Всемогущий атом (сборник) - Страница 40

Корабль уже выгружал их оборудование на большую равнину, окружавшую лабиринт.

Сутки здесь длятся тридцать часов, а год — двадцать месяцев. Теперь в этом полушарии была осень, довольно прохладная. Экипаж выгружал контейнеры с палатками. Бордмен, одетый в грубую меховую шубу, стоял задумавшись так глубоко, что Раулинс не осмелился прервать ход его мыслей. Он всегда относился к Бордмену с большим уважением и одновременно чуточку побаивался его. Понимая, что тот — циничная старая дрянь, негодяй, он все же не мог им не восхищаться.

«Бордмен действительно большой человек, — думал он. — Таких людей мало. Мой отец в свое время был одним их них. И Мюллер тоже… (Раулинсу было всего двенадцать лет, когда Мюллер попал в эту чертову переделку). Ну что ж, знать троих таких людей в двадцать лет — это, конечно, дано не каждому. Да, если бы сделать карьеру, хотя бы наполовину такую блистательную, как у Бордмена… Конечно, мне еще не достает опыта и сообразительности Чарли, и я никогда не научусь его „штучкам“. Но у меня есть другие достоинства: уважение к противнику, честность. Может быть мне удастся пойти своим путем, который будет более полезным для человечества».

Временами он понимал, что его мечты отдают детской наивностью. Он глубоко вдохнул чистый воздух планеты, посмотрел на небо, пытаясь найти что-нибудь знакомое среди мерцающих огоньков, но не нашел. Пустая и мертвая планета. Он читал о ней в школе. Это была одна их древнейших планет Галактики, на которой когда-то жили неведомые существа, но она уже была необитаема тысячи веков. От ее жителей не осталось ничего, кроме окаменевших костей и этого лабиринта. Убийственный лабиринт, построенный этими неизвестными существами, окружает вымерший город, который кажется совсем нетронутым пролетевшими над ним веками.

Археологи исследовали этот город с воздуха с помощью различных приборов, разочарованные до глубины души тем, что не могут проникнуть туда. На Лемносе уже побывали двенадцать экспедиций, но ни одной из них не удалось пройти лабиринт. Смельчаки быстро становились жертвами множества ловушек, хитро расставленных во внешней зоне. Последняя экспедиция, попытавшаяся проникнуть в лабиринт, состоялась пятьдесят лет тому назад. Ричард Мюллер, который позже прибыл на эту планету, ища место, где он мог скрыться от человечества, первым нашел правильный путь.

Раулинс думал, удастся ли им войти в контакт с Мюллером? Кроме того, он думал о том, сколько его товарищей по путешествию погибнет, прежде чем они войдут в лабиринт. То, что он сам может погибнуть, не приходило ему в голову. Смерть для таких молодых людей — абстракция, это может произойти только с кем-то другим. Сколько же людей из тех, кто работает сейчас над устройством лагеря, должны были погибнуть в ближайшие дни?

Думая об этом, Раулинс вдруг увидел неизвестного зверя, появившегося из-за песчаного холмика, и с любопытством уставился на него. Зверь был втрое больше кошки, из пасти у него торчали клыки, не прикрытые губами, на морде — множество зеленых пятен, на боках — светящиеся вертикальные полосы. Зачем хищнику такая приметная внешность?

Зверь приближался. Между ними было метров двенадцать. Хищник посмотрел на Раулинса, повернулся с движением, полным грации, и потрусил в сторону корабля. Сочетание силы, красоты и гордости в этом звере просто очаровывало. Теперь он приближался к Бордмену. Тот достал револьвер.

— Нет! — крикнул Раулинс. — Не убивай его, Чарли! Он только хочет посмотреть на нас вблизи.

Бордмен выстрелил. Зверь подскочил, сжался в прыжке, клацнул челюстями и заскреб лапами.

Раулинс подбежал, потрясенный. «Не нужно было убивать, — подумал он. — Это создание пришло посмотреть на нас, только посмотреть, и как же подло поступил Чарли».

Он не сумел сдержаться и дал волю своему гневу.

— Ты не мог немного подождать, Чарли? Может быть, он ушел бы сам! Зачем…

Бордмен усмехнулся. Кивком он подозвал одного из членов экипажа, который набросил сеть на лежащего зверя. Когда он задвигался, еще не придя в себя, несколько человек подняли сеть и отнесли его на корабль. Бордмен мягко сказал:

— Я только усыпил его, Нед. Часть стоимости нашего путешествия покроет федеральный зоопарк. Неужели ты думал, что я могу так просто убить?

