Все оттенки одиночества (СИ) - Страница 11

Но сейчас ее руки дрожали так сильно, что Гермиона не решалась подвести глаза. Ей пришлось пробормотать заклинание, услышанное на последнем курсе Хогвартса, но почему-то вместо тонких линий подводка нарисовала ей тяжелые, массивные стрелки. Впрочем, так она выглядела совсем не кокетливо, а потому решила оставить их, хотя и чувствовала себя неуютно. С тушью было проще, ведь она не так сильно смазывалась от дрожи в руках, но, тем не менее, Гермиона все же пару раз заехала на веко, тут же промокая кусочком ватного диска. Сегодня ее костюм должен был быть черным, но еще вчера вечером сова принесла ей записку лишь с одним словом:

«Белый».

И теперь Гермиона волновалась за его чистоту едва ли не больше, чем за сегодняшнее выступление перед советом. Всю неделю она осваивалась в этом отделе, постоянно бегала в архив и исписала тонну бумаги. К концу недели она увлеклась настолько, что написала речь целиком, на несколько страниц. Но теперь она не чувствовала этой решимости, лишь усталость и отвратительное тянущее ощущение в животе. Есть хотелось, но вместе с тем мешала тошнота.

Удивительно, но постепенно слух о ней прошелся по всему Министерству, и теперь с ней здоровались незнакомые волшебники, радостно подбадривая или просто говоря что-нибудь приятное. Поначалу Гермиона пугалась их, но со временем, особенно когда люди приходили к ней или присылали записки с робкими предложениями по этому закону и некоторым иным, Гермиона привыкла к их вниманию. Неожиданно она обнаружила, что слишком многим в одном лишь Министерстве требуется ее помощь, даже если Гермиона не готова была помочь им сразу. Они были благодарны одной лишь надежде.

Малфой держался от нее на расстоянии. Он почти не выходил из своего кабинета и не появлялся больше в пекарне вместе с ней по утрам. Гермиона была благодарна ему за это, ведь ей и так хватало проблем и переживаний.

Наконец Гермиона поправила свои короткие волосы, удостоверившись, что они держат форму. Теперь она выглядела вполне респектабельно. Сегодня — никакой пробежки, только строгое целенаправленное желание выйти из того зала победительницей. Гермиона накинула сумку на плечо и осмотрела свою маленькую квартиру. Когда она вернется сюда этим вечером, все уже поменяется, независимо от того, может она доказать пользу магглорожденных или нет.

Стоило ей открыть дверь, как вспышки мгновенно ослепили ее. Все эти люди прятались здесь, у входа, ожидая ее и ничем себя не выдавали, теперь же они шумели едва ли не на всю улицу.

— Мисс Грейнджер, правда ли, что вы собираетесь…

— Что вы скажете об акте, который был принят…

— Что вы будете делать в случае, если ваше предложение отклонят?

Гермиона едва не осталась на месте. Еще секунду назад ее первой мыслью было немедленно закрыть дверь и выбраться через черный ход, но никто не гарантировал, что ее не поджидали там. Ей ничего не оставалось, кроме как пройти мимо всей этой волнующейся толпы, на всякий случай сжимая палочку в руках. Ее хотели схватить за рукав, кто-то угрожал, но Гермиона упорно шла вперед, буквально вырываясь из этой жадной до сенсаций толпы. Ее душевных сил не хватало, чтобы удержать себя от паники, она лишь думала о том, что не можешь дать шанс Малфою посмеяться над ней. Она просто шла, считая шаги, и молилась, чтобы от нее отстали. Сперва кто-то пытался ее преследовать, однако вскоре все потеряли к ней интерес, сделав заветный снимок. Гермиона глубоко дышала. Кто ее сдал? Она совсем не готова была сегодня встречать журналистов, особенно если учесть, что она даже не была готова представлять себя и всех магглорожденных перед древнейшими и чистокровнейшими консерваторами. Это чертова глупая идея.

Уже завтра ее позор займет первое место на всех первых полосах печатных изданий волшебного мира. Потрясающе. Идет за морковкой прямо в ловушку.

Гермиона на автомате шла завтракать. Кусок не лез в горло, но Одри предупредила ее, что тщательно проследит за ней и запихнет в нее еду сама, если Гермиона не поест. Гермиона смотрела на любимые круассаны и испытывала тошноту. Девушка за стойкой равнодушно смотрела на нее, ожидая заказ.

