Все приключения Элли и Тотошки. Волшебник Изумрудного города. Урфин Джюс и его деревянные солдаты. С - Страница 1

Иллюстрации Николая Радлова, Александра Шурица, Виктора Бахтина и др. В книге использованы фотографии и письма из личного архива Александра Волкова.

© А. М. Волков, текст наследники, 2019

© А. Д. Шуриц, иллюстрации, наследники, 2019

© В. В. Бахтин, иллюстрации, наследники, 2019

© ООО «Агентство Алгоритм», 2019

В старое время дворяне вели свои родословные от далеких предков, живших несколько столетий назад. Мое родословное дерево уходит корнями в не столь отдаленную эпоху – в начало прошлого века.

Жили в разных концах обширной Российской империи два труженика, два хлебопашца – Архип Волков и Иван Окша. Они никогда не видели друг друга, не знали о существовании один другого, но волей случая оба стали моими прадедами: один по мужской линии, другой – по женской.

Архип Волков родился в предгорьях Алтая, в селе Секисовском (бывший Сеитовский редут укрепленной линии, протянутой от Иртыша к Оби). Архип был современником Пушкина и Крылова, Гоголя и Лермонтова, но никогда не слышал этих великих имен: из всех жителей Секисовки грамоту знали только поп да сельский писарь.

Деревня была старообрядческая, с патриархальными нравами, со строгим бытом. Даже во времена моего детства куренье считалось там смертным грехом. Повиновение младших старшим являлось непреложным законом: кряжистые мужики с бородой до пояса свято почитали главу семьи – престарелого деда и слушались каждого его слова, каждого знака.

Жители Сосновки, Бобровки, Черемшанки и других окрестных деревень именовались в округе «поляками». Откуда взялось такое прозвище?

При царе Алексее Михайловиче (1645–1676) притесняемые усердными приверженцами патриарха Никона многочисленные группы раскольников-поморов, обитателей нашего европейского севера, покинули родные края и переселились в Стародубье[1] и на Ветку[2], в пределы тогдашней Польши. Туда они перенесли богослужебные книги, не испорченные никонианскими новшествами, и заветный обычай креститься двуперстно; туда же, в польские пределы, унесли мои предки свой характерный северный говор. Около столетия прожили выходцы с Поморья в окрестностях Ветки, а потом Ветка с ее многочисленными скитами по разделу Польши отошла к России.

По распоряжению Екатерины II генерал Маслов с двумя солдатскими полками окружил старообрядческие скиты на Ветке. Было захвачено 20 000 мужчин и женщин, детей; длинные обозы потянулись в далекую Сибирь. Там мужики и парни были поверстаны в солдаты, из них составились гарнизоны крепостей, редутов и шанцев укрепленной Обско-Иртышской линии. Солдатские семьи селились тут же, рядом. Так возникали деревни, пустынный край заселялся, а пришельцы получили прозвище «поляков» в память о тех краях, откуда привела их царская воля.

Помещиков в Сибири не было, крестьяне считались государственными, государству принадлежала и земля, на которой они обосновались, ее было в достатке. Каждая семья пользовалась многими десятинами[3] за не слишком обременительный оброк. Хватало и лугов для разведения скота, на горах в изобилии росли леса.

Архип и Марья Волковы вырастили шестерых сыновей и двух дочерей. Большаком был Михайло, мой дед. Я помню низенького седого старика с реденькой бородой, с морщинистым лицом. Помню его избу с потемневшими от времени стенами, с иконами в переднем углу, с большой русской печью, с обширными полатями[4], где находили пристанище мы, ребятишки.

Но пора рассказать о другом моем прадеде – Иване Окше. Если я мог проследить род Волковых чуть ли не до эпохи первых русских покорителей Поморья, то об этом моем прадеде я знаю очень немного, и этим немногим я обязан рассказам матери.

Думается, что среди предков украинского парубка Ивана Окши (а значит, и моих!) были и буйные гайдамаки, пересекавшие на валких дубах Черное море и громившие турецкие берега, и чубатые запорожцы, сподвижники Тараса Бульбы. Но не буду фантазировать: в своем рассказе я основываюсь только на фактах.

В те времена, когда жил Иван Окша, былая украинская вольность отошла в прошлое, звонкое слово «Украина» заменилось сухим официальным именованием «Малороссия», а народ был закрепощен.

Восемнадцатилетнего парня Ивана Окшу помещик сдал по раскладке в солдаты, и пришлось бедолаге четверть века тянуть тяжелую солдатскую лямку. У вод широкого Дуная сражался Иван с турками, в ущельях Кавказа воевал Шамиля[5], а когда дали солдату чистую отставку, а с ней и волю, он глубоко призадумался:

«Сесть на землю к помещику? Закрепостить будущих детей? Или идти в лакеи к барину, низко гнуть перед ним спину? Но я и вражьим пулям не кланялся…»

И закинул отставной солдат за спину котомку с краюхой хлеба и десятком вареных яиц и зашагал прямиком в Сибирь, где, по слухам, жилось простому люду малость полегче, хоть и ссылал туда царь борцов за народное счастье.

Иван Окша обосновался на берегу быстрого Иртыша, неподалеку от Омска, женился, пахал землю, растил детей. Его дочь Саша вышла замуж за статного, рослого Петра Ивановича Пономаренко, которого в Сибири волостной писарь переименовал просто в Пономарева.

Александра Ивановна Окшина-Пономаренко была моей бабкой по матери. В поисках лучшей доли Петр Пономаренко двинулся на Алтай. Уже в зрелом возрасте завел он немудрящую водяную мельничку в Секисовке, где больше века множился род Волковых, населявших чуть не полдеревни. Здесь, на южном Алтае, у подножия величавой горы Гладе́нь, суждено было встретиться потомкам Архипа Волкова и Ивана Окши.

Старший сын Михайлы Архипыча, Мелентий, по достижении призывного возраста был взят в армию, это случилось в 1882 году. Попал Мелентий в пехоту, в батальоне его определили в учебную команду, где готовился младший комсостав – ефрейторы, унтер-офицеры. У Мелентия Волкова оказались блестящие способности, огромная тяга к ученью. Офицеры поражались быстрому развитию крестьянского парня из глухой старообрядческой деревни. Мелентий вскоре заработал три белые нашивки на погоны[6], и начальство поговаривало о том, что стоило бы послать способного служаку в офицерскую школу. Но не стерпел молодой унтер-офицер, дерзко ответил на грубое слово начальника, и офицерская школа стала для него такой же далекой, как звезды на небе. Разжалованный унтер хотел пустить себе пулю в лоб, одиноко стоя в ночном карауле. Но подумал о том, что вся его жизнь еще впереди, и решил: «Если мне не судьба получить образование, будут учиться мои дети».

За год дл окончания службы Мелентий чудом спасся от гибели. Служил он тогда в гарнизоне города Верный (ныне Алма-Ата) и пережил знаменитое верненское землетрясение 28 мая 1887 года. Жертвы насчитывались тысячами, все каменные дома в городе разрушились. Рухнула и солдатская казарма, тяжелая потолочная балка, упав наискось, прошумела над головой Мелентия. Таща на себе товарища с раздробленными ногами, солдат с трудом выбрался из развалин…

Через год отслуживший свой шестилетний срок солдат вернулся в родную Секисовку. Михайла Архипыч с нетерпение ожидал старшего сына, наследника хозяйства. Мелентий женился, но девушку взял не из своих, деревенских. Его любовь завоевала веселая, светлокосая Соломея Пономаренко с мягким украинским говором, с плавными движениями, задушевно певшая грустные украинские песни.