Вся правда о российских евреях - Страница 19

Далеко не все христиане согласятся с идеями Льва Николаевича; современному россиянину как-то дико читать это место у Ивана Шмелева, но ведь само по себе разлучение двух идеалов — образованности и святости — позволяет сделать и такого рода изуверские выводы. А в иудаизме такой возможности нет. В иудаизме свят тот и только тот, кто образован.

Есть такое словечко на идиш — «шлемазл»; это что-то вроде еврейского юродивого. Это человек, совершенно отрешенный от реальной жизни, не способный ни зарабо­тать на жизнь, ни постоять за себя... Но «зато» посвятивший себя книжному учению, ушедший в толкования Талмуда или писание очередных комментариев на комментарии комментариев комментариев.

Такой шлемазл вовсе не уходит от мира, он продолжает жить в семье, а очень часто и заводит собственную семью. Содержать шлемазла — не всегда легкая экономически, но всегда почетная задача. Семьи со своими шлемазлами даже гордились тем, что вырастили такое сокровище.

Достаточно сравнить два типа «юродов» — грязного, полусумасшедшего русского юродивого и еврейского шле­мазла — и будет очень легко понять, почему при равных условиях евреи достаточно легко конкурируют с русскими.

Религиозной ценностью очень давно, по-видимому тоже с Вавилона, стало дать образование как можно большему числу людей; по возможности — всем вообще евреям.

Есть разные оценки, когда именно евреи достигли практически поголовной грамотности — по крайней мере, поголовной грамотности мужского населения. Самые горячие головы утверждают даже, что эта поголовная или почти поголовная грамотность народа достигнута уже в эпоху Вавилонского плена или в эллинистическое время. Скорее всего, это не совсем точно, но, в конце концов, какая разница, две тысячи лет назад или «всего» восемнадцать веков назад практически вся иудейская цивилизация сделалась ПОГОЛОВНО ГРАМОТНОЙ. В лю­бом случае это произошло на тысячелетия раньше, чем появились поголовно грамотные народы, относящиеся к другим цивилизациям.

Возникали и рушились империи. Кричали религи­озные реформаторы. Евреи оказывались в разных уголках мира, и возникали новые еврейские народы. Но каждый, принадлежавший к иудаистской цивилизации, должен был стать грамотным. Если принимал гиюр неграмотный, то его дети или внуки умели читать и писать. Срам, если ты неграмотен! Ты не познаешь Бога своего, ты неугоден Богу, ты не выполняешь его завет.

Наверное, в разных концах мира в разное время иудеи стали грамотны поголовно до последнего человека — кро­ме физически не способных освоить элементарную гра­моту. Скорее всего, в Вавилоне или в Риме, Александрии или даже какой-нибудь диковатой Паризии сделать это было легче, чем в общинах, заброшенных волею судьбы в дебри Грузии или Эфиопии. Но идеал был, и евреи ста­рались приблизиться к нему по мере сил.

Уже в Средние века «грамотность мужчин была поч­ти  поголовной.  Большая часть еврейского  общества занималась духовными вопросами и, во всяком случае, была в состоянии следить за ними. Ученость была идеа­лом, ученый — наиболее уважаемой личностью. Успехи в учении служили основой повышения в общественном положении... Средний уровень образования в еврейских общинах равнялся только тому, на котором находились монастыри и школы при соборах (если не считать неко­торых городов Италии)»5.

Общины евреев-ашкенази, обитателей Польши и За­падной Руси, за свой счет содержали йешиву и юношей «бахурим», которые учились в йешиве. К каждому такому бахурим приставляли не менее двух мальчиков «неарим», которых он должен был учить. Дабы упражняться в пре­подавании Талмуда и в научных прениях. Каждый юноша со своими двумя учениками кормился в доме одного из состоятельных обывателей и почитался в этой семье как родной сын...

