Всем застрявшим в лифте - Страница 44

Ответными знаками я показал, что хрен он угадал, потому что это карьер, весна, с бортов валятся камни, да и вообще поедем на моей машине.

— Рашын джип! — широким жестом я указал на запыленный «уазик», сиречь «Козел».

То, что это действительно «Рашь'ш», амери-кос понял с полувзгляда. Немного выпучив глаза, он ткнул пальцем в «ЭТО» и что-то спросил. Судя по интонации — он мне не доверял. Хотя на его месте я, наверно, поступил бы так же, поскольку «уазик» имел вид ну совсем инвалидный. А с чего ему иметь другой вид, когда лет ему было столько, что у них в Америкосии в таком возрасте люди уже о завещаниях задумываются.

— Не бздо, сэр! — подбодрил я его. — Рашын джип — самое заиптсо для карьера!

Наверно, он меня понял, поскольку испуганно кивнул и полез на пассажирское сиденье.

Ну чо сказать. Машинка внутри была гораздо тоскливее, чем снаружи. Голый, зеленый металл в салоне явно не соответствовал евойному представленню о комфорте. Анатомически перекошенное сиденье не позволяло развалиться как в кресле, а звук заведенного «уазика» вызвал резкую судорогу американского тела.

Ухватившись за переднюю ручку на торпеде, гость вперил испуганные очи вперед и застыл.

Поначалу все шло хорошо и, судя по шевелению его губ, амиго нравилась поездка. Но вот мы въехали в карьер… На улице тепло… Мимо периодически с бортов свистят камешки, причем некоторые из них гулко бухают по израненному капоту… Под колесами далеко не американский хайвей. И еще пыль. Не, не так. ПЫЛИЩА!

Задорно вертя баранку и подпрыгивая на сиденье, я периодически поглядывал на гостя. Гость тоже яростно скакал в кресле, бился о железные внутренности рашынжипа и пытался что-то сказать. Периодически я разговаривал по рации, захлопывал открывающуюся на ходу дверь, причем и свою, и его, отчего взгляд камрада становился несколько безумным и прощальным.

— Б-б-бэ-э-э… — прыгающий американский френд явно что-то хотел мне сказать.

— Бэд дороги?! Есть немного. Но фигня, прорвемся! — явил я некоторые познания в английском и добавил газку.

— Б-б-б-у-э-а-а… — товарищ явно хотел донести до меня какую-то важную мысль.

Запас английских слов у меня вообще невелик, а на букву «б» их всего два.

— Батл? — с целью уточнения спросил я второе знакомое слово. Ну мало ли, мож, пить хочет?

— Н-н-но-о-у-у… Н-н-н-о-о… Б-б-ат-т-тл… Б-б-у-у…

Мы приехали, я тормознул возле забоя. Мы из-за пыли, еле идентифицируемые как гомо сапиенсы, вылезли из машины.

— Но батл! Но! — амиго испуганно посмотрел на рашинжип. И, сцуко, почти без акцента произнес: — Бляд!

…Оказывается, он тоже знал два русских слова.

Запускали не скажу что и не скажу где. Но объект важный, все Самое Главное руководство приехало нажать кнопку.

…Все в сборе, все готово. Команда «Пуск!» Что-то пернуло, ухнуло, чавкнуло, и здание наполнилось грохотом работающих механизмов.

Но, как это водится на Руси, а особенно на Крайней Руси, подрядчики, выполнявшие работы, кое-что сделали некачественно. Прямо скажем, рукожопые товарищи оказались.

А начальство стоит, а начальство ждет.

Дождались. Из цементоводов, по которым под давлением транспортируется цемент, ввиду негерметичности этих самых цементоводов начало пылить. Вы знаете, что такое цементная пыль? Да еще в таких объемах?! Песчаная буря в пустыне — это легкое облачко по сравнению с тем, что там началось. Потихоньку, из самого конца цеха бетонное облако, заполнив свободное пространство, начало приближаться к группе Торжественно Приглашенных.

Оборудование грохотало, облако приближалось, и складывающаяся ситуация не предвещала ничего положительного и позитивного. А даже как-то совсем наоборот.

