Всей нечисти Нечисть... - Страница 1

Вечер уже давно опустился на дворец.

С тех пор, как Величества проиграли войну с Проклятой землей и потеряли дядьку Упыря, одного из самых древних вампиров, обладающего магическими знаниями четырех стихий, помнившего времена, когда Дьявол ходил по земле, во дворце был объявлен траур. Огней, как бывало раньше, не зажигали. Даже внезапно обнаруженные руины древних городов, которые вывернулись из параллельной вселенной будто на заказ, не вызвали перемену настроения у Их Величеств. Зажигать разрешалось только свечи, но в таком количестве, чтобы в коридорах и гостиных всегда был траурный полумрак. Дворец стоял, как скопище каменных глыб, закрывая взгляду полнеба, в окружении дворцовых стен, толщиной в три локтя. Впрочем, дворец и в огнях выглядел мрачновато -- ходила о нем в народе дурная слава. Но на то он и дворец. Не ходи, не смотри, а поговорить, запишись на прием, и жди, когда вызовут. Не дождался, помер -- ну так, сколько ж народу в государстве! Даже если на каждого по десять минут, то две тысячи семьсот двадцать лет -- ни есть, ни спать, ни пить, а только разговоры разговаривать... Вампиры недоумевали: на их памяти это был первый случай смерти, когда вампир скончался сам собой, естественно, как какой-то смертный. Неужто, Бог гневался за то, что не успели предотвратить появление Проклятой земли?

"Немного было народу, и тех вампиры съели!" -- мрачно подумал Его Величество, понимая, что любой вампир тут же донесет Ее Величеству, с кем и как он провел ночь. Он проводил тяжелым взглядом пожилую служанку, из приближенных родственниц Ее Величества. В последнее время жена стала болезненно ревнивой, приставляя к нему проверенных престарелых грымз или деревенских рябых дурнушек. К дурнушкам она его не ревновала: ну, поиграл в кошки-мышки, что с того? Но было неприятно, когда через некоторое время он обнаруживал любимую на блюде своей госпожи. А масляно-медовых соблазнительных вампирш побаивалась и ограждала: любая могла оказаться причастной к измене или подставным лицом -- и каждое утро выстраивала служителей дворца перед драконами, упреждая удар. Несколько человек уже спалились, не столько в связи с изменой, сколько обнаруживая страх и испытывая огромное желание исчезнуть на время волнений в некотором царстве, в некотором государстве. Драконы искали в умах явленную крамолу, и не разбирали, по какой причине...

Вампиров побаивалась не только жена, но и он сам, и не по причине внезапно свалившихся напастей. Друг друга вампиры не ели (еще не известно кто кого), но подъедали и грызлись не хуже, как когда набрасывались на человека. Символ власти -- странный меч, который передавался от Царя к Царю долгие годы (поговаривали, что меч этот языческий, и будто бы принадлежал какому-то там Богу), рубил голову любого вампира сразу и насмерть, но порой до смешного доходило, когда высокопоставленные лица начинали прокручивать жизнь Его Величества, смакуя пятна на рубашке или предоставляя на рассмотрение миру неопровержимые доказательства испорченной невинности.

И поймай такого язычника...

А сруби голову -- сразу обвинят государство в отсутствии демократии и жесточайшей цензуре.

Чтобы замять скандал, папарацам приходилось дорого платить. В отместку за траты Ее Величество выбивала у него признания медикаментозно и электричеством. В конце концов, он пока не вампир в полном смысле этого слова, чтобы терпеть такие муки и получать при этом удовольствие. Сам он побаивался Зова не меньше жены -- неизвестно, чем это ему обернется. Еще одна причина не играть в кошки-мышки с женщинами-вампирами. Один раз Ее Величество уже позвала, и голова отлетела, так же может позвать и другая королевишна -- и не факт, что на сей раз Проклятие не положат на него, чтобы поднять эту...

Назвать "эту" "Манька", язык не поворачивался, чувствовал -- кощунствует, а "чудовище" -- в последнее время смахивало на хвалебную оду. С участием злобной твари в пепел оборотилось столько вампиров, что при слове "чудовище" у любого вампира начинался нервный тик. Проклятие для выскочки еженедельно обновлялось, но после всего, что произошло, разве доказано, что оно хоть как-то на нее действует?! Пожалуй, только дядька Упырь мог образумить эту тварь...

