Все монархи мира: Греция. Рим. Византия - Страница 183
Чтобы отблагодарить греков за их усердие, Цезарь взялся вести их дело, которое они начали у претора Македонии Марка Лукулла, против Публия Антония, обвиняя его во взяточничестве. Цезарь так энергично повел его, что Антоний обратился с жалобой к народным трибунам в Рим, ссылаясь на то, что в Греции он не находится в равном положении с греками.
В самом Риме Цезарь, благодаря своим красноречивым защитительным речам в судах, добился блестящих успехов, а своей вежливостью и ласковой обходительностью стяжал любовь простонародья, ибо он был более внимателен к каждому, чем можно было ожидать В его возрасте. Да и его обеды, пиры и вообще блестящий образ жизни содействовали постепенному росту его влияния в государстве. Сначала завистники Цезаря не обращали на это внимания, считая, что он будет забыт сразу же после того, как иссякнут его средства. Цицерон был первым, кто посчитал подозрительной и внушающей опасения деятельность Цезаря и распознал в этом человеке смелый и решительный характер, скрывающийся под маской ласковости и веселости. Он говорил, что во всех помыслах и образе действий Цезаря он усматривает тиранические намерения (Плутарх: «Цезарь»; 4).
Но он ничего не мог поделать, поскольку с ранней юности в Цезаре было что-то неизменно привлекающее к нему сердца. Даже люди нерасположенные к нему постепенно попадали под силу его обаяния. Внешность Цезаря была чрезвычайно приятна. Говорят, он был высокого роста, светлокожий, хорошо сложен, лицо чуть полное, глаза черные и живые. Здоровьем он отличался превосходным: лишь под конец жизни на него стали нападать внезапные обмороки и ночные страхи, да два раза во время занятий у него были приступы падучей. За своим телом он ухаживал слишком даже тщательно, и не только стриг и брил, но и выщипывал волосы, и этим его многие попрекали И одевался он, говорят, по-особенному: он носил сенаторскую тунику с бахромой на рукавах и непременно ее подпоясывал, но слегка: отсюда пошло словцо Сул-лы, который не раз советовал своим сторонникам остерегаться плохо подпоясанного юнца (Светоний: «Юлий»; 45).
Первое доказательство любви к нему народа Цезарь получил в 70 г. до Р.Х., в то время, когда, добиваясь должности военного трибуна одновременно с Гаем Помпилием, был избран большим числом голосов, нежели тот; второе же, и еще более явное, — когда после смерти своей тетки Юлии (в 68 г. до Р.Х.), жены Мария, он не только произнес на форуме речь в честь умершей, но и осмелился выставить во время похорон изображения Мария, которые были показаны впервые со времен прихода к власти Суллы. Народ криками и рукоплесканиями одобрил этот смелый поступок. Точно так же Цезарь произнес речь на форуме во время похорон своей жены Корнелии. В том же году он отправился в Испанию в качестве квестора при преторе Ве-тере (Плутарх: «Цезарь»; 5).
Говорят, что однажды в качестве квестора он объезжал для судопроизводства общинные собрания в Дальней Испании и прибыл в Гадес. Там, в храме Геркулеса, он увидел статую Александра Великого. Он вздохнул, словно почувствовав отвращение к своей деятельности. Ему уже было 33 года, а он не совершил еще ничего достопамятного, тогда как Александр в этом возрасте уже покорил мир. Размышления об этом произвели на Цезаря столь большое впечатление, что он тотчас стал добиваться увольнения, чтобы затем в столице воспользоваться первым же случаем для совершения более великих дел (Светоний: «Юлий»; 7).
Приехав после отправления должности (в 67 г. до Р.Х.), Цезарь женился на Помпее и вновь вернулся к прежнему образу жизни.
Щедро расточая свои деньги и покупая, казалось, ценой величайших трат краткую и непрочную славу, в действительности же стяжая величайшие блага за дешевую цену, он, как говорят, прежде чем получить первую должность, имел долгов на 1300 талантов. Назначенный смотрителем Аппиевой дороги, он издержал много собственных денег, затем, будучи эдилом (в 65 г. до Р.Х.), выставил 320 пар гладиаторов, а пышными издержками на театры, церемонии и обеды затмил всех своих предшественников (Плутарх: «Цезарь»; 5). Не довольствуясь этим, он украсил на свои средства комиции и форум базиликами, а на Капитолии выстроил временные портики.
