Всеобщая история кино. Том 4 (первый полутом). Послевоенные годы в странах Европы 1919-1929 - Страница 27
«Синеграфик», несмотря на известные успехи, не достиг настоящего процветания. Более того, он постепенно разоряется. Самые добросовестные ученики считают, что им слишком мало платят. Самые предприимчивые думают о том, как бы сбежать из-под излишне жесткого руководства Марселя Л’Эрбье и начать летать на собственных крыльях.
Коммерческая необходимость, с одной стороны, жалобы некоторых случайных компаньонов и требования ростовщиков — с другой, постепенно берут верх над высокими соображениями. Режиссеру-новатору приходится смириться с необходимостью мирных переговоров с кинопромышленниками. Тут-то «Синеграфик» и взял на себя обязательство выпустить шесть фильмов, эксплуатация которых будет осуществляться «Синэ-роман» и «Пате консортиум». Для начала выбрали «Головокружение», знаменитую пьесу Шарля Мере. Это довольно примитивная драма».
В 1925 году положение французского кино, зажатого между двумя могущественными соперниками, немецким и американским, не позволяло ему выпускать независимую продукцию и заботиться только о чистом искусстве (или об искусстве для искусства). Л’Эрбье, так же как и его друзья и компаньоны, выходцы из кругов богатой буржуазии, своими фильмами, разумеется, не угрожал установленному порядку, и его авангардистские дерзания касались лишь формы произведения. Будь он директором театра, он мог бы сохранить свою независимость; но кино — это промышленность, следовательно, требует крупных вкладов. И после 1925 года Л’Эрбье был вынужден занять то же место, что и почти все его друзья-импрессионисты.
* * *
Жермена Дюлак, пришедшая в кино во время войны, имела тогда собственную киностудию «D. Н.», что позволило ей совершенно независимо поставить фильмы «Папироса» (1919, по сценарию Баронселли, оператор Шё, с участием Синьоре и Андре Брабана), «Испанский праздник» (1919, по сценарию Деллюка), «Злоключение» (1920, по роману Ги де Шантеплера, с участием Брендо, Джемиля Аника и Ж. Русселя), «Прекрасная безжалостная дама» (1921, сценарий Иллель-Эрланже, оператор Оливье, с участием Тани Делейм, Денизы Лорис и Жана Тулу)[45].
Жермена Дюлак во времена немого кино была одной из очень редких в мире женщин-режиссеров. Во Франции, кроме нее, была только мадам Брюно-Рюби, жена журналиста Жана Виньо (редактора газеты «Пти паризьен» и директора «Синэ-мируар»). Журналисты относились к Жермене Дюлак с любопытством и почтительностью, что видно из приводимого ниже импрессионистского портрета, данного ей Андре Давеном:
«Пальцы унизаны кольцами, запястья в браслетах, на лодыжке золотой обруч. Тросточка. И курит, курит.
Правая рука мнет сигарету, левая засунута в карман строгого английского костюма; движения уверенны.
На студии не считается с людьми, со временем, с перерывами на обед. И курит, курит…
В высшей степени активна, сама себя подстегивает, разжигает и командует.
Безупречно вежлива — и курит, курит. Вагнер, Ван-Донген, Вакареско, Канудо» (Синэа», 1921).
Когда Канудо основал киноклуб КАСА, его третье «кинематографическое чтение», под председательством Ж. Рони, было посвящено Жермене Дюлак. Она так описала свой фильм «Прекрасная безжалостная дама»:
«Это история, какие бывают в жизни каждого из нас, лишенная необыкновенных поступков, которые можно иначе говоря назвать приключениями, но богатая внутренними порывами и переживаниями, потрясающими душу и сердце.
Утверждение мадам Эрланже… следовало развернуть, восстановить всю атмосферу, ритм и особенности первого впечатления, а потом видоизменить. Чтобы иметь коммерческий успех во всех странах, в кинопроизведении следует избегать темы адюльтера[46]; с другой стороны, если кино может позволить себе показывать… импрессионистские нюансы… то в главном действии, где группируются разные характеры, следует соблюдать единство развития в «параллелизме и последовательности».
