Встречи господина де Брео - Страница 13

Она нуждалась в ком-нибудь, кто бы помогал ей в этих заботах. Итак, юная Аннета должна была научиться причесывать, одевать, подавать рубашку, натягивать чулки и оказывать всевозможные услуги, в вознаграждение за которые она получала от г-жи де Преньелэ постель, стол и одно экю в месяц. В короткое время она довольно хорошо освоилась со своими обязанностями. Она поправилась, пополнела и сделалась почти хорошенькой, что не ускользнуло от внимания г-жи де Преньелэ, так что она велела спать девушке в комнате рядом с собою, ключ от которой она прятала себе под подушку. Она не хотела, чтобы с ее любимицей случилась какая-нибудь неприятность, и старательно держала ее в стороне от лакеев и прочей челяди, тем более что по ее наблюдениям, которыми она поделилась с г-ном де Брео, малютка нисколько не жалела о том, что меньше чем два месяца тому назад была изнасилована…

— Да, да, — говорила г-жа де Преньелэ, — нисколечко, даже меньше, чем полагалось бы. Конечно, я согласна, очень естественно, что подобное приключение сначала кажется заслуживающим особого внимания, но вскоре смешивается с мелкими явлениями, из которых составляется обычная жизнь изо дня в день. Потому вполне справедливо, чтобы в памяти оно заняло свое место, не отличаясь почти ото всего, что его окружает. Я не говорю, что после подобного случая, нужно все время ходить, опустив голову, и проливать слезы, но считаю, что нет необходимости задирать нос и выставлять это напоказ. Разумеется, ваша Аннета далека от такой крайности, но уверяю вас, что она вспоминает не без удовольствия о том, что с нею произошло, и, подавая мне чулки или рубашку, своим многозначительным видом л словно говорит, что я не имела чести пройти через руки г-на Ле э Варлона де Вериньи, человека из общества и стряпчего при Большом Совете.

Г-ну Эрбу, партизан, сидевший вместе с г-ном де Брео у кровати маркизы де Преньелэ, громко расхохотался; несколько тише вторил ему г-н де Брео.

— Не стыдно ли вам, господа, — заметила живо г-жа де Преньелэ, — так хохотать? Смех этот не совсем уместен, по-моему, так как относится не столько к этой девочке, наивное хвастовство которой вас забавляет, сколько к бедному господину Ле Варлону де Вериньи, над которым вы издеваетесь. А между тем, господа, если бы вы потрудились исследовать происхождение вашей веселости, я уверена, вы бы покраснели. Сущность ее заключается в образе, не имеющем в себе ничего ни прекрасного, ни возвышенного. Вы смеетесь над вещью, самая мысль о которой должна была бы вас оскорблять, — для этого достаточно было бы простого обращения занятной идеи в подлинное зрелище. При подобном испытании неужели вы продолжали бы насмехаться над грубыми или неловкими приемами человека, желающего достигнуть своей цели? А между тем, это именно и занимает вас в данную минуту. Вы представляете себе господина Ле Варлона де Вериньи в положениях, гнусность которых была бы вам невыносима, как свидетелям. Я уверена, что вы оба бросились бы на помощь жертве. Да разве вы, господин де Брео, и не сделали этого? Но вот человеческий ум! Он слаб и с трудом удерживает полученные впечатления. Самые сильные скоро бледнеют. На известном расстоянии они получают совсем другой вид, чем прежде нам казались, и воспоминание, которое мы о них сохраняем, далеко не таково, каким оно должно было бы быть, если бы память удерживала точно то, что видели наши глаза. Кое-что общего имеется и в легкости, с какой прощаем мы себе известные поступки, которые, без всякого сомнения, показались бы нам недостойными нас, если бы отдаленность, куда торопимся мы их отослать по нашему равнодушию, не подставляла вместо их настоящего вида размалеванные маски.