И не было почти ни одного еврейского дома, в кото­ром сам хозяин, либо его сын, либо зять, либо, наконец, столующийся у него ешиботник не был бы ученым; часто же все они встречались в одном доме. В результате: «Нет такой страны, где бы святое учение было бы так распро­странено между нашими братьями, как в государстве польском»6. Забота об учении была важным общественным делом, которое и финансировалось не «по остаточному принципу», и занимало немало времени и сил руководи­телей общины. «При начальнике иешивы состоял особый служитель, который ежедневно обходил начальные школы (хедеры) и наблюдал, чтобы дети учились в них усердно и не шатались без дела. Раз в неделю... ученики хедеров обязательно собирались в дом «Школьного попечителя», который экзаменовал их в том, что они прошли за неделю, и если кто-нибудь ошибался в ответах, то служитель его крепко бил плетью, по приказанию попечителя, и также подвергал его великому осрамлению перед прочими маль­чиками, дабы он помнил и в следующую неделю учился лучше. Оттого-то и был страх в детях, и учились они усердно... Люди ученые были в большом почете, и народ слушался их во всем; это поощряло многих домогаться ученых степеней, и таким образом земля была наполнена знанием»7.

Битье, вколачивание науки трудно считать разумным способом учить молодежь. Но ведь и в христианских школах секли учеников еще совсем недавно. Грустно это, но такова история. К тому же ведь никакими розга­ми и плетьми невозможно заставить полюбить книжное учение. А религиозными заповедями — можно. И высоким статусом ученого человека — тоже можно.

«В иешиботах польско-литовских городов учащаяся молодежь пользовалась всеобщим уважением. Даже после того, как эти молодые люди оставляли иешиботы и становились купцами или арендаторами, они продолжа­ли заниматься изучением Талмуда и дискуссиями о нем. Богатые члены общин, даже те, кто сам не отличался ученостью, старались заполучить в качестве женихов для своих дочерей выдающихся учеников иешибот, не­взирая на их материальное положение. Таким образом, создалось еврейское руководство, состоящее из богатых и ученых»8.

Вот такая перспектива — вдохновляла! И даже тот, кто подростком получал по заднице за леность и тупость, мог сколько угодно сердиться. Но старшие ведь не просто били — они показывали лучезарную перспективу. Путь в верха еврейского общества всегда лежал через науку. Имея равное с другим состояние, но будучи ученее и умнее, еврей получал преимущество. А не будучи умным и ученым, вообще мог забыть о со­циальной карьере.

Ведь для участия в руководстве общиной мало было быть, и даже не всегда было обязательно быть богатым.

Поголовная грамотность евреев — не следствие высокого развития производства. Не жесткая необходи­мость, без которой не сделаешь какого-то важного дела. Это совершенно иррациональное, параллельное жизни религиозное требование. Для крестьянина, для работника физического труда знание грамоты и чтение книг совер­шенно не обязательно. Возможности, конечно, расширяет, но скорее теоретически, чем практически.

Поголовная грамотность скорее готовит кадры для какой-то более сложной работы. Тех, кто хотя бы теорети­чески может стать чиновником, руководителем, предпри­нимателем, купцом, приказчиком, интеллектуалом, врачом.

Но ведь не это главное. И для крестьянина, извозчика, грузчика в порту, портного, разносчика, мелкого торгов­ца чтение книг раскрывает новые горизонты. Пусть он навсегда так и останется этим самым крестьянином или портным, но в его жизни будет присутствовать нечто высшее, какие-то отвлеченные духовные интересы. Это расширит его личность, изменяет сознание, делает его намного более сложной и многогранной личностью. То самое раскрытие потенциала, пусть не приложенное к зарабатыванию на жизнь.

Часто приходится слышать, что образование «было недоступно» крестьянам или мещанам мелких городов России еще в начале XIX века. А почему, собственно, так уж и «недоступно»?! И почему оно так вот «недоступно» для всех вообще крестьян и людей тяжкого труда во всем мире, во все времена?!