триста двадцать семь ха! - выпалила та с надеждой, перестав плакать.
Как он ни напрягал память, как ни старался - вспомнить такого не мог. Номер, как и профессия говорили лишь, что Иван тот трудился в бригаде по отвалу леса, относился к низшему уровню работников и ходил в холопах - буква 'ха' гласила именно о таком статусе. Формально отношения людей в усадьбе не запрещались и в брак мог вступать кто угодно и с кем, но на практике он, Стамеев давно ввёл порядок утверждения им лично. Так оно верней: и люди ближе, и он в курсе.
- Я подумаю. - сказал он. - А теперь пшла прочь!
Алевтинка сорвалась с места, засверкав пятками.
- Управляющего позови мне! - крикнул он вдогонку.
Через минуту высокий бородач тихо вошёл в комнату. Прикрыв дверь отбил поклон, как положено и в ожидании остановился:
- Доброго утра, барин!
- И тебе, Андрей. Всё видал? - Стамеев погрозил пальцем.
- Как можно, Антон Генрихович... - бородач снова поклонился.
Хитрые глазки, впрочем, говорили обратное. И хоть Стамеев отлично видел бороду того в процессе, зла на него не держал: управляющий слыл отличным распорядителем и держал усадьбу в узде. Не жалился с людом, не панибратствовал: когда требовалось нещадно наказывал и сёк, проще говоря - дело своё знал отлично.
- Ладно, смотри у меня, стервец... Рудник как?
- Трудимся, Антон Генрихович, добываем. Пять кило за неделю вынули.
- Записи с собой?
- Конечно, барин. - и Андрей уважительно положил тетрадь на стол.
Вникать в цифры Стамееву не хотелось, и потому он поднялся, застёгивая штаны.
- Серебро приготовил?
- А то... Рюкзак в сенях.
- Буду через неделю, чтоб накопал не меньше!
Застегнув ширинку, толстяк как раз собрался распорядиться об Алевтинке, но лай собак на улице отвлёк:
- Кого принесло? Узнай! - подойдя к окну, приказал он.
- Сейчас, барин...
- Рюкзак прибери! - кинул он вдогонку.
Шаги Андрея протопали по дому, послышалась возня в сенях, затем входная дверь хлопнула... Стамеев наблюдал, как фигура управляющего пробежала через двор, остановившись у ворот. Приоткрыл глазок, тот посмотрел наружу... После чего сразу кинулся подымать засов. Отсюда хорошо виделось, как Андрей старается и спешит, и значить сие могло одно: едут те, кто главней самого барина. И хозяина усадьбы этот факт почему-то совсем не порадовал. Выматерившись вволю, Антон Генрихович кинул взгляд в зеркало и поспешил во двор, изобразив на лице радушие доброго хозяина. Через ворота, распугивая домашнюю птицу, уже въезжал уаз с характерной эмблемой. Гневить же таких гостей не следовало ни разу.
- Здрав будь, Антон Генрихович!
Хмурый мужик в камуфляже, поставив ногу на колесо лениво игрался с ножом: подкидывая и ловя его за лезвие. В машине звучал шансон и время от времени из салона прорывался дружный хохот, но Стамеев намётанным глазом различил у одного из пассажиров торчащее дуло. АК-47 он мог опознать где угодно - годы в армии не пропьёшь. И факт сей добил окончательно: заявившись с дружинниками без предупреждения, начальник охраны губернатора явно что-то хотел. Ветеран Афгана и множества более мелких точек, офицер в отставке по кличке Батя просто так по усадьбам не мотался. Вопрос: что случилось?
- Приветствую дорогих гостей! - расплылся в улыбке хозяин. - Как Всеволод Арнольдович? Как сами живёте?
- Живём как-нибудь... - резким движением воткнув нож у ног, Батя выпрямился. - Подарок у нас тебе.
- Подарок?
- Он самый. Выгружайте! - рявкнул гость.
Боковая дверь открылась и из машины выбросили тело. Человек упал лицом вниз, но вопроса жив он, или мёртв даже не ставилось: на затылке того, в волосах со спёкшейся кровью, зияло пулевое отверстие. На спине измазанного бушлата белела крупная надпись: 'Стамеевка'.