Не такая уж смерть господина Упыреева была естественной. По понятным причинам, тайну не разглашали. Да и как было объяснить, что проклятый человек изглодал силу самого сильного и старого вампира, поставив на нем жирный крест -- и никакие вампирские заклятия на него не действуют, и что это самое чудовище приколочено к Его Величеству, который уже и сам за собой замечал, что стал каким-то безвольным, все чаще и чаще закрываясь в кабинете, чтобы пострадать в одиночестве. Наградил же Бог кошмаром! Его Величество смутился, крепко сжимая подлокотники кожаного кресла. Страдал он, конечно, по Ее Величеству, которая после всех свалившихся на нее событий стала сама не своя и, как казалось Его Величеству, любила его с каждым днем все меньше.

Но разве разлад между двумя вампирами не бросал на Царя еще большую тень?

Он, конечно, понимал жену, а когда обвиняла, чувствовал себя виноватым (да и как было не чувствовать, если во всем этом была замешана проклятая, с которой ни он, ни жена не могли сладить?), но разве способствовал? И хотелось сделать что-нибудь эдакое, чтобы всем насолить, раз разлюбили. Правда, в голову лезла одна муть. Ничего не помогало, даже таблетки, которые пил не только он, но и Ее Величество, чтобы хоть как-то подлечить нервы.

При воспоминании о дядьке Упыре, сердце защемило, да так, что навернулась слеза. Такие нежные, такие ласковые слова пришли от него, будто Упырь встал из могилы -- и рядом, и за спиною, и заглянул в глаза... Ведь прожил не одну тысячу лет, запутался года считать -- отмечал их в последнем тысячелетии веками. А вот, поди ж ты, за три года осрамился так, что утку из-под него не доставали, из каждого угла Дьявол светил и подмигивал глазом: страшный, рогатый, изо рта пламя, в лапищах плетка, а во рту в огне грешники...

С ума сойдешь, если померещится такое!

А разве сам он здоров? То клыки ему на лице Ее Величестве привидятся, то скелетик ее узрит, будто кто подсветил сзади, то вдруг отчетливо пергаментная серость и лысины выйдут из нее... Про кровь уже слышать не может -- рвет после каждого стакана и вся кровь обратно выходит.

И у Ее Величества защемление мозгов... Ладно, золотые рыбки, у мертвого моря сам, бывало, баловался с сетью, но лампа желаний?! И хватило же ума при всех сказать, что именно лампой обороняются предатели! Какая лампа, коли, молния из тучи вылетела и положила с десяток вампиров, еще одна -- и еще десяток. Сколько погибло-то, не посчитаешь, по всей стране траур. Но ведь доподлинно известно, что лампы желаний не исполняют желаний, связанных с убийством и любовью! А Ее Величество свое твердит: вот еще два желания, и будем доставать лампу -- и все одним желанием исправится!

"Да, проредило поганцев, надолго запомним дни позора!" -- с горечью подумал Его Величество, глотнув кофе, принесенное служанкой, резко оттолкнув ногой сервированный столик. Столик откатился и ударился в стену, сотрясаясь сервированной посудой.

Но сомнения все же были: а вдруг она права? А и в самом деле, что делают лампы в полуразрушенных городах на площади? Их не взять, тогда где они сами? В чьих руках? Почему драконы не могут объяснить, откуда города взялись? И что за саркофаги-статуи рядом с лампами? А если вампиры, то где следы? А подписи? Кому бы из вампиров пришла мысль играть в кошки-мышки? Тут самим Дьявол пахнуло, что половина выживших вампиров готова смотреть на солнце на черной территории. Да только и там свое твердят: "Мы вас пожить пустили бы, но наши возможности исключают вашу пропойность, нету у нас ресурсов, чтобы предоставить вам кровушку!" И в правду, нет! Куда ни бросишь взгляд, пята в вампира упирается, и обеднение такое, что слеза наворачивается. Спаситель у них оказался то ли дурак, то ли призрак, который, слава Богу, отошел и уже не бродит, всех под одну гребенку подмел. Вот что значит: много вампиров, и ни одного вампира -- нарочно не придумаешь! Лицензии ввели, в тюрьмы сажать начали за самоотлов, цены заломили на кровь, что состояния, которое Ее Величество разрешила убывающим с собой забрать, на три раза голод утолить.