Вспышка. Том 1, 2 (СИ) - Страница 4

И тут между деревьями передо мной скользит тень, и на опушке появляется мама. Она в том же платье — синем в белый горошек — как тем летом, двадцать лет назад. Я его хорошо помню. И легкая летняя кофточка тоже на ней. Что она здесь делает?

Она выходит в просвет между деревьями, останавливается, смотрит молча, внимательно.

— Мама! — кричу я ей, вспомнив о том, что за мной странная, дикая погоня (или охота?). — Беги, мама! Беги! Там! — кричу я и показываю на ходу за спину.

Но она продолжает спокойно стоять.

— Ты от этого все равно не убежишь, Никитка, — вдруг говорит она тихо, но я прекрасно ее слышу. — Рано или поздно оно все равно тебя догонит…

И, вторя ей, опять противный, хриплый голос старика мне в спину воткнулся как топор:

— Все равно не убежишь!

Я очнулся от сна в холодном поту.

Вытер пыльным пледом сырой лоб, тело ломало, выкручивало суставы, мышцы ног ныли. Похоже, я заболел. Отбегался.

В этот момент за окном услышал отчетливую хриплую брань. Это звероиды. Я прижался к щели между досок. Неужели вычислили как-то, нашли?

Но это были не те звероиды, что устроили за мной погоню.

Хотя, они могли организовать уже целый полк одичавших измененных, лишь бы поймать другого. Меня.

Голоса стихли. Я успокоился. Но надолго ли? Дальше-то что делать?

Для начала нужно обсохнуть, набраться сил. Может, к тому времени дождь кончится?

И я снова погрузился в восстановление событий, произошедших за эти сутки.

Когда вчера я проснулся под теплым крылышком Маринки, я не сразу и вспомнил, что произошло несколько часов назад. Эта ситуация с камнем, с потерей сознания Глебом, со скорой и гаишниками, казалась каким-то нелепым сном.

Я повернулся к столику, посмотрел на светящийся циферблат часов: 12.20.

Маринка мирно сопела, в выходные она любила поспать подольше, а я встал, вдел ноги в тапки и побрел в ванную, чувствуя, как на зубах все еще скрипит песок. Наскоро умылся, смывая остатки короткого сна, вошел в маленькую кухоньку.

Навстречу мне выбежал Васька — огромный черный пушистый котяра неизвестной породы. Но проглот еще тот. Всеядный. Ему что картошка сырая, что конфета шоколадная — все равно, естественно не говоря про мясо или рыбу в любом виде. Это он готов поглощать килограммами, знай, подавай!

— Привет, Василий! Что, проголодался? Тебя хозяйка не кормила что ли?

Кот в ответ жалобно мяукнул, усевшись у своей гигантской кормушки.

— Понимаю, мышей-то ты ловить не умеешь — не то происхождение! Да и, честно говоря, мышей я пока не завел, некогда все, понимаешь. Да и плохо с мышами в панельном доме.

Васька закрутился вокруг ног. Каждый раз удивляюсь, может он не той породы, что сказала та бабуля на рынке у которой я его год назад купил? Читал где-то о гигантских лесных кошках из Скандинавии.

Поставил турку на газ, насыпал Ваське корм, сел на единственный в моем скромном жилище табурет и подумал про Глеба. Пришел он в себя?

Взял телефон, просмотрел вызовы: мне никто не звонил. Я набрал Глеба, гудки остались без ответа.

Кофе закипел, я налил в чашку, вдохнул ароматного пара, отхлебнул горячего. Васька аппетитно хрустел кормом, с улицы доносились крики детей, гудки машин, вскрики сигнализации.

Ведь даже не позвонил. Все еще без сознания? Надо сходить в больницу, благо она недалеко. Там, кстати, его подруга работает, Светка. Может она что-то знает?

Порылся в телефоне, но ее номера у меня не оказалось. Зачем мне номер подруги друга? Придурок. Надо было записать. Не будет же Глеб ревновать к Светке! Вот сейчас надо — и нет.

Еще отпил кофе, критически осмотрел на свое скромное жилище. Может, Маринка приберется тут хотя бы, раз уж переехала ко мне жить? А то хлама только прибавилось. Квартира-то и так небольшая, однушка, мебели минимум, только самое необходимое, и та наполовину самодельная — сосед Володя, золотые руки, помог сделать во всю стену шкаф-стеллаж, куда все мое барахло вошло, пока я тут один жил.