- Твой? - носком сапога повернул Батя голову.
- М-мой, по всей видимости. Натворил чего? - Стамеев съёжился. - Я номера не вижу...
- Ща исправим. - бывший афганец с силой толкнул тело. Развернувшись, мертвец широко раскинул руки, и хозяин усадьбы вздрогнул: на бирке чёрным по белому было написано: 'СТ-237Х'. Тот самый, что называла Алевтинка. Стало быть, нет больше жениха?
Батя тем временем мягко и как-то по-кошачьи оказался рядом. Приблизив вплотную небритое лицо, прошептал в самое ухо:
- А знаешь, что случилось?
Стамеев не двигался, замерев. Если холоп провинился, зацепив чьи-то интересы, дело могло кончиться плохо. Эти ребята шутить не умели, и олигарх отлично это знал. Трясущимися губами он пробормотал:
- Н-нет.
- Через твой ход, Антон Генрихович, прошёл гость. Незарегистрированный.
Стамеев побелел.
Насладившись эффектом, Батя обошёл застывший соляной столб, зайдя с другой стороны. Всё так же вкрадчиво прошептав в противоположное уже ухо:
- И ушёл обратно. Тоже, через твой личный ход. Смекаешь, Антон Генрихович? Чем пахнет?
Стамеев не шевелился. Прекрасно понимая, куда тот клонит. Раскрытие кому-либо способа перемещения каралось смертью без каких-либо вариантов. Причём смертью как тайну раскрывшего, так и всех близких. В памяти жил и всегда будет жить случай, как сын бывшего соседа притащил сюда подружку. Просто побаловать красотами да поскакать на лошадях по отцовским угодьям. Сам он не видел, но говорили... Смерти, какую приняла вся родня, включая девчонку не пожелать самому лютому врагу. Имение же соседа просто сравняли с землёй, распродав всех людей. Он сам, Стамеев выкупил тогда по дешёвке немалую часть. А там, в привычном мире, семья якобы сгорела в пожаре вместе с городским особняком. И он лично присутствовал на похоронах, прикладывая платок к глазам и отлично зная, что гробы закапывают пустыми. Потому как настоящие могилы безвременно усопших находились здесь.
Удар по плечу вывел его из обморочного состояния:
- Да расслабься ты, Антон Генрихович. - Батя хохотнул, выдернув из земли нож. - Случайный то пассажир, не ссы. Его и ТАМ возьмут с минуты на минуту, а этот... - он указал на мертвеца, - Просто поговорил. Ты не при чём, мы знаем... - пряча лезвие в ножны, процедил сквозь зубы тот.
Щелкнув застёжкой ветеран похлопал себя по поясу, вновь став серьёзным. Внимательно оглядев белого как мел Стамеева, Батя добавил вполголоса:
- А о рудничке твоём серебряном, что у речки... Мы тоже в курсе, имей в виду. Треть отстёгивать от того, что уносишь не забывай, хорошо? - указал он пальцем вверх.
И, подмигнув, ловко вскочил на сиденье. Мотор немедленно затарахтел, и уаз начал сдавать назад.
А из дома уже доносился протяжный женский вой. Жуткий в своей беспомощности и одиночестве - так плачут только те, кто искренне любил и ждал домой. Но Антону Генриховичу было не до того. Проводив взглядом машину, он подозвал Андрея:
- Рюкзак забирать не стану.
- Как так, барин? - изумился управляющий. - А куда ж...
- Доставишь с поклоном Губернским. Сегодня же!
- Понял, Антон Генрихович, - поклонился тот. - Сделаем. С этим что?
- Похоронить, что ещё-то? - изумился Стамеев. - Хочешь, себе оставь на память. Лошади готовы?
- С утра ещё.
- Тогда поехали.
Направившись к конюшне, Стамеев никак не мог отделаться от протяжного плача, что доносился из сеней. Голос тоскливо выл, навсегда провожая своего убитого Ваню. Вспомнив, как Алевтинка стонала под ним, он нахмурился. Притворства он терпеть не мог и вдвойне не выносил, когда обман касался себя. Выходило что женщина, плачущая именно так развела недавно его, Стамеева, как последнего лоха? Потому как настоящий мужик её - вон он лежит, к гадалке не ходи.