— «Цезарь». — Гермиона медленно посмотрела на того, кто пролез вперед нее без очереди. Малфой невозмутимо кивнул, подтверждая прикосновением волшебной палочки к листку пергамента списание денег со своего счета. Он заказал еще два кофе.

— Я не буду одна есть, — замотала головой Гермиона. Ее протест был слабым, но Малфой его принял. Он задумчиво посмотрел на нее, в основном, почему-то, на эти идиотские стрелки, но затем заказал себе английский завтрак. Гермионе показалось странным видеть его едва ли не голодающим, а затем заказывающим такой обильный завтрак. Спустя несколько минут, едва они нашли свободный столик, официантка перепутала и поставила огромную тарелку перед Гермионой, тогда как салат — перед Малфоем. Гермиона ждала, пока он предложит поменяться, но он невозмутимо ел ее салат. С чего она вообще решила, что это ее салат? И он опять за нее заплатил. Гермиона испытала сильное желание просто уйти отсюда, чтобы не терять последние крохи уверенности в себе.

— Ешь, — спокойно приказал Малфой, когда она собиралась вставать. Гермиона послушно села, не понимая, почему он ей приказывает.

— Меня вырвет, — почти шепотом призналась Гермиона, думая, впрочем, о том, что если поест, то смажет красивую кораллового цвета помаду.

— Глупость, — так же авторитетно произнес он. Гермиона с сомнением взяла вилку, не испытывая при виде бекона ничего, кроме тошноты. — Никому не нужен твой обморок. — Неожиданное обращение на «ты» вызвало в ней хоть какую-то реакцию, и Гермиона принялась за еду. Она вдруг поняла, насколько же голодна, едва лишь отправив в рот часть колбаски. Горячая пища мгновенно убрала боль в животе. Гермиона старалась есть как можно медленнее, чтобы Малфой не заметил ее проснувшегося голода. — Когда ты ела в последний раз, Грейнджер?

Гермиона раздраженно посмотрела на него. Сегодня Малфой выглядел получше, он даже смотрел на нее с каким-то оттенком иронии, да он же ждал, что она ответит ему, что это не его дело! Неужели Гермиона стала настолько предсказуемой? Она решила, что будет лучше просто промолчать, но это тоже почему-то подняло Малфою настроение. Он держал в руках чашку с кофе и почти что улыбался, глядя на нее. Или усмехался. Гермиона не смогла разобраться.

— А сам? — спросила она почти грубо, чувствуя, что, кроме нападения, у нее нет иного выхода. Малфой тут же перестал свои попытки веселиться и посмотрел за окно. Над Лондоном собирались серые тучи, обещая долгий, дождливый день.

Гермиона вдруг пожалела о своей грубости. Ну почему бы ему не спросить, когда она ела, если она правда могла бы упасть в обморок, ведь она, верх идиотизма, ела только бутерброды сутки назад? Зачем ей обязательно нужно было отвечать так язвительно? Малфой не сделал ничего, что обидело бы ее за целую неделю. Он вообще не имел с ней особенно никакого дела, все ее чертовы переживания жили исключительно в ее голове, и из-за них Гермиона вела себя так, словно все еще была маленьким обиженным ребенком.

— Я просто не в себе. — Гермиона посчитала, что это максимум ее возможностей в плане извинений. Защита вошла в ее рефлексы, и она слишком остро воспринимала любую попытку влезть в свои дела. Особенно от Малфоя. Особенно учитывая то, что все семь лет, в том числе и из-за него, Гермиона чувствовала себя лишней в этом волшебном мире, ненужной. Она и сейчас, признаться, думала так, ведь после недели изучения вопроса привилегий чистокровных ей начинало казаться, что эти законы придуманы не просто так, нетолерантности ради.

Малфой ничего ей не ответил. Он сидел молча, погрузившись в свои мысли настолько, что Гермиона даже специально толкнула его пустым подносом, сообщая, что готова идти. Но Малфой не отреагировал. Гермионе ничего не оставалось, кроме как разглядывать его. Она не смогла бы позволить себе потрясти его или что-то вроде этого, коснуться Малфоя вообще казалось ей чем-то невероятным. Он выглядел все таким же худым, хоть костюм и делал его с виду более внушительным, но его выражение лица делало его совершенно другим человеком. И все же Гермионе казалось, что он все еще от чего-то — или кого-то — скрывается. За эту неделю, когда мысли Гермионы не были заняты сегодняшней встречей с Советом, она вдруг осознала, что об этом Малфое не знает ничего.