Моей целью было создать атмосферу элегантности и изящества с помощью декораций, а также показанных мельком, но запоминающихся деталей, предметов, какие мы постоянно видим в жизни, не придавая им большого значения. Дать почувствовать возбуждение, вызванное присутствием Лолы в маленьком городке, мелкими, быстрыми штрихами, не посвящая этому отдельной сцены; сконцентрироваться на отношениях между актрисой, символизирующей «приключение», графом, символизирующим «легкомыслие», графиней и молодым д’Амори, олицетворяющим «искренние чувства», и зримо обрисовать характер каждого из них…
Я попыталась, максимально пользуясь специфическими киноприемами, как можно лучше передать живую жизнь. Именно тот, кто лжет, чтобы понравиться так называемой широкой публике, рискует ошибиться» («Синэа», 20 мая 1921 года, с. 21).
Здесь мы видим, что даже такая независимая кинопромышленница, как Жермена Дюлак, должна была считаться с французскими и иностранными прокатчиками и делать им некоторые уступки. Фильм ее начинался приездом «прекрасной безжалостной дамы», знаменитой актрисы, в маленький городок, где она встречает своего бывшего любовника. Она толкает его сына на самоубийство, а жену — в объятия любовника. После отъезда «роковой женщины» все становится на свои места. Деллюк ценил этот фильм за его пластичность.
«Прекрасная безжалостная дама» среди многих изящных эпизодов дает одну прекрасную картину. Это видение бассейна с роковой и соблазнительной Таней Делейм. Тактичность, тонкость, умение найти ракурс, особый стиль напоминают нам Мане в его лучший период. А когда же мы увидим кинематографическое ню нового Ренуара?
Вкус, артистизм, виртуозная рельефность изображений этого «режиссера» еще более выросли со времени «Испанского праздника» и «Папиросы». Случалось, она уступала вкусам американских или латинских стран. Но в «Прекрасной безжалостной даме» она верна себе, и она создает блестящую картину».
Затем Жермена Дюлак ставит «Смерть солнца» по сценарию Андре Леграна (1921, операторы Паргель и Блеваль, с участием Андре Нокса, Денизы Лорис, Режины Дюмьен). Она говорит, что основной ее идеей было «показать внутреннее движение души в единстве с действием. И прежде всего — независимо от поступков. Я расставляю кинематографические ценности в следующем порядке: внешний факт… душа… лицо; впечатление действует на душу, прежде чем отражается на лице… Надо быть простым, правдивым, подвижным среди неподвижности вещей и внешнего спокойствия людей».
Жермена Дюлак впоследствии изложила концепции, которых придерживались в начале 20-х годов:
«Я считала, что правда кинематографа состоит в том, чтобы сделать зримыми неуловимые оттенки чувств, и даже поддерживала мысль, что движение в кино может выражаться и в своего рода неподвижности персонажа, в его движущихся и меняющихся ощущениях. В то время я уже предвидела близость музыкальной техники к технике кино.
В «Смерти солнца» я осуществила немало своих замыслов. Я начала применять то, что называла потом акробатической техникой, полагая, что некоторые приемы — наплывы, впечатывание, каше и контркаше — имеют особое выразительное значение, соответствующее нотным знакам. Публика еще не привыкла к подобным методам, и некоторые отрывки в этом фильме пришлось вырезать.
Я вспоминаю еще одну подробность. Мой главный герой, приходя в сознание после кровоизлияния в мозг, увидел, что между его глазами и окружающим опустилась завеса. Сначала это приняли за ошибку при фокусировании. Чтобы передать ужас этого полупарализованного человека, мы не показали его неподвижное лицо. Только глаза больного пристально смотрели на корабль, который вначале появился в дымке, а потом стал четким, напоминая о том, как вещи, которые попадаются нам на глаза и на которые мы сначала смотрим не видя, вдруг выступают с полной ясностью. С корабля, напоминающего больному о далеких путешествиях, отныне невозможных, парализованный переводит взгляд на молодую женщину — символ любви, отныне недоступной» [47].