Всё ради любви - Страница 7

– А ты что думаешь?

Мария прикусила нижнюю губу. Этот жест говорил о ее беспокойстве и был знакóм Энджи так же хорошо, как шум океана.

– Папа говорит, что ждал двадцать лет, когда ты займешься его детищем, рестораном, и он не хочет, чтобы кто-то вставал у тебя на пути.

Энджи улыбнулась. Сказано абсолютно в духе папы. На мгновение она даже поверила, что он здесь, с ними, стоит в тени его любимых деревьев. Она вздохнула, сожалея, что в тишине, нарушаемой лишь рокотом океана и шорохом песка, не раздастся его голос. В памяти непроизвольно всплыла прошедшая ночь и пролитые слезы.

– Даже не знаю, хватит ли у меня сил помочь тебе.

– Он любил сидеть здесь и смотреть на океан, – сказала мама, прижимаясь к ней плечом. – «Мария, надо укрепить эту лестницу». Эти слова он говорил в первые дни каждого лета.

– Ты слышишь меня? Прошедшая ночь… нелегко она мне далась.

– Каждое лето мы что-то переделывали. Облик дома и участка менялся из года в год.

– Знаю, но…

– И все перемены начинались с одного. С укрепления лестницы.

– Одной только лестницы, да? – с улыбкой уточнила Энджи. – Самое длинное путешествие начинается с первого шага. Вообще, дорогу осилит идущий.

– Некоторые поговорки абсолютно правильны.

– А что, если я не знаю, с чего начать?

– Узнаешь.

Мама обняла ее. Они долго сидели так, прижавшись друг к другу, и смотрели на океан. Наконец Энджи нарушила молчание:

– Кстати, как ты узнала, что я здесь?

– Мистер Петерсон видел, как ты ехала через город.

– Началось, – рассмеялась Энджи, вспомнив, что все жители города связаны невидимой сетью.

Однажды на школьном балу она позволила Томми Матуччи положить руки ей на попу. Новость достигла мамы прежде, чем закончился танец. В детстве Энджи ужасно раздражало, что их городок такой маленький. Сейчас же ей было приятно сознавать, что люди заметили ее.

Она услышала звук подъехавшей машины. Оглянувшись на дом, она увидела перед крыльцом зеленый мини-вэн.

Из машины выбралась Мира. На ней были выцветший джинсовый комбинезон и футболка с изображением группы «Металлика». В руках она держала стопку бухгалтерских книг.

– Сейчас самое подходящее время, чтобы начать, – сказала она. – Советую тебе прочитать их побыстрее, пока Ливви не обнаружила, что я их увезла.

– Видишь? – произнесла мама, улыбаясь Энджи. – Семья всегда подскажет, с чего начать.

Дождь поливал мощенный плитами двор «Академии Фиркрест», отчего все строения блестели, словно покрытые лаком.

Стоявшая под флагштоком Лорен Рибидо посмотрела на часы по меньшей мере в десятый раз за последние несколько минут.

Было четверть седьмого.

Мама обещала приехать к половине шестого, чтобы успеть на встречу с представителями различных университетов.

Лорен корила себя за то, что опять купилась на сладкие обещания. Зря она это сделала. Счастливые часы в таверне «Прибой» заканчиваются только в половине седьмого.

Но почему же ей так больно? Ведь все это продолжается годами, ее сердцу уже давно полагалось бы очерстветь.

Лорен повернулась спиной к пустой дороге и пошла к спортзалу. Она успела дойти до дверей, когда ее окликнул юношеский голос.

Дэвид.

Лорен резко обернулась, на ее лице заиграла улыбка. Дэвид выпрыгнул с пассажирского сиденья нового черного «кадиллака эскалейд» и бедром захлопнул дверь. Он выглядел классно в голубых слаксах «Докерс» и желтом свитере. Хотя его светлые волосы были мокрыми и словно прилипли к голове, он все равно был самым привлекательным парнем в школе.

– Я думал, ты уже внутри, – сказал он, подбегая к ней.

– Мама так и не приехала.

– Опять?

Лорен почувствовала, что на глаза навернулись слезы, и разозлилась на себя за это.

– Ничего страшного.

Он сгреб ее в объятия, и на эти несколько мгновений ей показалось, что мир прекрасен.

