Встреча на подсолнуховом поле - Страница 8

Даша потрясенно молчала, обдумывая его слова, а юноша вдруг спросил:

– Почему ты не завела дружбы ни с кем в деревне? – и, встретив растерянный взгляд девушки, пояснил. – Ну, я не видел, чтобы кто-то приходил к тебе в гости или ты бы с кем-то общалась. Твоим другом был только Аш? Почему?

– Я не могла… – замолчав, Даша задумалась, пытаясь понять, как правильно объяснить причины своего поведения и свои чувства. – Я не могла ни с кем стать близка. Мне казалось общение без внутренней, духовной, связи бессмысленно, но настолько почувствовать другого человека у меня никогда не получалось. Я точно закрыта от всех глухой стеной, и ни с кем не могу найти что-то общее настолько, чтобы чувствовать себя рядом с этим человеком спокойно и… уютно.

– Достойная причина быть одной, – заметил юноша.

– Ты смеешься? – вскинувшись, ощетинилась Даша, жалея, что рассказала ему.

– Нет, – искренне удивился Вереск и накрыл своей рукой, лежащую на столе ладонь девушки, невольно вздрогнувшей от прикосновения. – Незачем окружать себя людьми, только чтобы заполнить пустоту в душе, ведь однажды там может не хватить места тому, кто действительно мог бы стать близким человеком.

– Да, – смущенно пробормотала и, помолчав, добавила. – Спасибо, Вереск.

– Ты говорила, что нужно отнести кувшин. Может, сделаем это сейчас?

– Ох, точно. Я совсем забыла, – Даша подскочила и убежала в мастерскую, где уже стоял приготовленный кувшин, законченный и расписанный переплетающимися узорами. Взяв его, вернулась обратно к ожидающему подле двери юноше. Спустившись к дому, который стоял ниже по склону холма, Даша постучала в дверь, но никто не откликнулся, и, оставив кувшин подле дверей, они направились в сторону центра Соари, где Вереск еще не был и сейчас, гуляя по широким улицам, громко восхищался привлекательностью и аккуратностью домов и живо интересовался всем вокруг, без труда заводя разговоры с незнакомыми людьми.

Захваченная смехом и неподдельным интересом юноши, Даша сама увидела деревню такой же сказочной и красивой, кокой описывал ее Вереск, словно впервые оказалась здесь и ее взгляду еще не были привычны извилистые каменные дорожки, пестрые цветы, растущие под окнами домов, и переплетающие ветви живые изгороди. Привычное, серое и кажущееся скучным место окрасилось новыми и яркими цветами, потрясая воображение разнообразием и пестротой.

Казалось, само Соари преобразилось с появлением в ней всегда безмятежно улыбающегося юноши. Вереск в это время подбежал к одному из лотков и вскоре вернулся с двумя бумажными свертками, один из которых протянул Даше. Насторожено прищурившись, она все же взяла его и, развернув, не сдержала удивления, обнаружив под свертком ореховое печенье, которое очень любила.

– Как ты узнал, что оно мне нравится?

– Угадал, – наклонившись к ней, ответил Вереск. – Ведь друзья связаны невидимыми нитями, – и с нажимом закончил, – а мы друзья.

Даша хотела ответить, но Вереск восторженно воскликнул и, схватив ее за руку, потянул в сторону деревца, которое дети обвешивали разноцветными ленточками и кусочками ткани к празднику Солнца. Даша привязала несколько вырезанных из разукрашенной ткани цветов и, отойдя в сторону, присела на траву. Ее все еще не оставляли мысли, как Вереск мог угадать, что она любит орехи, ведь выбор в пряничной лавке их деревни на удивление огромен, и возможно ли просто угадать или же он знал это? Развить эту мысль ей не дал сам юноша, который, закончив с ленточками, сел подле нее на траву.

– Может быть, мы прогуляемся на речку? Туда, где она широкая. Я слышал, что там есть мостики и можно рыбачить и купаться.

Даша вздрогнула, но все же испытала странное облегчение: если он предложил ей это, значит, они никогда не встречались ранее и ее мысли и тревоги не имеют основания, а с ореховым печеньем просто так получилось. Угадал. Но когда полностью осознала, что он сказал, ощутила, как колючий холод коснулся кожи, а дыхание перехватило.