Снискав расположение народа, Цезарь попытался через трибунов добиться, чтобы народное собрание предоставило ему командование в Египте, хотя он еще не был ни претором, ни консулом. Поводом для внеочередного назначения было то, что александрийцы изгнали своего царя, объявленного в сенате союзником и другом римского народа: в Риме это вызвало всеобщее недовольство (Светоний: «Юлий»; 10-11). Рим тогда разделялся на два стана — приверженцев Суллы («оптиматов»), имевших большую силу, и сторонников Мария («популяров»), которые были полностью разгромлены, унижены и влачили жалкое существование (Плутарх: «Цезарь»; 6). Притязания Цезаря не имели успеха. Он не добился своего из-за противодействия оптиматов. Стараясь в отместку подорвать их влияние любыми средствами, Цезарь восстановил памятники побед Гая Мария над Югуртой, кимврами и тевтонами, некогда разрушенные Суллой (Светоний: «Юлий»; 11). Ночью он принес на Капитолий и поставил сделанные втайне изображения Мария и богинь Победы, несущих трофеи. На следующее утро вид этих блестевших золотом и сделанных чрезвычайно искусно изображений вызвал у смотрящих чувство изумления перед отвагой человека, воздвигнувшего их (имя его, конечно, не осталось неизвестным). По этому поводу было созвано заседание сената. Но Цезарь так умело выступил в свою защиту, что сенат остался удовлетворенным, и сторонники Цезаря еще больше осмелели и призывали его ни перед чем не отступать в своих замыслах, ибо поддержка народа обеспечит ему первенство и победу над противниками (Плутарх: «Цезарь»; 6). И в самом деле, председательствуя в следующем году в суде по делам об убийствах, Цезарь объявил убийцами тех, кто во время проскрипций Суллы получал из казны деньги за головы римских граждан, хотя корнелие-вы законы и делали для них исключение (Светоний: «Юлий»; 11).
Между тем в 63 г. до Р.Х. умер верховный жрец Метелл, и два известнейших человека, пользовавшихся одинаковым влиянием в сенате, — Сервилий Исаврийский и Катул — боролись друг с другом, добиваясь этой должности. Цезарь не отступил перед ними и также выставил в народном собрании свою кандидатуру. Казалось, что все соискатели пользуются равной поддержкой, но Катул, из-за высокого положения, которое он занимал, более других опасался неясного исхода борьбы и потому начал переговоры с Цезарем, предлагая ему большую сумму денег, если он откажется от соперничества. Цезарь, однако, ответил, что будет продолжать борьбу, даже если придется для этого еще большую сумму взять в долг (Плутарх: «Цезарь»; 7). После этого он стал домогаться сана великого понтифика с помощью самой расточительной щедрости. Вскоре он вошел в такие долги, что при мысли о них он, говорят, сказал матери, целуя ее утром, перед тем, как отправиться на выборы: «Или я вернусь понтификом, или совсем не вернусь». И действительно, он настолько пересилил обоих своих опаснейших соперников, намного превосходивших его и возрастом и положением, что даже в их собственных трибах собрал больше голосов, чем оба они, во всех вместе взятых (Светоний: «Юлий»; 13). Победа Цезаря внушила сенату и знати опасение, что он сможет увлечь народ на любую дерзость.
Как раз в это время был раскрыт заговор Каталины, который намеревался не только свергнуть существующий строй, но и уничтожить всякую власть и произвести полный переворот. Сам он покинул город, когда против него появились лишь незначительные улики, но его сообщники продолжали плести заговор.
Неизвестно, оказывал ли тайно Цезарь в чем-нибудь поддержку и выражал ли сочувствие этим людям, но в сенате, когда заговорщики были полностью изобличены и Цицерон, бывший тогда консулом, спрашивал у каждого сенатора его мнение о наказании виновных, все высказались за смертную казнь, и лишь Цезарь выступил с заранее обдуманной речью, заявив, что убивать без суда людей, выдающихся по своему происхождению и достоинству, несправедливо и не в обычае римлян, если это не вызвано крайней необходимостью. Если же впредь до полной победы над Катилиной они будут содержаться под стражей в италийских городах, то позже сенат сможет в обстановке мира и спокойствия решить вопрос о судьбе каждого из них.