Вторая кожа - Страница 118

Сердце Николаса вздрогнуло.

— Да, именно так.

Акинага наклонился к нему так близко, что Николас почувствовал запах рыбы и соевого соуса, исходящий изо рта собеседника.

— На самом деле все было не так. Один из моих людей преследовал ее. Она увидела его, запаниковала, а потом врезалась в тот грузовик.

Николас почувствовал, как в нем поднимается ярость. Он знал, что Тецуо дразнит его, хочет укусить побольнее.

Акинага покачал головой.

— Должно быть, нелегко выслушать такое. Я восхищаюсь человеком, который, получив удар по кишкам, даже не моргнул глазом. Ты молодец. — Он слегка улыбнулся тонкими губами. — Теперь готовься принять следующий. Помнишь того ее друга, который был вместе с ней в машине в момент столкновения и взрыва, как бишь его? Ах да, Рик Миллар, ее бывший начальник. Они как раз возвращались с ночного заседания в его гостиничном номере, где трахались до посинения. — Тецуо пристально разглядывал лицо Николаса, не сводя с него глаз, — да, твоя жена наставляла тебе рога, так что, может, это и к лучшему, что она погибла такой страшной смертью.

Крутнувшись на каблуках, Акинага вышел в сопровождении сегуна. Его люди потянулись за ним, как хвост за кометой.

Николас стоял рядом с Кисоко в библиотеке ее городского дома. На полках не осталось ни одной книги, и оттого библиотека казалась бесплодной пустыней. Все коробки были аккуратно сложены на резном деревянном полу; Персидский ковер скатан, завернут и завязан. Все произведения искусства уложены в ящики. Мебель уже увезли, а то немногое, что осталось, накрыли белыми чехлами. Под потолком светила голая электрическая лампочка — все подвески граненого стекла, из которых состояла люстра, уже сняли. Печальная тишина комнаты делала ее похожей на пещеру. Здесь слабо пахло пыльным запустением и отсутствием хозяев.

— Надеюсь, встреча с партнерами из фирмы «Денва» прошла успешно? — спросила Кисоко.

— Да, — ответил Николас. — Без Мика они согласились дать нам еще немного времени. Впрочем, я думаю, присутствие Нанги-сан тоже положительно повлияло на исход дела. А Канда Т'Рин оказался просто молодцом. Похоже, он лучше знает этих людей, чем я.

— Что ж, это хорошо, — сказала женщина. — Вы и Т'Рин-сан должны найти приемлемые формы сотрудничества.

— Уверен, так и будет, — кивнул Николас и испытующе взглянул на Кисоко. — А вы знаете, что Канда был должником Акинаги и работал на него с самого первого дня своего пребывания в «Сато»?

— Нет. — Женщина покачала головой. — Я и понятия об этом не имела, как и Оками-сан и Нанги-сан.

— Я сказал Т'Рину, что мне о нем все известно, — продолжил Николас. — Он ненавидел и боялся Тецуо, жил в постоянном страхе. — Линнер улыбнулся. — Кажется, меня он теперь боится еще больше, чем Акинагу, и поэтому превзошел самого себя в переговорах с «Денвой».

В мутном свете электрической лампы Кисоко казалась бледнее, чем обычно.

— Так вы собираетесь его уволить?

— Может, да, а может, и нет. Т'Рин знает об Акинаге столько, сколько мне не удастся узнать никогда. Я могу воспользоваться этим. К тому же Нанги-сан был прав — у этого молодого человека очень острый ум.