– Может быть, просто погуляем? – спросила, постаравшись скрыть волнение.

– Почему?

– Я боюсь воды, – прямо сказала Даша, решив не врать ему. Неосознанно обхватив себя руками, словно желая спрятаться от мучительного холода в душе, опустила взгляд к земле, а перед внутренним взором вновь вспыхнули туманные картины дня, когда ее мир заволокла темнота. – Мне был год, той осенью шли непрекращающиеся дожди и однажды на деревню обрушился бурный поток, разломав почти все дома. Я плохо помню тот день. Вернее… Почти совсем не помню, только туман перед глазами и становится очень холодно, если думаю об этом, а когда пытаюсь вспомнить становится так страшно…

Даша всхлипнула и ощутила на плечах и спине руки юноши, притянувшего ее к себе. Испугавшись, она попыталась отстраниться, но Вереск только сильнее обнял ее, прижимая к груди. Горло сдавило, но Даша глубоко вдохнула, не позволяя себе заплакать, и прикрыла глаза. Сквозь тонкую ткань рубашки она чувствовала тепло Вереска, постепенно переходящее ей, и ощущала, как бьется его сердце, возвращая в душу спокойствие и ощущение безопасности.

– Не стоит тревожить прошлое, пытаясь вспомнить тот день. Так ты только причинишь себе страдания. Уже ничего не вернуть и не исправить, позволь себе быть свободной от этой боли и тяжести в сердце. Ты нужна здесь, в настоящем, а не там. И я все еще очень хочу увидеть, как ты ваяешь свои изделия.

Даша отстранилась и благодарно улыбнулась.

– Хорошо.

Обратную дорогу они прошли молча, только иногда Вереск осторожно касался ее руки, указывая на что-нибудь привлекшее его внимание, будь то крохотная птичка, устроившаяся на ветвях цветущего куста, усыпанного сочными малиновыми цветами, или же удивительную роспись оконных ставень, которую она никогда прежде не замечала, обычно упуская из внимания такие простые и обыденные вещи, рядом с Вереском сейчас кажущиеся маленькими чудесами.

Дома они спустились в мастерскую, и Даша распахнула занавески на окнах, впуская в помещение теплый солнечный свет. Окунув руки в таз с чистой водой, вытерла их полотенцем и опустилась на пуф, приготовив небольшой кусок чистой глины. Вереск сел на стол, вытянув ноги и внимательно следя за движениями девушки, повторяющей привычный для себя ритуал.

– Мне бы хотелось учить лепке детей. Это полезное и приятное занятие, глина успокаивает и очищает, приводит мысли в порядок, расслабляет и дарит радость. Мне кажется, такое увлечение хорошо влияло бы на внутреннее состояние ребенка, его душу и разум. Да и сами по себе изделия из глины практичны и удобны, а продукты в них хранятся намного дольше.

– Ты сама собираешь глину?

– Нет, – Даша задумчиво вытягивала податливую массу, после вновь возвращая ее в прежнюю форму. – Перекупаю у одного человека, но неочищенную.

– А что потом? – с любопытством подался вперед Вереск.

– Убираю камушки, разные примеси, веточки и корни. Когда сделаешь это, необходимо хорошо замесить ее, обычно делаю это ногами, иначе руки будут сильно болеть, – Даша остановилась и повернулась к юноше. – Хочешь попробовать?

– Правда, можно? – воодушевленно подскочил Вереск и опустился на освобожденный девушкой пуф. Даша смыла с рук остатки глины и подошла к нему, глядя, как неловко юноша пытается справиться с гончарным колесом.

– Не стоит так резко касаться ее. Мягче. Глина не любит резких движений, пусть твои прикосновения будут более плавными и осторожными. Сущность глины – земля, а эту стихию нельзя сломить и подавить, с ней можно только сотрудничать. Почувствуй движение под твоими руками, ощути, как мягко глина перетекает из одной формы в другую, и поймешь, что она действует сама, а ты лишь немного направляешь ее.

Вереск, закусив губу, сосредоточенно сопел, не сводя серьезного взгляда с вращающегося круга, и Даша усмехнулась, довольная его усердием. Вскоре юноша закончил и придирчиво посмотрел на сделанную вазу, но Даша пресекла его попытку найти недостатки, склонившись над изделием и похвалив за проделанную работу.