Вспышка. Том 1, 2 (СИ) - Страница 5

— Так, поспокойнее, молодой человек! — остудила меня грозная тетка в окошке. Поправила очки и стала медленно листать журнал, водя толстым пальцем по строчкам. Наверное вечность прошла, пока она не нашла нужную запись. — Громов Глеб находится в реанимации. Состояние удовлетворительное, но стабильное. Посещения запрещены.

Потом подняла на меня глаза, сдвинула очки.

— Еще вопросы есть? — посмотрела мимо меня. — Следующий!

В этот миг я заметил кое-что странное в ее глазах. Бесцеремонно отодвинутый из очереди ворчливым пахучим дедом, я обреченно побрел прочь. Но ее глаза все глядели на меня пугающим выражением. До меня не сразу дошло, что же было в них не так. Словно заворожили они меня. Только выйдя за ворота больницы, я понял: у нее не было зрачков, зрачки растеклись по белому глазному яблоку грязно-серым пятном, стремящимся стать полностью черным. Черные глаза.

Вот именно тогда я и заметил, что началось что-то нехорошее.

Глеб.

Открыл глаза: все в тумане.

Сквозь дрожащую дымку вижу белые стены небольшого помещения, контуры столов и медицинского оборудования, тускло светящиеся с потолка квадратные лампы. Все в серых тонах, словно черно-белая фотография. Никаких красок. Или их этот серый туман скрывает, нивелирует?

Сосредоточился на ощущениях — чувствую себя нормально, ничего не болит. Пошевелил руками, ногами, повертел головой — здоров! Заметил воткнутые в руки трубки, тянущиеся вправо наверх, скосил туда взгляд — капельница. Зачем? Я же здоров! Мне надо домой!

Хотел сдернуть рукой трубки, но в этот момент в глубине помещения отворилась дверь, и в палату вошла медсестра.

Голос ее звучал глухо, словно из бочки:

— Ну что у нас тут? Как мы себя чувствуем?

«Хорошо я себя чувствую! — ответил я. — Меня можно выпускать! У меня дел по горло!»

Медсестра подошла ко мне, размытый контур обрел более четкие очертания, посмотрела раствор в бутылке, проверила трубки, поправила одеяло. Наклонилась над моим лицом, внимательно посмотрела в глаза, нахмурилась. Серое лицо, серые глаза, серый халат — ни одной живой краски!

— Ну, вижу все без изменений. — Вздохнула она тяжело. — Но это тоже хорошо. Пойду дальше.

«Эй! Постой! — крикнул я. — Что значит без изменений? Я здоров! Мне надо идти!»

Она словно и не слышит, повернулась и пошла. Дверь за ней тихо притворилась, а я все продолжил кричать:

«Эй! Кто-нибудь! Что здесь происходит? Меня слышит кто-нибудь?»

Вот сволочи! Садисты! Ну я вам сейчас устрою.

Я попытался встать, напрягся, но тело не слушало приказов. Как же так? Я напрягаю мышцы рук, пытаясь дотянуться до трубок, сорвать их к чертовой матери, но руки остаются неподвижны — лежат себе поверх одеяла даже не шелохнувшись. Что же это? Как такое может быть? Я что, парализован? Нет, я же чувствую руки, ноги. Только они почему-то не слушают моих команд. Меня бросила в дрожь догадка: может, так и бывает у парализованных? Они чувствуют тело, но не управляют им?

Так, без паники, сейчас что-нибудь придумаем. Я сделал несколько глубоких вдохов, медленных выдохов.

Вспоминаем: мы с Никитой ехали на машине, потом был камень, потом… вспышка. И все, пауза. Сейчас я здесь, в больнице. Это было в воскресенье утром. Какой сейчас день? Сколько прошло времени? Я поискал глазами календарь и часы на стенах — через туман ничего не увидел, только размытые пятна. Справа на самом краю зрения было зашторенное окно — не понятно день или ночь.

Я почувствовал приступ тошноты. От непонимания и неопределенности.

Что со мной?

Как я могу быть в сознании, размышлять, говорить… но не иметь связи с внешним миром, с реальностью? И почему все в тумане?

Меня бросило в пот. Догадка была невероятной и пугающей: каким-то образом я оказался в другой реальности!