— Часто я наблюдал еще следующее, — робко вставил г-н де Брео, — что слова также не всегда сохраняют в полном весе свое значение, и часто порядочные люди говорят о поступках столь жестоких и низких с таким спокойствием, которое вовсе не служит доказательством, что они сами способны были бы их совершать и не испытывают к ним отвращения. Эта, вовсе не похвальная, привычка приводит к тому, что, судя по разговорам, людей можно считать гораздо более грубыми и злыми, чем они есть на самом деле. Многие походя говорят о драках и убийствах, не имея ни малейшей склонности ни к тому, ни к другому, и были бы крайне удивлены, если бы им в руки дали шпагу или палку для употребления, о котором они так свободно разговаривают. Кто сгоряча не желал, чтобы черт побрал его друзей, а если бы тотчас черт с вилами пришел исполнять его желание, он за полы бы стал удерживать своих друзей.

— Это все верно, — согласился г-н Эрбу, — но часто бывает наоборот. Конечно, есть слова, не сохранившие тесной связи со своим смыслом, так что следует быть осмотрительным с их употреблением, если мы хотим произвести ими должное впечатление; но существуют и такие, которые, будучи отделены от точного своего смысла, говорят гораздо больше человеку, не потрудившемуся дать им надлежащий оборот и не задумывающемуся над тем, что они за собою скрывают. Я знаю такие выражения, которые с самого же начала не внушают к себе доверия. Раз навсегда решили, что они не имеют оправдания, и к ним уже не возвращаются, и никто не согласится, что, может быть, при ближайшем рассмотрении они уже не так плохи, как кажутся. Прибавлю, что дурная слава за многими словами установилась по различным причинам. Если бы даже все они обозначали поступки, сами по себе предосудительные, следовало бы обратить внимание на условия, при которых они имели место. Например, я, разумеется, допускаю, что не нужно никого насиловать, что акт этот сопровождается рядом движений и ухваток, которые нам не могут нравиться, особенно в других. Между тем, раньше окончательного осуждения нужно было бы исследовать, не имеют ли эти плотские злоупотребления оправдания в известных телесных потребностях, и, чтобы бесповоротно осудить столь распространенный образ действия и с их названием соединить представление о неизбежном позоре, приличней было бы удостовериться, нет ли у одного из двух действующих лиц необходимых для совершения этого действия веских оправданий и действительно ли второе лицо так пострадало, как это принято думать. Случай с вашей Аннетой, по-моему, совсем сюда не подходит, раз она, судя по вашим словам, не столь уж огорчена этим происшествием, а скорее…

Г-н Эрбу не кончил своих рассуждений, потому что г-жа де Преньелэ с живостью его прервала:

— Ах, сударь, можно ли говорить с такою легкостью о событии, имевшем столь значительные последствия! Я имею в виду не эту малютку, которая через четверть часа уже извлекла из всего этого больше пользы, чем вреда, но бедного господина Ле Варлона де Вериньи! Я не хочу сказать, что приключение для него было плодотворным, раз ему он обязан спасением своей души; но очутился он в довольно досадном положении. Вдруг человек отрывается от светской среды и ведется благодатью в уединение, где он занимается самым строгим умерщвлением плоти! Все подробности этого испытания устанавливаются сестрой его, матерью Юлией-Анжеликой, и не беспокойтесь, она будет следить неукоснительно, чтобы это не была пустая формальность. Действительно, нашему другу предстоит не спокойное завершение, в благоразумном одиночестве, существования, уже очищенного тем состоянием души, которым обыкновенно диктуются подобные решения. Нет, господа, ему досталась большая и нелегкая задача возродиться и обновиться в самом себе. Кстати, не доказывает ли это обстоятельство превосходства нашей религии? Даже в подобном грешнике она сохранила достаточно сильные корни, чтобы из грязи вырос тернистый цветок покаяния. Не должно ли это заставить задуматься безбожников вроде вас и показать вам, что очерствение ваше не так застраховано, как вы полагаете, от внезапного вмешательства благодати?

— Обращайтесь к нему, маркиза, — возразил г-н Эрбу, партизан, — а не ко мне. Правда, говорят, господин де Брео вольнодумец, что очень возможно; но не находите ли вы, что он скорей похож на язычника, чем на рассудительного атеиста? Я подозреваю, скорее, что он не столько не верит в Бога, сколько почитает более тайные божества. Он любит мифологию поэтов, извлекает из лютни звуки, которые могли бы ласкать слух самого Аполлона. Не поклоняется ли он сельским и полевым демонам, наядам и нимфам, обитающим в ручьях и источниках? Не так ли, господин де Брео?