– А твой отец придет? – осторожно спросила она, надеясь, что хоть на этот раз мистер Хейнз оставит свои дела ради Дэвида.

– Не-а. Ведь должен же кто-то валить лес.

Лорен услышала горечь в его голосе и только собралась сказать: «Я люблю тебя», но ей помешал стук каблуков.

– Здравствуй, Лорен.

Лорен высвободилась из объятий Дэвида и посмотрела на его мать, которая изо всех сил старалась выглядеть невозмутимой.

– Здравствуйте, миссис Хейнз.

– А где твоя мама? – поинтересовалась та, забрасывая на плечо ремешок дорогой коричневой сумочки и оглядываясь по сторонам.

Лорен покраснела, представив, как ее мать сидит на высоком табурете перед стойкой в «Прибое» и смолит одну сигарету за другой.

– Она сегодня работает допоздна.

– В такой день, когда в школу съехались представители приемных комиссий?

Лорен не понравилось, каким взглядом окинула ее миссис Хейнз при этих словах. А взгляд красноречиво говорил: «Бедняжка Лорен, как же ее жалко». Такие взгляды преследовали ее всю жизнь. Взрослые, особенно женщины, все время пытались опекать ее. Во всяком случае, вначале; потом, рано или поздно, они возвращались к своей обычной жизни, к своим семьям, а Лорен, оставленная их заботой, чувствовала себя более одинокой, чем прежде.

– Ничего не поделаешь, – сказала она.

– С папой такая же история, – сказал Дэвид матери.

– Ты же знаешь, Дэвид, – со вздохом произнесла миссис Хейнз, – отец обязательно приехал бы, если бы смог вырваться.

– Ага, как же! – Он обнял Лорен за плечи и притянул к себе.

Они шли по мокрым плитам к спортзалу, и Лорен убеждала себя, что нужно думать только о хорошем. Нельзя допустить, чтобы отсутствие матери как-то повлияло на ее уверенность в себе. Сегодня особенный день, и она должна показать себя с лучшей стороны. Потому что ее цель – стипендия в том же университете, который выберет Дэвид. Или как минимум в расположенном поближе к нему.

Лорен была преисполнена решимости достичь своей цели, и ради этого она могла свернуть горы. Один раз она уже добилась своего: поступила в одну из лучших частных школ штата Вашингтон, к тому же получила право на полную стипендию. Она сделала свой выбор в четвертом классе, когда переехала в Вест-Энд из ЛосАнджелеса. Тогда она была ужасно застенчивой, стеснялась своих старомодных очков в роговой оправе и одежды с чужого плеча. Однажды она обратилась к матери за помощью:

«Мама, я больше не могу носить эти ботинки. Они все в дырах и промокают».

«Если будешь относиться к жизни, как я, быстро привыкнешь» – таков был ответ. Этих нескольких слов – «если будешь относиться к жизни, как я» – оказалось достаточно, чтобы Лорен изменила свою жизнь.

Она приступила к этому на следующий же день и начала с проекта «Не быть посмешищем». Она стала подрабатывать у всех жильцов дома, в котором жили они с матерью. У миссис Тибоди из квартиры 4А она кормила кошек; у миссис Мок драила кухню; таскала сумки на верхний этаж для миссис Парметер из квартиры 6С. Откладывая по доллару, она скопила деньги на контактные линзы и новую одежду. «Боже мой, – сказал в тот великий день врач-окулист, – в жизни не видел таких потрясающих карих глаз». Когда Лорен добилась того, чтобы выглядеть, как все остальные, она принялась за свои манеры. Начала с улыбок, а закончила изящными взмахами руки и вежливыми «здравствуйте». Она добровольно бралась за любую работу, где не требовался договор с родителями. К окончанию средней школы ее усилия стали давать плоды. Она добилась бюджетного места в «Академии Фиркрест», католической школе, отличавшейся строгими требованиями носить форму. Поступив в школу, она стала трудиться еще усерднее. В девятом классе ее избрали секретарем класса, и ей до конца учебы удалось сохранить эту должность. Она организовывала все танцевальные вечера, фотографировала выпускные вечера, как представитель старших классов работала в школьном совете и благодаря своим успехам получила место в командах по гимнастике и волейболу. На первом же свидании – а это случилось почти четыре года назад – она влюбилась в Дэвида, и с тех пор они были неразлучны.