Вселенные: ступени бесконечностей (СИ) - Страница 17

Каждому полицейскому следователю известно правило расследования: «после этого — не значит вследствие этого». В науке скорее наоборот: если какая-то область науки начала интенсивно развиваться после опубликования работы Х, то практически однозначно можно утверждать, что именно эта работа и стала причиной и побудительным импульсом для многих других исследований в новом направлении.

После публикаций статей Савранского появились такие фундаментальные исследования, как статья Везельсона (Vezelson, 2021) о многомировой симметрии и серия работ Гольбаха (Golbach, 2021, 2022) и Хойзингера (Hoizinger, 2023) о физике склеек и последовавшие затем публикации Бердышева (2023, 2027), которые не только систематизировали предшествовавшие исследования, но придали физике многомирия чисто практический импульс. Бердышев за эти исследования получил в 2043 году Нобелевскую премию — вторую премию, присужденную именно за многомировые исследования. Первую получил Журбин в 2026 году. Парадокс же заключается в том, что все перечисленные исследователи, включая нобелевских лауреатов, не ссылаются на работы Савранского, и может создаться впечатление, что эти работы никто не читал. Вряд ли это так. Следы «пространств просвета» видны в любом из исследований перечисленных физиков, чей вклад в метатеорию многомирий не вызывает сомнений. Читая статьи Журбина, я не мог отделаться от ощущения незримого присутствия идеи миров-просветов, хотя автор о них не упомянул и вообще занимался поисками не общих законов создания и взаимодействия миров (альтерверсов, мультиверсов и пр.), а систематизацией исключений из этих законов. Речь, возможно, идет о психологическом эффекте, что характерно для более поздних исследований в области метатеории многомирий, но, видимо, этот эффект начал проявляться уже в те относительно далекие годы.

Если располагать по временной оси публикации основополагающих научных работ, то можно, конечно, выявить определенные закономерности, но нужно иметь в виду, что многомировая метанаука развивалась по множеству различных направлений, и если располагать работы по времени публикации, мы получим смешение идей и выводов, которые на самом деле никак (или почти никак) друг с другом не связаны. Что, — может спросить читатель, — общего у работ Савранского и Журбина, за которые последний получил Нобелевскую премию по физике? Казалось бы, никаких причин рассматривать эти работы в связке или, тем более, как следствие одна другой, если не считать такого простого и общего факта, что оба исследования подвержены действию принципа Амакко — они умножают сущности сверх необходимого.

Рассмотрим эту гипотетическую связь более внимательно (чего, к сожалению, не делает Ступальский). Итак, первые статьи Журбина (2022) о природе единичных явлений в физике многомирия вышли из печати через три месяца после последней публикации Савранского. Журбин не ссылается на работы Савранского, и нет прямых указаний даже на то, что эти работы были Журбину известны. Пространства Савренского сразу были признаны физиками лишней сущностью, а потому и не породили, как другие идеи, цепочки дальнейших исследований. Лишняя сущность в понятийном ряду у физиков равнозначна сущности неправильной, ошибочной, ненужной. Именно такой ее воспринял и Журбин, находившийся в то время, судя по его предыдущим работам, в общем «тренде» физической науки. Если бы он и дальше продолжал развивать теоретические исследования, начатые еще Пенроузом и Дойчем, то физика многомирий на какое-то время (возможно, лет на десять) застопорила бы свое движение. Но Журбин неожиданно для коллег бросает заниматься математикой ветвлений и публикует свою первую работу по эвереттической эрратологии — по сути, создает новое направление в науке, на тот момент никакими другими работами не стимулированное.

Для неспециалистов в области квантовой физики многомирий имеет смысл привести цитату из интервью Журбина, где нобелевский лауреат в весьма доступной форме описывает свои рассуждения:[13]

«Единичное наблюдение, откатившаяся точка в эксперименте… это все ошибки. Так считалось. Ошибки прибора, ошибки зрения, ошибки восприятия, ошибки интерпретации… Таких ошибок за многие века накопилось столько… Миллионы, миллиарды! Для любой статистики более чем достаточно. Но кто этим занимался? Собрать все не укладывающиеся в графики точки, собрать все странные единичные события… Что если собрать все ошибки, объединить и исследовать системно — не возникнет ли новая, совершенно нам не известная закономерность? Закономерность ошибок? Закономерность единичных точек?»

Обратите внимание: Журбин поступает в противоречии с принципом Оккама, но в полном соответствии с принципом Амакко. Он делает то, чего делать было совершенно не обязательно и не требовалось тогдашним состоянием физики. Он говорит о статистике ошибок (одиночных выбросов) именно тогда, когда была признана ошибочной работа Савранского. Других явных «толчков» для мысли исследователя в те месяцы физика не предлагала — это было время, когда шло накопление наблюдательных данных, попытки теоретического осмысливания в рамках уже существовавших физических теорий: струнной теории в квантовой физике, инфляционной теории в космологии… В цитированном интервью Журбин, правда, приводит в качестве психологического толчка сугубо личное переживание: появление и исчезновение девушки, которую он впоследствии, по его словам, долго и мучительно искал (но, заметим, так и не нашел, что позволяет усомниться в самом существовании девушки, хотя ее появление и исчезновение не противоречит многомировой физике). Полагаю вероятным предположение о том, что в те дни Журбин подсознательно имел в виду именно ошибочную работу Савранского, именно о ней были его мысли, которые вели в определенном направлении — о том, могут ли ошибочные работы лечь в фундамент правильной теории. Мысль была настолько парадоксальной, что Журбин не мог думать о ней на сознательном уровне, но подсознание эту работу вело, и потому, когда случилась история с появлением и исчезновением девушки, которую он назвал Тиной, это вызвало нужный психологический эффект, психология соединилась с физикой, тогда и возникла у Журбина исключительно плодотворная идея эвереттической эрратологии.

«После этого» в данном конкретном случае оказалось и «вследствие этого». Приведу еще одну цитату из интервью Журбина, чтобы связь созданной им эвереттической эрратологии с работой Савранского стала боле понятной:

«В момент, когда вы принимаете решение, мироздание раздваивается, возникают два мира, две вселенные, в одной из которых вы выбрали чай, в другой — кофе… Точнее — так: вселенных в этот момент возникает огромное количество, потому что ваш выбор определяет не только, будете ли вы пить кофе или чай, вам приходится выбирать множество других, связанных с этим, действий, и каждое порождает свою вселенную, и на самом деле… то есть, наблюдаете вы, находитесь вы в той, которая оказывается наиболее вероятной. Но среди множества возникающих миров есть и такие, где разрываются причинно-следственные связи — вы совершаете выбор, у которого в том мире не было причины, понимаете?.. Единичное событие. Точка без причины и следствия. Я тогда все это продумал, сопоставил, я сейчас даже приблизительно оценить не могу, сколько разных ветвей многомирия возникло в результате моих то и дело менявшихся решений. Склейки, единичные точки и… в этом должна была быть физика, а физики я понять не мог. То есть, математически мне все было ясно. Есть одиночные события, которые, выбиваясь из всех графиков, сами по себе образуют систему явлений, признаваемых не существующими. Реальный мир, состоящий из одних только ошибок, — якобы неправильных, несуществующих точек. В каждом мире это точки, принадлежащие на самом деле другим мирам, не менее реальным, чем наш.»

Последняя фраза, можно сказать, прямо указывает на «генетическую» связь идеи Журбина с ошибочным, по его мнению, описанием пространств просвета. Физик, естественно, думает о недавно «прочитанных» физических ошибках. И это позволяет его подсознанию сыграть отведенную ему роль: сопоставить физику с психологией.