Нет, чушь! Я же вот, живой, только неподвижный. Разум работает. Мысли бегут, мозги соображают.

Так что не так тогда? Я же не умер? Ведь нет?

Господи, нет, конечно! Тогда бы не тут лежал, и медсестра не приходила бы смотреть за ним!

Уф, значит, живой…

Но тогда что? Как сознание может жить отдельно от тела?

Я стал прислушиваться к себе, настолько сильно, как никогда еще за всю жизнь не делал. Заглянул внутрь себя, ведь в этом состоянии это сделать гораздо легче. У меня много времени. И ничто не отвлекает. Уж я докопаюсь до истины.

Лучше бы я этого не делал.

Потому что где-то очень глубоко внутри сознания я разглядел чужое присутствие, которое с каждой минутой росло, крепло, захватывало меня изнутри.

И услышал чужой, механический голос.

Объект определен.

Процесс трансформации проходит стабильно.

Взаимодействие с Объектом устанавливается.

Я, не в силах ответить голосу, похолодел от ужаса…

Ник.

Ну, все. Чего дальше ждать? Надо выбираться отсюда.

Кажется, я оклемался, тело не знобило, значит, температуры нет.

Во-первых, решил я, нужно выбираться, в крупный город, например в Пермь, во-вторых, на машине, а в-третьих, надо забрать родителей, нельзя их оставлять здесь. Больше спасать мне было некого. Коллеги Петрович и Серый сошли с ума, каждый по-своему, они изменились. Маринка тоже изменилась и не в лучшую сторону. С Глебом пока вообще ничего не понятно. Он тоже изменился, но как-то по-другому.

Чтобы понять, что к этому привело, припомню последние события за прошедший день.

Я скинул плед, накинул на себя влажную еще куртку, выбрался из домика. Выйдя за калитку, осмотрелся. Улица была пуста.

Дождь стих, и я, накинув капюшон, смело двинулся по улице в город.

Пошел не по старой дороге, а перед фермой свернул на проселок, чтобы сократить путь до Солнечного.

Опустившаяся темнота стала тотальной, накрыв город черным одеялом.

Но теперь эта ночь была мне союзником.

Несколько человек попалось по пути. Я прятался перед каждым в капюшоне, но заметил, что в основном это были все те же безобидные зомби, бессмысленно бредущие с тупым прямым взглядом белых глаз.

На полупустом перекрестке одного такого сбила вылетевшая из поворота машина. Молодая женщина шла глядя перед собой и, не услышав даже сигнала, ступила прямо под колеса. Тело откинуло на несколько метров. Я остановился понаблюдать, натянув посильнее капюшон. Из легковушки выбежал явный звероид. Он, громко истерично завопил, что «эта тупая дура» помяла ему бампер. При этом подскочил к барахтающемуся в грязи, изуродованному телу, несколько раз пнул его, а потом как куль с картошкой оттащил за ногу на тротуар. Продолжая кричать, он прыгнул в свое пострадавшее авто и, взвизгнув покрышками по асфальту, умчался прочь.

В это время мимо проходили люди. Чаще абсолютно не обращая внимания на происшествие — это были зомби. Но были и те, кто выразил в довольно развязной форме свое недовольство, но не водителем, а как раз пострадавшим пешеходом.

— Ходят тут, шары задрав, — возмутился лысый мужчина в спортивном костюме. — И не видят, что машина едет! Им что, еще и дорогу уступать? Обнаглели!

При этом он озирался по сторонам с таким видом, что не дай Бог кто-то посмеет ему возразить. Но зомби даже и не слышали его, скосив глаза на пострадавшую, проходили мимо. Кто-то крестился.

Я старался подделаться под зомби, чтобы не привлекать к себе внимание. Так же вяло прошел мимо, тупо глядя себе под ноги. Но только прошел оживленный перекресток, снова припустил вниз по безлюдной одноэтажной улочке.

Я в этот момент почувствовал возвращение наблюдения.

Надо торопиться.

Еще только сегодня утром казалось, что жизнь вокруг шла своим чередом. Даже толком не помню, что я делал вчера вечером. Мы вроде куда-то сходили с Маринкой, в кино. Да, точно. Потом взяли винца, посидели, потом я сходил за коньяком, помню вечером звонил маме. Глебу звонил несколько раз, но все без ответа. А потом вообще, «абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети».