Все волки Канорры (СИ) - Страница 144
Тукумос остался потому, что остался Килгаллен.
Люфгорн остался по той причине, что отношения с Юлейном уже окончательно испортил и теперь не желал рассориться с двумя другими королями. К тому же, у него был собственный глядельный выкрутас и он тоже здраво оценил обстановку на мосту. Там столпилось столько испуганных людей, что здесь, перед лицом вражеского строя, казалось, находиться безопаснее.
А вот боевые офицеры Гриома и Лягубля никогда не были высокого мнения ни о монархе Тифантии, ни о его армии, так что они проводили их презрительными взглядами и продолжили заниматься своим делом.
На поле боя стало как-то просторнее, аккуратнее, и в этот момент сражение, наконец, закипело с той силой, о которой так любят писать исторические хроники. Все стало на свои места, всем нашлось дело по душе.
И лорд Саразин поднял свой командорский жезл и указал минотаврам на врага.
* * *
Глядя, как сиреневый огурец буквально исчезает под тушами трех неистовствующих фьофьорлей; как Лилипупс отбивается бормотайкой одновременно от Рыцарей Тотиса и древних чудовищ; как Грозиус Мхуху один сдерживает натиск немаленькой группы гримоских конных рыцарей; как нелегко приходится амазонкам и верным шэннанзинцам, Юлейн нервничал и не понимал, почему ему запрещают прийти им на помощь; и почему Такангор удерживает возле себя самых могущественных, самых сильных воинов, как если бы их друзьям и соратникам не угрожала страшная, смертельная опасность.
Гризольда во главе гудящего фейника носилась по всему полю боя, нападая то на тифантийских топорников в рамках помощи кобольдам; то на гриомских меченосцев; то на исполинского черного, как смоль фьофьорли, спасая увлекшихся таксидермистов, которые во главе с Дормидонтом постановили, что не уйдут с Кахтагарской равнины хотя бы без нескольких достойных экземпляров.
Господин Пикс из Института Необъяснимого Страдания пробивался на холм, заставляя копейщиков Лягубля отступать шажок за шажком под его неистовым натиском. Гуго ди Гампакорта отыскал в сумятице боя вожака фьофьорлей — неописуемое существо, рядом с которым его грозная фигура смотрелась не настолько впечатляюще, как к тому привыкли его друзья, а, скажем прямо — скромно смотрелась. Гигантский фьофьорли без устали атаковал тварь Бэхитехвальда, но каноррский оборотень не зря слыл лучшим из лучших; помимо размеров, силы и ловкости, в бою важен ум и опыт. Гуго ди Гампакорта обладал и тем, и другим; но и противник ни в чем не уступал ему. Монстры сходились и расходились; вцеплялись друг в друга когтями и клыками, хлестали хвостами, как бичами, усеянными лезвиями, совершали огромные прыжки, уклонялись, снова сливались в одно целое, и возле них образовалось пустое пространство — никто не желал находиться рядом, дабы не попасть под случайный, но оттого не переставший быть смертельным удар.
Внезапно воодушевились и отряды Люфгорна. Перевес снова оказался на стороне их союзников, и они приняли единственно верное в их положении решение — стали активно помогать гриомцам, ибо в случае победы Тиронги их будущее представлялось в незавидном свете.
Один из Гриомских генералов, старый и заслуженный Маллиус Морт, известный тем, что защищал форт Харм от тиронгийских войск до той минуты, пока король Алмерик лично не приказал ему сдаться, и грезивший реваншем все эти долгие годы, собрал вокруг себя таких же испытанных ветеранов и набросился на шэннанзинцев, которые заодно с косматосом и хряками удерживали сейчас северо-западное направление.
В этот критический момент Такангор свистнул своих любимцев, и они помчались на его зов, оставив рыцарей Шэнна и генерала Галармона без серьезной поддержки. Юлейн заскрипел зубами и собрался взбунтоваться, но не успел.
Бургежа с охапкой записей буквально свалился на голову Зелгу с диким криком:
— Они прибегут! Они сейчас прибегут!
— Само собой, — спокойно сказал Такангор. — И я бы прибежал. Сейчас самое время взять хороший разбег. Ну что, господа, составите мне компанию?
— Почтем за честь, — склонил голову граф да Унара, — ваше…
Минотавр фыркнул.
— …превосходительство.
— Люди отступают в арьергард, — не терпящим возражений тоном приказал Такангор.
Граф снова поклонился.
Зелг, Думгар, Ас-Купос, Прикопс, Альгерс, дама Цица, Бумсик, Хрюмсик, косматос и группа демонов выстроились короткой шеренгой за спиной своего командира. Над ним, раскинув золотые в полуденном свете крылья, парил огромный грифон.
Конечно, его соратники отчасти понимали, почему до сего момента генерал сдерживал их героические порывы и просил поберечь силы и не принимать участия в сражении без крайней на то нужды. Да, они знали, что лобовое столкновение с тремястами минотаврами — серьезное испытание, но есть вещи, которые нельзя представить умозрительно, их нужно увидеть собственными глазами, чтобы постичь их величие, великолепие и мощь. Никакие описания извержений не производят такого же сильного впечатления, как само извержение. Никакие рассказы женатых людей о семейных скандалах и участии тещ в семейной жизни не удерживают холостяков от опасного шага, и лишь потом, на собственном опыте они постигают, как много горькой правды было в словах, которые они полагали красочным преувеличением.
Когда равнина задрожала, как в страхе, непреклонные соратники Такангора невольно поежились. Одно дело, когда земля трясется под воздействием магических сил — это неприятно, но логично, и разум способен с этим смириться. Однако, когда ты знаешь, что так влияет на окружающее пространство смертное существо, ты испытываешь нечто похожее на благоговение. Мир, седой, древний, видевший мириады крохотных, бренных, недолговечных существ, содрогается от одного только присутствия нескольких из них — и оторопь берет: ибо что можешь ты противопоставить такому натиску и воле?
Такангор вышел на несколько шагов вперед и выпрямился во весь свой прекрасный рост, положив на плечи знаменитый боевой топор. Только сейчас Зелг заметил, что вместо обычной ленточки его хвост украшает странное сооружение из кожаных шнурков и бусин, а на правом роге тускло поблескивает металлический наконечник, ничем не примечательный. Альгерс сердито забормотал что-то о красавцах, которым все нипочем, лишь бы завести новую моду, и которые с этой целью готовы рисковать жизнью и не надевать специально выкованный для них шлем. Дама Цица сделала какой-то странный жест, прижав кулак к груди, и низко склонила великолепную голову. Грифон сделал в воздухе сложный пируэт, приземлился на полшага позади минотавра и тоже почему-то склонил голову.
В иное время Зелг бы удивился всем этим загадочным мелочам, но сейчас на них вообще никто не обратил внимания. Все взгляды были прикованы к холму.
* * *
Никогда еще панцирная пехота не брала такого разбега.
Острые копыта, подкованные согласно последней моде, впивались в землю, как плуги, и выворачивали ее пластами, отчего за бегущими тянулась широкая черная полоса взрытой земли.
Триста пар рогов, выкрашенных алым, были направлены на противника.
Триста ленточек трепетали на ветру, как флаги.
Воздух расступался перед ними с испуганным воем. Каждый из трехсот могучих воинов летел навстречу своей золотой мечте — каждый из них стремился обогнать остальных и бросить вызов достойнейшему из достойных, чтобы в этот миг сложилась легенда о нем самом и потомки с почтением говорили: «Имярек, это тот, кто сразился с Такангором».
Харриган бежал первым. Он никому не собирался уступать этой чести.
Его серебристая кольчуга звенела; копыта едва касались земли; правая рука была заброшена за спину — в нужный момент, не раньше и не позже — он выхватит из ремней свою черную секиру; рога вспарывали сопротивляющийся воздух; прохладный ветер кричал в ушах. Приближалась секунда его звездной славы.
* * *