Нед почувствовал себя маленьким и глупым.

— Ну… я… в общем… Значит…

— Забудем об этом. Но сделай выводы. Нужно думать, прежде чем молоть чепуху.

— А если бы ты действительно убил его…

— Тогда бы ценой жизни этого создания ты узнал бы обо мне что-то плохое. А может, тебе пригодилось бы то знание, что меня провоцирует на убийство все незнакомое и имеющее острые зубы. Всегда точно выбирай момент для вмешательства, сначала трезво оцени ситуацию. Лучше иногда позволить чему-то произойти, чем действовать поспешно.

Бордмен подмигнул.

— Я убедил тебя, малыш? Или во время этой короткой лекции, я вогнал тебя в такой тупик, что ты чувствуешь себя идиотом?

— Ну нет, с чего ты взял, Чарли? Я далек от мысли строить из себя всезнающего, опытного человека.

— И ты бы хотел учиться у меня, несмотря на то, что я такой раздражительный и старый негодяй?

— Чарли, я…

— Прошу прощения, Нед. Я не должен тебе докучать своими высказываниями. Ты был прав, пытаясь удержать меня от убийства этого зверя. Не твоя вина, что ты не понял моих намерений. Я на твоем месте поступил бы так же.

— Да, но ты же считаешь, что я с ненужной поспешностью пытался вмешаться в ситуацию, в которой не разобрался до конца, так? — спросил смутившийся Раулинс.

— Да, наверно, было не нужно.

— Ты сам себе противоречишь, Чарли.

— Отсутствие последовательности — это моя привилегия. Я бы даже сказал, это мой капитал, — он беззаботно фыркнул. — Сегодня хорошенько выспись. Завтра с утра мы сделаем облет лабиринта. Составим план, а потом будем посылать туда людей. Думаю, что мы сможем поговорить с Мюллером по крайней мере через неделю.

— И он захочет сотрудничать с нами?

— Сначала не захочет. Он очень зол на нас. Ведь мы отвергли его. Почему он теперь должен помогать людям? Но в конце концов, Нед, он нам поможет. Потому что он человек чести, а честь — это нечто такое, что не меняется ни при каких обстоятельствах. Даже если человек болен, одинок и измучен, как он. Настоящую честь не может убить даже ненависть. Тебе, Нед, не надо говорить об этом, потому что ты сам человек того же покроя. Даже я обладаю своеобразной этикой и честью. Как-нибудь мы вступим с Мюллером в контакт. Уговорим его покинуть этот проклятый лабиринт и помочь нам.

— Я надеюсь, что так и будет, Чарли. — Раулинс поколебался. — Но как подействует на нас… встреча с ним? Я имею ввиду его болезнь… влияние на окружающих…

— Отвратительно.

— Ты видел его после того, что с ним произошло?

— Да, много раз.

— Я не могу себе представить, что я нахожусь рядом с кем-то, чья ненависть извергается на меня… Но ведь это происходит при встрече с Мюллером, правда?

— Да. Это совсем так, если бы войти в ванную, полную кислоты, — сказал Бордмен, поколебавшись. — К этому можно привыкнуть, но полюбить это — никогда. Чувствуешь как бы огонь по всей своей коже. Что-то печет, какой-то страх, отчаяние, болезнь, и все это излучается из Мюллера, как фонтан гноя.

— Ты говорил, что у него есть честь… что он был порядочным человеком.

— Был, — Бордмен посмотрел в сторону далекого лабиринта. — И слава богу. Это как холодный душ на твою голову, правда, Нед? Если такой великолепный человек, как Дик Мюллер, имеет в мозгу такую дрянь, то что тогда кроется в мозгу обычных людей? Этих взбалмошных, измученных людей, ведущих свой привычный образ жизни? Если бы их всех постигло такое несчастье, как Дика Мюллера, то огонь, опаляющий их разум, сжег бы все на расстоянии во много световых лет.

— У Мюллера на Лемносе было достаточно времени, чтобы сжечь самого себя в своем несчастье, — сказал Раулинс. — А что будет, если к нему нельзя будет приблизиться? Если мы не выдержим силы его излучения?