Товарищи стояли справа конвейера, около его головы, а хвост конвейера уходил в далекую даль огроменного цеха. И при прозрачном-то воздухе разглядеть весь конвейер было проблематично, а тут и подавно, хвост конвейера терялся где-то в бетонном тумане.

…А за двадцать минут до начала этой вакханалии, не зная приказа «Запустить производство досрочно на неделю!», подрядчики тихо-мирно обедали. Как водится при бесконтрольной работе, обедали они весьма разнообразно. На ленту хвостовой части конвейера была заботливо постелена местная газетка с большим портретом Начальства. На ней в порядке, не лишенном даже некоторой изысканности, стояла бутылочка водки, лучок, полбуханки черного хлеба, заботливо поломанный кружок краковской колбаски, ну и еще кое-что по мелочи, чего я не запомнил.

…Все в сборе, все готово. Команда — «Пуск!» Что-то пернуло, ухнуло, чавкнуло, и здание наполнилось грохотом работающих механизмов…

Постепенно пыль приближалась к начальству, но прокрутку оборудования никто не отменял, поэтому все стояли с лицами «преодолеем производственные трудности на глазах Высокого Руководства» и ждали…

И тут согласно собранной схеме и введенной в АСУ программе запустился конвейер.

…Откуда-то из тумана раздалось ничего не понимающее: «КАКОГО ЖУЯ?!?! ЧО, В НАТУРЕ, ПРОИСХОДИТ?!»

…И из того же тумана, торжественно и даже с некоторым пафосом, прямо к стоящему Высокому Руководству, на конвейерной ленте торжественно выплыла накрытая поляна с вышеперечисленным набором продуктов.

Кто-то вовремя догадался аварийно отключить конвейер, и водка с хлебом и прочими закусями остановилась подле руководства. Руководство мазануло взглядом по натюрморту и отвело глаза на оборудование. Но, видимо, мозг все-таки отметил какой-то дисбаланс обстановки, потому что, почесав голову и протерев глаза, начальство медленно и недоверчиво начало поворачиваться назад.

…Кинувшись вслед за уплывающим обедом, два строителя с матом вылетели из тумана, но, узрев Высокую Шоблу, мигом просекли, кто есть ху и кого сейчас в жо, весьма резво присели за конвейером и гусиным шагом, но очень шустро засеменили за бутылкой. Добежав до конца, они осторожно выглянули и, убедившись, что начальство смотрит в противоположную сторону, в один миг, поражая молниеносной реакцией всех мангустов мира, смели с ленты водяру, закусь, газетку и опять сныкались за конвейером.

Глаза Высокого Руководства надо было видеть. Это была бездна недоумения, недоверчивости, сомнений, обиды и еще куча непонятных, но таких наглядных чувств. Как будто ребенка обманули — пообещали конфетку, даже показали, и не дали.

Видимо, только из-за этой растерянности или из-за поколебавшегося мнения в собственной адекватности, никто заслуженных звездочек за неудачный запуск не получил.

Опять же из старого. Что-то щас ничего не случается. Поумнел, что ли?

В общем, год 1993—94. Лето.

Повез я как-то отца, его братана и мово шурина в ресторан на его, шуриновой, машине. «Мерседес 250D» в 124-м кузове. Верх — светло-фиолетовый, низ — темно-фиолетовый. Тогда таких машин не особо много в Москве было. Да и пассажиры колоритные. Батя килограммов сто весил. Братан его килограммов на двадцать тяжелее. Шурин хоть и нормально выглядел, но замашки имел бандитские.

Свозил я их в один ресторан, потом в другой (в гостинице «Россия») и принял их под вечер уже совсем тепленьких. Отвез братана домой и гоню в сторону своего района. Батя храпит сзади, мы с шурином беседуем. Тут у шурина рождается гениальная идея.

— Хочу, — грит, — Серега, на собор Василия Блаженного посмотреть.

Время — ночь.

Я — какой вопрос, поехали. (Шурин был для меня, студента непререкаемым авторитетом).

Подъезжаем к Красной площади, останавливаюсь, смотри, говорю. Он:

— Да я имел в виду со стороны Мавзолея посмотреть.