Минут через десять кофе привел меня в более-менее нормальное состояние. Приятное, бодрящее тепло разливалось по телу, разгоняло сонную кровь. Единственное, что хорошо помню, так это подсознательное чувство надвигающейся опасности. Словно заноза, она прочно засела где-то внутри, напоминая о себе каждую минуту. Нечто похожее вспомнилось: где-то лет семь-восемь назад. И это было тоже связано с Глебом.

Все-таки катализатором стала наша встреча с загадочным камнем?

Васька, сытый и довольный, запрыгнул мне на колени, едва помещаясь. Для нас это стало своеобразным ритуалом: пока я его не поглажу, он меня не выпускает из дома. А если я все же проскакиваю, то потом он ходит высокомерно-обиженный несколько дней.

— Эх, Вася, Вася, — сказал я, отставляя чашку и запуская в густую шерсть ладони. — Что же это все-таки было?

Вася довольно мурлычет, закрывая от удовольствия глаза.

Отпивая остывающий напиток, я встал, подошел к окну. Во дворе бегали дети, мамаши болтали на лавочке, мужики ковырялись под капотом машины. Все как обычно, как каждый день, как всегда.

Но что-то мне говорило, что это ненадолго. Что-то уже произошло, процесс изменения запущен.

Надо узнать что с Глебом. Срочно.

За стеной что-то сгрохотало, забубнили недовольные голоса. Сосед Володя опять со своей сварливой супругой ругаются, наверняка. Это у них тоже своеобразный ритуал, повторяющийся почти каждое утро.

Я допил кофе, глянул на часы: 12.45.

Быстро прошел в комнату, взял из шкафа чистую одежду.

— Ты куда? — услышал сонный голос Маринки.

— Надо Глеба навестить.

— Где? Он что в больнице что ли?

— Да.

— Что случилось?

— В аварию попали, — крикнул я из прихожей с ключами в руках.

— Понятно, — зевая, сказала Маринка. — Я знала, что с ним когда-нибудь что-то такое случится.

— Это почему? — искренне удивился я, остановившись в створе двери.

— Потому что он человек-катастрофа, Ники! Ты что этого сам не видишь? — и повернулась на другой бок, показывая, что разговор закончен.

— Просил тебя не называть меня так! — сказал я и вышел, захлопнув дверь.

Сбегая по ступенькам, подумал: с чего она так решила — человек-катастрофа? Нормальный мужик. Да что она о нем знает? Мы с ним дружим со школы, а ее я встретил меньше года назад. Он ей сразу не понравился, всегда его избегала, критиковала.

Я пролетел через открытую дверь подъезда и едва не сшиб с ног соседа Володю, не спеша спускавшегося по ступеням крыльца.

— Куда летишь, Никита? — спросил сосед, поймав меня за руку.

— И тебе привет, сосед! — я пожал мозолистую широкую ладонь. — Как детишки, как дражайшая?

Он ткнул меня по-дружески в бок, усмехнулся.

— Дражайшая отдыхает, всем задания надавала. Меня вот отправила в магазин. А ты куда торопишься в выходной-то?

— Да так, прогуляться, — сказал я. Идти было по пути. — Ну, как у вас дела? Что новенького? А то меня не было пару дней.

Володя с удовольствием стал рассказывать:

— У нас каждый день что-то случается, ты же знаешь! Вчера вот моя опять скандал устроила, пар спустила, теперь довольная ходит!

— Что на этот раз, что-то новенькое выкинула?

— Да, как обычно, знаешь, с ерунды заводится! — Машет рукой Володя. — Сериал ее любимый, видите ли, перенесли на другое время. Сидела, ждала его, нас с детьми всех извела, а потом…

— Ну, понятно, как обычно, в общем! — Я свернул на другую улицу. — Давай, сосед, я побежал дальше!

— Беги, беги, пока молодой! — Володя махнул мне рукой, завернул к магазину.

До больницы с проспекта рукой подать: две пятиэтажки, триста метров пустыря и вот уже шлагбаум въездных ворот. Виртуозно огибая медлительных старушек и мамаш с пищащими детьми, я добежал до корпуса приемного отделения. Залетел в холл, осмотрелся, не сразу нашел окошко администратора.

— Здравствуйте! — сказал я, дождавшись своей очереди. — К вам вчера поступил Глеб Громов без сознания. Можно узнать где он, как, что с ним, пройти к нему можно?