Николас отвернулся, не желая больше говорить о Канде Т'Рине. Его голова была занята другими мыслями. Почти безжизненный дом казался теперь населенным привидениями, и Линнер попробовал представить здесь своего отца. Уж лучше думать сейчас о нем, а не о том, что рассказал ему Акинага. Лучше думать о Коуи, Нанги и Танаке Джине, о ком и о чем угодно, только не о страшных хвастливых словах Акинаги — а Николас был уверен, что это пустое хвастовство. — Ему не хотелось думать, что в конечном счете Тецуо был повинен в смерти Жюстины, о том, что он многое знал о ее жизни, об отношениях с Милларом, знал задолго до того, как это стало известно ему самому. А что если Акинага не врет? Что если Жюстина действительно гуляла с другим, обманывая его? Последнее время она была так несчастна, так потерянна, а он совершенно забросил ее в этом Токио, где исполнял долг чести, стараясь защитить Микио Оками. Жена ведь так просила его не уезжать. В ту роковую ночь он дважды звонил ей по телефону, и оба раза никто не снял трубку. Жюстины не было дома, или же она просто не хотела подходить к телефону, потому что была слишком расстроена? А может быть, спала в это время с Риком? Николас знал, что такое вполне могло быть. Так где же правда? Этого он уже никогда не узнает, да и не хочет знать. Увидев его состояние после разговора с Тецуо в храме, Хоннико проявила достаточно мудрости и такта и не подошла к нему, понимая, что он весь сейчас объят ненавистью, горечью и печалью. И теперь, несколько часов спустя, в этой комнате, наполненной грустными воспоминаниями, Николасу первый раз в жизни пришла мысль о том, что честь — это жестокая и властная дама.

Кисоко подошла к серванту, на котором стояли поднос с наполовину опустошенной бутылкой шотландского виски, два бокала граненого хрусталя, и его невеселые размышления мигом улетучились.

— А куда теперь вы с Нанги-сан отправитесь? — спросил он.

— Куда-нибудь, где он мог бы как следует отдохнуть, — сказала Кисоко, разливая виски в два бокала. — Мой сын Кен уехал в Соединенные Штаты, так что здесь меня ничто не держит.

Женщина протянула Николасу один из бокалов с виски. Он не удивился, что она не стала заваривать чай. Ситуация требовала чего-нибудь покрепче. Кисоко была одета во все белое — цвет траура: шелковый костюм, перчатки, маленькая шляпка с вуалью в стиле шестидесятых, который снова вернулся в моду. В этом западном наряде она выглядела шикарно. Они чокнулись, выпили за упокой души Микио Оками, и Николас взглянул в ее печальные глаза.

— Черт возьми, — сказала женщина, швыряя пустой бокал в другой конец комнаты, — он прожил долгую и безумно интересную жизнь.

— Жаль, мне не удалось его спасти.

— Ну в каком-то смысле вы все же спасли его, во всяком случае, вернули ему его самого — ведь он любил вас, Линнер-сан, как никого не любил, включая и меня.

В ее голосе не было ревности, и, уж конечно, в нем не было зависти.

— Порой мне было страшно трудно с братом. Понимаете, все время хотелось оберегать его, потому что с самых ранних лет ему постоянно угрожала опасность. Но моя чрезмерная заботливость лишь раздражала его. Ему нравилось так жить. Он постоянно рисковал, шел навстречу опасности. Поэтому я старалась сделать все, что в моих силах, чтобы он не заметил моей заботы. — Она улыбнулась.

— С помощью тау-тау.

— Да.

— А он знал о том, что вы — тандзян?

— Понятия не имею. Мы об этом никогда не говорили. Возможно, догадывался.

— О Кшире...

— Да. Я знала, что вы с этим столкнетесь.

Кисоко отошла к серванту, постукивая по деревянному полу каблучками туфель, и обнаружила, что там не осталось ни одного бокала. Николас предложил ей свой, она с благодарностью взяла его и медленно выпила немного виски.

— Мне следует быть осторожней, — сказала она. — Кажется, алкоголизм — наследственная болезнь в нашей семье.

Женщина села в кресло, покрытое чехлом, и положила нога на ногу. Сейчас она была очень хороша — прямо хоть портрет пиши. Николас подумал, что Нанги повезло с женой.

— Все эти мрачные истории о том, как люди сходили с ума из-за Кширы...

— Я сам видел это своими глазами.

Она взглянула на него.

— Не сомневаюсь в правдивости ваших слов. Кшира — это не для всякого тандзяна. Из двух форм тау-тау Кшира гораздо более мощная. Именно поэтому мало кто ее понимает. — Кисоко решила проигнорировать собственное предостережение и залпом выпила все оставшееся виски. — Я поклонница Кширы, Линнер-сан, так что прошу верить мне, когда я утверждаю, что Кшира сводит с ума только тех, кто не в силах ее контролировать. Не отворачивайся от Кширы, и она не сделает тебе ничего плохого. Стремись изучить ее, и твои усилия вознаградятся сторицей.

Она улыбнулась Николасу загадочной улыбкой.